произнесла:
- Простите, но я вынуждена покинуть вас. Томас устал и
скверно себя чувстввет. Мне надо позаботиться о нем. Мартин,
ставший свидетелем конфликта между сыном королевы и ее
возлюбленным, проводил Агларанну сочувственным взглядом. Он не
мог не догадаться о том, какая мучительная борьба происходит в
ее душе. Стоило королеве удалиться, как к охотнику обратился
принц Калин:
- Мартин, - сказал он, кивком подозвав к себе Тэйтара, - ты
- единственный из людей, кто знаком с историей нашего племени.
Тебе известно, какую ненависть питаем мы к памяти об
исчезнувших валкеру. Мы страшимся возврата их былой власти над
нами едва ли не больше, чем вторжения вааши леса
захватчиков-цурани. Ты видел, каким стал Томас, и не можешь не
догадываться, что в скором времени нам придется решать вопрос
об его участи...
Мартин пристально взглянул в светло-голубые глаза принца и
кивнул.
- Я понимаю тебя. Калин. Речь идет о его жизни. - Многие из
молодых эльфов готовы слепо повиноваться Томасу, - с .печальным
вздохом проговорил Тэйтар. - И все до одного карлики
беспрекословно подчиняются его командам. Ведь в бою он не знает
себе равных, и многие из сражений с цурани закончились нашей
победой лишь благодаря ему. Но что если этот
получеловек-полувалкеру попытается подчинить себе всех нас,
стать нашим господином? - Старый эльф горестно покачал головой.
- В этом случае нам останется только одно - умертвить его.
Сердце Мартина сдавила ледяная рука страха. Из толпы
крайдийских мальчишек, искавших его дружбы и расположения, он
всегда выделял троих: Гаррета, Пага и Томаса. Он долго скорбел
о гибели Пага в цуранийском плену. Неужто и Томас обречен на
смерть? Какое бы тяжкое впечатление ни произвел на него нынче
мрачный и надменный великан, споривший с Калином, в нем все же
осталась частица души прежнего Томаса. Что если перемена,
происшедшая с юным воином, окажется обратимой?
- По-твоему, это неизбежно? - спросил он Тэйтара.
Старый чародей развел руками.
- Мы не всесильны! Волшебники Эльвандара денно и нощно
творят заклинания, чтобы помочь Томасу вновь обрести себя. Если
же нам это не удастся, если он станет подлинным валкеру, ему
придется умереть. Пойми, Мартин, мы не питаем ненависти к
Томасу, но он представляет собой слишком серьезную угрозу для
всех нас...
Мартин поднял голову и взглянул на разноцветные
листья-светильники. Прежде это зрелище всегда наполняло его
душу радостью, теперь же в мерцании этих неярких огней ему
почудилось что-то зловещее.
- Когда вы решите его участь?
Тэйтар снова развел руками.
- Ты знаешь нас и наши обычаи, Мартин. Мы примем решение,
когда придет время.
Охотник обвел взглядом всех советников королевы, Тэйтара и
Калина и с надеждой произнес:
- Я уверен, что ваша мудрость и прозорливость возобладают
над страхом, который внушает вам Томас, и действия ваши не
будут слишком поспешными. Ведь он еще не окончательно утратил
возможность вновь стать самим собой. Иначе... иначе его уже не
было бы в живых, - добавил он вполголоса.
Тэйтар наклонил голову.
- Ты прав, друг Мартин. Мы будем ждать до по. следнего.
- Быть может, мне удастся, как прежде, повлиять на него, -
неуверенно проговорил Мартин. - Я пойду разыщу Томаса и
попробую вызвать его на разговор.
Эльфы расступились, давая ему дорогу. Никто из них не
проронил больше ни звука, но по их встревоженным лицам Мартин
видел, как мало они надеются на благоприятный исход его беседы
с Томасом.
Томас сквдел на заросшем травой пригорке у небольшого
пруда, обхватив голову руками. Пульсирующая боль, которая
всегда свидетельствовала о приближении тех смутных грез о
прошлом, что преследовали его в последние годы, вновь тугим
обручем сдавила его лоб, виски и затылок. Он молча ждал минуты,
когда воображением его снова завладеют образы былого, с которым
он помимо своей воли был отныне связан таинственной, неодолимой
связью.
За спиной его послышались легкие шаги.
- Я хочу побыть один, - бросил он не оборачиваясь.
- Тебе больно, Томас? - участливо спросила Агларанна.
Томас склонил голову набок, словно прислушиваясь к чему-то
внутри себя.
- Да, - помедлив, ответил он. - И я желаю остаться наедине
со своей болью. Иди и жди меня в наших покоях. Я скоро вернусь
туда.
Агларанна отступила назад. Черты ее юного чарующе
прекрасного лица исказила гримаса боли, отчаяния и страха. Она
не привыкла, чтобы с ней говорили подобным тоном. Она не
ожидала, что, став ее возлюбленным, Томас будет обращаться с
ней так жестоко и надменно. Уступив его страсти и своему
влечению к нему, она надеялась обрести в нем нежного и
заботливого друга, советчика, опору... Ведь оба они так давно
жаждали этого союза. Теперь ей казалось, что Томас не любит и
никогда не любил ее, что он добивался ее благосклонности лишь
затем, чтобы подчинить ее своей воле, сделать королеву
Эльвандара своей рабой. И ему это почти удалось... Тяжелее
всего ей было ловить на себе сочувственные взгляды подданных и
вопросительно-недоуменные взоры принца. И сознавать, что любовь
к нему по-прежнему жива в ее сердце...
Королева повернулась и неслышными шагами побрела прочь.
Когда она подходила ко дворцу, мягкое сияние
листьев-светильников, колеблемых ветром, тысячью разноцветных
искр отразилось в ее полных слез глазах.
Томас не оглянулся ей вслед. Он напряженно ловил звуки
далекого голоса, едва слышно взывавшего к нему из глубины
веков.
- Томас?
- Я здесь.
- Мы так давно не были вместе! - сказал Ашен-Шугар, обводя
взглядом мрачную, пустынную равнину, простиравшуюся до самого
горизонта.
- Тэйтар и остальные заклинатели хотят разлучить нас с
тобой.
- Им это не удастся!
Ашен-Шугар кликнул Шуругу, и вдвоем они сели на его могучую
спину. Дракон взмыл в воздух, и вскоре всадники уже неслись по
темному небу. Под ними расстилалась черная земля, выжженная
огнем Войн Хаоса.
- Неужто тебе не жаль погибших?
- Нет. - Ашен-Шугар помотал головой. Виски его вновь
сдавила знакомая пульсирующая боль. - Это урок для нас с тобой.
Хотя мне не дано до конца постичь его смысл...
- Томас?
Он с усилием открыл глаза и обернулся. У кромки леса стоял
Галейн.
- В чем дело? - отрывисто спросил Томас.
- Гномы во главе с Долганом ждут тебя у излучины ручья. По
пути сюда они вступили в бой с отрядом пришельцев. - Лицо эльфа
осветила радостная улыбка. - Им наконец удалось захватить
нескольких пленных! .
В глазах Томаса загорелось свирепое торжество. Он кивнул и
приказал Галейну:
- Возвращайся в лагерь гномов. Я последую за тобой через
несколько минут.
Улыбка сбежала с лица Галейна. Он поспешил выполнить
распоряжение Томаса. Воин в бело-золотых доспехах вновь остался
один. Далекий голос зазвучал громче.
Ашен-Шугар сидел на троне в своем огромном подземном
дворце. Подданные и слуги покинули его. Властитель Орлиных Гор
был один. Он разговаривал с тенями.
- Неужели я ошибся?
- Ты оказался во власти сомнений, - ответил ему чей-то
голос.
- Что означает эта тишина?
- Она возвещает приближение твоей смерти.
Ашен-Шугар закрыл глаза.
- Так я и думал. Ведь все остальные погибли в огне войны.
Настал и мой черед. И все же я хочу в последний раз взлететь в
небо на спине моего Шуруги!
- Его нет. Он умер много веков назад.
- Но я летал на нем нынешним утром!
- То был лишь сон. И он все еще длится... Все это видится
не тебе...
- Я не могу противиться неизбежному. Я покоряюсь ему.
Другому суждено занять мое место. Пусть же это свершится!
- Все, что было предначертано нам с тобой, уже свершилось.
Я занял место, прежде принадлежавшее тебе. Твой меч покоряется
моей руке, мне служат твои кольчуга, плащ и щит. Я оберегаю
этот мир от тех, кто жаждет его гибели.
- Значит, час моей смерти настал.
Он открыл глаза и обвел ими огромное подземелье. Пол
тронного зала был покрыт вековой пылью, со стен клочьями
свисала паутина. В последние мгновения своей жизни валкеру
пробормотал заклинание, и бело-золотые доспехи вобрали в себя
всю ту силу, что отличала при жизни могучего и непобедимого
правителя Орлиных Гор. Тело его окутала легкая дымка, и оно
исчезло, словно растворившись в воздухе. У трона остались
лежать лишь волшебные доспехи.
- Я - Ашен-Шугар, я - Томас.
Он открыл глаза и сразу же зажмурился от яркого света.
После сумрака подземелья полуденное солнце, сиявшее над
Эльвандаром, едва не ослепило его. Он резко выпрямился и повел
плечами. Душой его отныне почти безраздельно владел Ашен-Шугар,
в жилах кипела кровь властителя Орлиных Гор. Силы его
удесятерились. Он пересек поляну и углубился в лесную чащу,
чтобы выполнить свой долг - уничтожить всякого, кто посягал на
этот мир.
Долган с гордостью кивнул в сторону цуранийских пленников -
восьмерых воинов со связанными за спиной руками и нескольких
рабов, запястья которых добродушные гномы не стали стягивать
веревками - те и без того были слишком напуганы, чтобы пытаться
бежать или сопротивляться.
Он в который уже раз принялся было рассказывать Мартину,
Калину и Галейну о битве с дозорным отрядом неприятеля, исходом
которой явилось пленение гномами - впервые за все годы войны -
столь большой группы цурани, но внезапно осекся, увидев прямо
перед собой вышедшего на поляну Томаса. Слова приветствия
замерли на его устах, стоило ему взглянуть в лицо воина в
бело-золотых доспехах. В глазах Томаса горели безумие и ярость.
Лицо его исказилось, по телу пробежала судорога. Он не
отрываясь смотрел на чужеземных воинов, и те стали озираться по
сторонам в поисках пути к спасению. Томас поднял меч над
головой, и из груди его вырвался хриплый крик. Никто из
присутствовавших не понял слов, которые он произнес, но самые
старшие из эльфов, заслышав его голос, повалились на колени и
простерли к нему руки. Они признали в нем своего господина,
которому отныне должны были покориться. Галейн и гномы
отступили на несколько шагов назад. Лишь Калин остался на своем
прежнем месте. Он обратил побледневшее лицо к Мартину и
прошептал:
- Валкеру снова жаждет владычествовать над нами!
Но Томас по-прежнему не сводил взора с пленных
неприятельских солдат. Казалось, он просто не видел собравшихся
на поляне эльфов и гномов. Вот он взмахнул рукой с зажатым в
ней мечом, и голова одного из цурани скатилась с плеч. Прежде
чем на землю рухнуло и тело, из рассеченных жил прямо на
воинский плащ валкеру брызнула струя крови. Но на белоснежной
ткани не осталось ни единого пятна: вся кровь потоком стекла на
землю и обагрила густую траву поляны. Томас со зловещей
усмешкой взглянул на остальных пленников. Секунда, и еще один
из них был умерщвлен острием его бело-золотого меча.
Лишь теперь Мартину удалось побороть оцепенение, сковавшее
его члены при виде устроенной Томасом чудовищной бойни.
- Остановись! - крикнул он. - Ты не смеешь расправляться с
безоружными!
Он подбежал к Томасу и попытался было вырвать меч из его
руки, но тот повернулся к нему лицом и легонько толкнул его в
грудь. Мартина потрясла не столько чудовищная сила этого
существа, сколько взгляд его светло-голубых глаз: тусклый,
безжизненный, он в то же время был исполнен такой свирепой
ненависти, что охотник, отлетевший на несколько метров в
сторону и простершийся на земле, едва не вскрикнул от ужаса.
