"Как правило, человеку трудно приучить себя к этой мысли; она кажется
ему преувеличенной, несправедливой и нелепой. Он плохо понимает значение
слова "возможность". Он воображает, что если у него имеются какие-то
возможности, то они обязательно будут развиты, что в окружающей среде
непременно существуют способы их развития. От полного отказа признать в себе
какие бы то ни было возможности человек обычно переходит к требованию их
неизбежного и обязательного развития. Ему нелегко принять мысль, что его
возможности могут остаться совершенно неразвитыми и исчезнуть, и что, с
другой стороны, их развитие потребует от него гигантских усилий и выдержки.
Фактически, если взять всех людей, которые не являются ни факирами, ни
монахами, ни йогинами и о которых можно с уверенностью сказать, что они
никогда не станут ни одним из таких подвижников, мы с несомненной
убежденностью можем заявить. что их возможности - равно как. и их волю -
развить нельзя. Необходимо ясно понять это, чтобы проникнуть в самую суть
следующих положений.
"В условиях повседневной жизни культурного общества положение даже
интеллигентного человека, который ищет знания, безнадежно, ибо в окружающих
его условиях нет ничего подобного школам факиров или йогинов; вместе с тем.
религии Запада выродились до такой степени, что в них Давно уже не осталось
ничего живого. Не могут дать никаких результатов и разные оккультные или
мистические общества, наивные эксперименты в области спиритизма и т.п.
"И это положение было бы действительно безнадежным, если бы не
существовал еще четвертый путь.
"Четвертый путь не требует уединения в пустыне, не требует от человека,
чтобы тот оставил все, чем жил раньше, отказался от всего. Четвертый путь
начинается гораздо дальше, чем путь йоги: это значит, что человека нужно
подготовить для четвертого пути, и такая подготовка приобретается в
обыденной жизни; она должна быть очень серьезной и охватывать самые разные
стороны. Далее, человеку необходимо жить в условиях, благоприятных для
работы на четвертом пути, во всяком случае, в таких условиях, которые не
делают эту работу невозможной. Надо понять, что как в его внутренней, так и
во внешней жизни могут существовать условия, которые создают на четвертом
пути непреодолимые преграды. Кроме того, четвертый путь в отличие от путей
факира, монаха и йогина, не имеет определенных форм. И прежде всего, его
необходимо найти. Это - первая проверка. Он не так хорошо известен, как три
традиционные пути. Многие люди никогда не слыхали о четвертом пути; есть и
такие, кто отрицает самую возможность его существования.
"В то же время начало четвертого пути легче, чем начало путей факира,
монаха или йогина. Можно работать на четвертом пути и следовать ему,
пребывая в обычных условиях жизни, выполняя прежнюю работу, сохраняя прежние
отношения с людьми, ни от чего не отказываясь, никого не покидая. Напротив,
условия жизни, в которых находится человек в начале своей работы, в которых
его, так сказать, застала работа, оказываются для него наилучшими из всех
возможных, во всяком случае, в начале работы. Эти условия для него
естественны, они - сам этот человек. Потому что жизнь человека и ее
обстоятельства соответствуют тому, что он из себя представляет. Любые
условия, отличные от тех, которые созданы жизнью, будут для человека
искусственными, и в таких искусственных уровнях его работа не сможет
затронуть сразу все стороны его бытия.
"Благодаря этому четвертый путь одновременно воздействует на все
стороны человеческого бытия; это работа над тремя комнатами сразу. Факир
работает над первой комнатой, монах над второй, йогин над - третьей.
Достигая четвертой комнаты, факир, монах и йогин оставляют за собой много
неоконченного; они не в состоянии воспользоваться достигнутым, пока не
станут хозяевами всех своих функций. Факир - господин своего тела, но не
имеет власти над эмоциями и умом; монах повелевает эмоциями, но не телом и
не умом; йогин имеет власть над умом, но не над телом и эмоциями.
"Четвертый путь отличается от других путей и тем, что его главное
требование к человеку - это требование понимания. Человек не должен делать
ничего такого, чего он не понимает, за исключением какого-нибудь опыта под
руководством и по наставлению учителя. Чем яснее понимает человек то, что
делает, тем значительнее будут результат его усилий. Это фундаментальный
принцип четвертого пути. Результаты работы пропорциональны сознательности в
ней. На четвертом пути не требуется никакой "веры"; наоборот, любая вера
противоположна четвертому пути. На четвертом пути человек должен
удовлетворяться истиной того, о чем ему говорят; и пока он не удовлетворен,
он не должен ничего делать.
"Метод четвертого пути состоит в том, чтобы делать что-то в одной
комнате и одновременно нечто соответствующее в двух других; иными словами -
работая над физическим телом, работать над умом и эмоциями, а работая над
эмоциями, работать над умом и физическим телом. Это достижимо благодаря
тому, что на четвертом пути можно использовать недоступное на путях факира,
монаха или йогина знание, которое дает возможность работать одновременно в
трех направлениях. Этой цели служит серия параллельных упражнений
физической, умственной и эмоциональной сферы. Вдобавок, на четвертом пути
возможно индивидуализировать работу отдельного человека, т.е. каждый может
делать то, что ему необходимо, и не делать того, что ему бесполезно. Это -
следствие того обстоятельства, что четвертый путь обходится без большей:
части поверхностного материала, сохраняющегося на других путях в силу
традиции.
"Таким образом, когда человек, продвигаясь по четвертому пути,
достигает развития воли, он может ею пользоваться, так как приобрел контроль
над своими телесными, эмоциональными и интеллектуальными функциями. Кроме
того, он сберег много времени, работая параллельно сразу над тремя сторонами
своего существа.
"Четвертый путь называют иногда путем хитреца. "Хитрецу" открыт один
секрет, которого не знают ни факир, ни монах, ни йогин. Неизвестно, как
"хитрец" узнал этот секрет. Может быть, вычитал его в старинных книгах,
может быть, получил в наследство или купил, а возможно, у кого-то украл. Это
не имеет значения. "Хитрец" знает секрет и с его помощью оставляет позади
факира, монаха и йогина.
"Среди четырех факир действует самым грубым способом: он очень мало
знает и очень мало понимает. Предположим, что в результате месяца
напряженных мучений он развивает в себе некоторую энергию, некоторую
субстанцию, производящую внутри него известные перемены. Он делает это
абсолютно слепо, с закрытыми глазами, не зная ни цели, ни методов, ни
результатов, а просто подражая другим.
"Монах немного лучше знает, что ему нужно. Он руководствуется
религиозным чувством, традицией, желанием достигнуть спасения; он верит
своему учителю, который говорит ему, что нужно делать, верит, что его усилия
и жертвы "угодны Богу". Предположим, что, благодаря неделе поста и
непрерывной молитвы, лишений и так далее, он может достигнуть того, что
факир развивает в себе, подвергаясь мучениям в течение месяца.
"Йогин знает гораздо больше. Он знает, чего хочет, знает, зачем ему это
нужно, как оно может быть приобретено. Он знает, например, что для его цели
необходимо создать внутри себя некоторую субстанцию, знает, что эту
субстанцию можно выработать в один день при помощи известного рода
умственных упражнений и сосредоточения сознания. Поэтому он удерживает свое
сознание на этих упражнениях целый день, не позволяя себе ни одной
посторонней мысли - и получает то, что ему нужно. Таким образом, йогин
тратит на ту же самую вещь всего один день в сравнении с месяцем,
затраченным факиром, и неделей, затраченной монахом.
"А на четвертом пути знание еще более точно и совершенно. Человек,
следующий по четвертому пути, знает вполне определенно, какие субстанции
необходимы для его целей, и знает, что эти субстанции можно произвести в
теле при помощи месяца физических страданий, недели эмоционального
напряжения и дня умственных упражнений. Но он знает и другое: что их можно
ввести в организм извне, если известен способ, как это сделать. И вот,
вместо того, чтобы тратить день на упражнения, как йогин, неделю на молитвы,
как монах, или месяц на самоистязание, как факир, он просто приготавливает
маленькую пилюлю, которая содержит все нужные субстанции, и глотает ее;
таким путем, не теряя времени, он получает требуемые результаты."
"Следует отметить, - заключил Гурджиев, - что кроме этих истинных и
законных путей существуют искусственные пути, которые дают только временные
результаты; есть ложные пути, которые могут даже дать постоянные результаты,
но сами результаты будут ложными. И на этих путях человек тоже ищет ключ к
четвертой комнате и иногда находит его. Однако до сих пор неизвестно, что
именно он находит в этом случае в четвертой комнате.
"Бывает и так, что дверь в четвертую комнату открывают искусственно,
при помощи отмычки. В обоих этих случаях комната может оказаться пустой."
На этом Гурджиев закончил свою беседу.
Во время одной из последующих бесед мы опять коснулись допроса о путях.
- Для человека западной культуры, - сказал я, конечно, трудно поверить
и принять идею, что невежественный факир, наивный монах или удалившийся от
жизни йогин могут идти по пути эволюции, тогда как образованный европеец,
вооруженный "точным знанием" и самыми последними методами исследования, не
имеет никакого шанса и движется по кругу, из которого нет выхода.
- Да, это так, потому что люди верят в прогресс и культуру, - ответил
Гурджиев. - Не существует никакого прогресса. Все осталось таким же, каким
было тысячи и десятки тысяч лет назад. Меняется внешняя форма, сущность не
меняется. Человек остается таким же, каким был. "Цивилизованные" и
"культурные" люди живут совершенно так же, теми же интересами, что и самые
невежественные дикари. Современная цивилизация основывается на насилии,
рабстве и красивых словах. Но все прекрасные фразы о "прогрессе" и
"цивилизации" - это всего лишь слова.
Конечно, сказанное произвело на нас очень глубокое впечатление, потому
что говорилось в 1916 году, когда самые последние достижения "цивилизации" в
форме невиданной доселе войны продолжали развиваться и расти, втягивая в
свою орбиту новые и новые миллионы людей.
Я вспомнил, как за несколько дней до этой беседы увидел на Литейном
проспекте два огромных грузовика высотой до второго этажа, набитые новыми,
некрашеными деревянными костылями. По. какой-то причине эти грузовики
невероятно меня поразили. В горах костылей для еще не оторванных ног
скрывалась особо циничная насмешка над всем тем, чем люди себя обманывают.
Невольно я представил себе, что такие же грузовики едут по улицам Берлина,
Парижа, Лондона, Вены, Рима и Константинополя. В результате эти города,
почти все хорошо мне знакомые и любимые мной - просто потому, что они так
отличались, дополняли друг друга и контрастировали между собой, - стали
теперь враждебны и мне и друг другу, отделились новыми стенами ненависти и
преступлений.
Я рассказал присутствовавшим о грузовиках с костылями и о своих мыслях
по этому поводу.
- Чего же вы хотите? - сказал Гурджиев. - Люди это машины; а машинам
