свете идей кузьмизма-никитизма, а свет этот был ой как переменчив.
Словом, говорили так: там, за кирпичными стенами и неизмеримыми
годами и вправду служил Шалва Евсеевич Потрошилов наркомом часовой
промышленности. Как-то раз он решил пойти навстречу двадцатилетнему юбилею
РККА. И придумал замечательные командирские часы. По задумке в случае
войны циферблат на этих часах должен был незамедлительно покраснеть и тем
подать сигнал тревоги. Была у Шалвы Евсеевича и другая задумка.
Подлецам-командирам в те времена веры не было, они в Испании много чего
напортачили. И чтобы они, мерзавцы, не вздумали сдаться в плен в случае
чего, в часы вмонтировали специальное устройство. Подымет человек руки, а
из часов выскочит ядовитая иголочка и ужалит.
По всей стране в один и тот же день всем командирам РККА вручили
такие часы. Но ведь любой человек, даже хотя бы и маршал, ну раз в день
руки-то воздвигнет! Один хотел на скрипочке поиграть, другой "солнце" на
турнике покрутить, третий на шкаф за коньяком полез... Сколько их в тот
день полегло!
Так подвел нарком Потрошилов своего любимого вождя. А вождь решил:
лучше прослыть злодеем, чем идиотом. И всех покойных командиров задним
числом объявили врагами народа, задним же числом провели заседания
трибуналов, а уж родню пришлось пересажать для убедительности и
неразглашения.
Тут его и бросили в Заведение... Хотя он еще, бывало, и такое
рассказывал:
- Забросили меня как-то в тыл врага, в самый Берлин, в смысле логово.
Иду я по Унтер-ден-Линден, выхожу на Адольфгитлерштрассе. На мне
полушубок, тулуп, шлем-маска - все новье! Смотрю, навстречу мне нахально
идет в запретку фельдмаршал Кейтель - тот самый, который потом капитуляцию
подписывал. Я кричу три раза быстро: "Стой! Стой, кто идет! Стой, стрелять
буду!" Произвел предупредительный выстрел в голову, он и повалился. Ну,
тут набежали, акт составили, гестаповскую охрану по шапке, а мне десять
суток отпуска...
Рассказ Шалвы Евсеевича об этих десяти сутках привести невозможно по
причине полной неприличности.
5. А ВОТ ЗА ЧТО ДЯДЮ САНЮ ПОСАДИЛИ
Если сильно придираться к этим историям, можно найти в них массу
несоответствий и нелепостей. А если не придираться вовсе, то и сойдет за
правду, потому что за правду, если вспомнить, и не такое сходило.
Сидел дядя Саня не первый раз. Он сам говорил как-то:
- Сколько я сроков ни мотал, а помиловки ни разу не писывал. Нет,
вру. Однажды было. Только очень давно. Теперь эта помиловка называется
"Моление Даниила Заточника".
Дяде Сане было в последний раз предъявлено обвинение в передаче врагу
важной военной тайны. Я ее вам тоже выдам, раз такое дело. Тайна
заключалась вот в чем. Как известно, воинские звания у нас идут таким
путем:
лейтенант;
старший лейтенант;
капитан;
майор;
подполковник;
полковник.
А дальше? Не догадываетесь? Дальше идет генерал-майор, а еще
дальше... Думаете, генерал-подполковник? Нет, дудки, дальше идет
генерал-лейтенант, а уж потом генерал-полковник, а никакого
генерал-подполковника не существует ни одного.
Все это, понятно, было задумано с целью дезориентировать противника.
А когда противник через несколько лет все-таки допер, что тут нечисто, во
всем обвинили дядю Саню, так как он однажды сослепу назвал подполковника
лейтенантом - не разглядел, что звезды-то большие.
На самом деле эту великую тайну выдал врагу в свое время известный
шпион Лев Пеньковский. И была это, увы, еще не самая главная тайна. Шпиона
разоблачили, дядю Саню отправили в Заведение. Подозревали, и не без
оснований, что он и впрямь был бессмертный.
6. А ВОТ ОТКУДА КУЗЬМА НИКИТИЧ ПРОИЗОШЕЛ
У нас еще любят поворчать: свободы нет, свободы нет! Да какой вам еще
свободы надо, какого рожна? В Заведении выходи в любой коридор, на любой
населенный этаж, в любую палату зайди, вниз, во двор спустись - всякий
обитатель по первому требованию запросто может рассказать, откуда что
взялось и куда есть пошло. Да и так, возле постоять, послушать, тоже
полезно, потому что разговоры ведутся возвышенные, конструктивные и в
обстановке, максимально приближенной к дружеской. Небось не о прахе земном
толкуют, не сравнивают вчерашнюю кирзовую крупу с завтрашней - нет,
воспаряют мыслию к истокам, глубинам, светлое имечко Кузьмы Никитича так и
порхает из уст в уста, будто райская птичка колибри. Пораскинешь ушами, и
ужаснешься, узнав, в каком непотребстве и поганстве прозябало человечество
до появления Кузьмы Никитича. Да что человечество! Вселенная-то сама ладом
устроиться не могла! Жаль только, что обитатели трактуют этот вопрос всяк
по-своему.
Один объяснит, что родился Кузьма Никитич Гегемонов в городе
Симбирске в семье небогатого пропойцы. (Кто-нибудь непременно добавит при
этом: "сапожника", так как археологи-де нашли на голове Кузьмы Никитича
вмятину точно в форме сапожной колодки). Родившись же, совершенно
самостоятельно открыл три правила диалектики, а заодно, пожалев отца, и
закон всемирного похмеления. Раньше-то все люди наутро головой мучились -
не знали, что похмелиться-то надо.
Став подростком, Кузьма Никитич принял живейшее участие в броуновском
движении и возглавил его, добившись окончательной победы над демоном
второго рода, в результате чего образовалась солидная бездна. Некоторое
время Кузьма Никитич лично витал над бездной, но ему это скоро надоело, и
он обнародовал два постановления кряду: об отделении света от тьмы и воды
от суши. И стало так.
Другой растолкует, что у Кузьмы Никитича только мать была простая
женщина, заведующая отделом в магазине "Березка". Однажды, в День
работника торговли, тысячи людей совершали обильные воздаяния своим
языческим богам Орсу, Минторгу и Госкомцену. Устав от принесения жертв,
женщина прилегла отдохнуть тут же, на Пьяной поляне. В верхах разразилась
сухая гроза, тут молния взяла ударила прямо в раскинувшуюся торговку. От
удара женщина проснулась и почувствовала, что понесла. Кузьма Никитич
непосредственно из чрева начал давать ценные указания по вынашиванию себя:
требовал то огурцов, то селедки, то простой штукатурки. Благодаря его
чуткому руководству удалось резко сократить сроки беременности и
решительно поломать составленный невеждами-врачами график. Далее следовало
опять-таки витание над бездной и отделение вод.
Третий поведает, что отцом Кузьмы Никитича был не сапожник и не
молния, а механизатор совхоза "Зареченский". Во время жаркой уборочной
страды он день и ночь не покидал комбайна и вдруг внезапно сморился и
заснул. Молодого механизатора увидела Луна и влюбилась в него. Плодом
любви и стал как раз Кузьма Никитич - механизатора звали Никита.
А еще можно услышать, что был у Кузьмы Никитича брат-близнец Ариман
Никитич, и они с этим братцем стали пластаться еще в материнской утробе по
идейным разногласиям, а подросши, тилискались велосипедными цепями, а
потом Аримана Никитича по личному заявлению Кузьмы Никитича в двадцать
четыре часа выслали в город Мюнхен, но и оттуда он продолжал пакостить
родному брату и всем оставшимся в живых людям доброй воли.
А если уж совсем повезет, можно встретить в коридоре старого старика
с музыкой - Гармония Баяныча Кардионова. Посулишь ему свою пайку кирзы, он
и споет тебе былину, а знает он их великое множество: "Кузьма Никитич едет
с отчетом в стольный Киев-град", "Кузьма Никитич и старчище Гераклище",
"Кузьма Никитич капитально ремонтирует тягу земную", "Кузьма Никитич трем
китам пособляет землю держати", "Бой на Коммунальном мосту" и еще штук
восемьдесят пять. Жаль только, что былины, как и мифы, сплошь противоречат
друг другу: в одних Гегемонов геройски гибнет в битве за качество, в
других продолжает обкладывать данью и матом посрамленные народы. А одна
былина даже клеветнически утверждала, что он сидел целых тридцать три
года, но это уже полный бред.
А и на самом деле (хотя слова эти - "на самом деле" - в Заведении
ничего не значат и могут оказаться все той же брехней), а и на самом-то
деле Кузьма Никитич был немал-человек. Каких только титулов не удостоился
он при жизни: и центральный преобразователь, и успешный первооткрыватель,
и ведущий основоположник, и достойный продолжатель, и верный ученик, и
воинствующий материалист, и провозвестник всего прогрессивного, и творец
совокупного общественного продукта, и организатор жизни, и начальник
всего, и руководитель вроде Володи, и лицо колоссального мирового
значения. Как начнут на праздники перечислять с утра, к отбою только и
закончат величание. Но главный его титул - неустанный борец со смертью.
Идею этой борьбы, говорят, подкинул ему на Савеловском опять-таки вокзале
спившийся интеллигент, поклонник философа Федорова. До этого Кузьма
Никитич был не больно просвещен, потому как искренне полагал, что
гитлеровский фельдмаршал Паулюс, американский летчик-шпион Пауэрс и
латышский композитор Паулс - один и тот же человек, только очень хитрый и
живучий.
После интеллигентной беседы Кузьма Никитич мигом протрезвел и, не
выходя за пределы вокзала, сделал все от него зависящее, чтобы идея
овладела массами. Для этого ему пришлось временно стать не только
коллективным пропагандистом и коллективным агитатором, но и коллективным
организатором. Через некоторое время он явственно почувствовал, что учение
его всесильно, потому что оно верно. "И верно, - подумал Кузьма Никитич, -
как же я сам-то до этого не додумался?"
Вот как раз после этого Кузьма Никитич со своими многочисленными
приверженцами и основал Заведение, в котором можно было не торопясь, со
вкусом приступить к искоренению самого понятия смерти... А чтобы она,
костлявая и безносая, своим видом не портила обитателям настроения,
Гегемонов придумал Стальные ворота.
Ворота эти были высотой метров десять и метровой толщины, одна
половина была снабжена острейшим лезвием, другая - пазом для него. Это
лезвие, по идее, должно было расчленить насмелившуюся сунуться смерть. Но
на деле механики все перепутали, поменяли где-то плюс на минус, и в
результате войти-то через Стальные ворота мог любой и всякий, а вот
выйти...
Поговаривали, впрочем, о красной кнопке, с помощью которой Кузьма
Никитич выпускал отработавших свое каменщиков и транспорты, привозившие
кирзовую крупу, но воочию этого никто не видел - приказывали всем принять
усиленную дозу успокоительного. Конечно, открывались они для избранных,
как же иначе? Ведь и комиссии приезжали, и лекторы из общества "Знание".
Женщин вот только, жаль, не было. Медицинский консилиум решил, что
организм, лишенный перспективы естественного продолжения рода, невольно
станет стремиться к бессмертию, широко используя невскрытые внутренние
резервы.
По первости, говорят, водили к Кузьме Никитичу одну лихую бабенку,
замаскированную для всех под инструктора по стендовой стрельбе, но потом
перестали за ненадобностью. Санитары же и консилиум регулярно ходили в
увольнение, но куда - никто не знал. Рядовых же обитателей утешали слухами
о том, что где-то в мире существует аналогичное женское Заведение,
возглавляемое давней подругой Кузьмы Никитича по имени Виктория Викторовна
Перемога. Кузьма Никитич был в свое время вынужден расстаться с ней во имя
торжества идей кузьмизма-никитизма, а остальным и Бог велел. К тому же им,
