горькими оставить без идейного руководства. Пусть переходит на яблочную
диету! Сами от приема кирзы откажемся, если не перейдет!
- Нет, подлецы, врете! - заявляли другие. - От яблочной-то диеты
Кузьма Никитич враз окочурится! Он должен на сыроядение переключиться!
И начинали драться, увеча друг друга.
Так гласила брошюра. На самом деле в те поры случился серьезнейший
недовоз кирзы, так как Заведение находилось в зоне рискованного снабжения.
Обитатели начали протестовать и самосудом казнить поваров. Тогда и пришла
Нафику Аблязизовичу дума собрать самых сознательных обитателей в особый
передовой отряд для поддержания правопорядка и законов
кузьмизма-никитизма. Отряд был организован, бунты зверски подавлены,
личный состав не распустили: Кузьма Никитич велел ему существовать в
качестве авангарда. Тогда же родилось и название. Кто-то припомнил, что
была в истории организация с такими же функциями и задачами и называлась
та организация "СС" или что-то в этом роде. Аббревиатуру эту за давностью
лет истолковать невозможно. Кузьма Никитич истолковал так: "санитарная
служба".
Тихон Гренадеров скоро замучился читать, потому что Нафик Аблязизович
писал плохо ритмизированной прозой. Тихон только заглянул в оглавление.
1. Начало санитарного движения и распространение кузьмизма-никитизма
в Заведении.
2. Борьба за создание санитарной службы в период становления теории
социального бессмертия.
3. Разгром антисанитарного сергиево-бомштейновского подполья и
обобществление совокупного общественного продукта.
4. Дальнейшее развитие К.Н.Гегемоновым теории социального бессмертия
и борьба за возведение новых этажей.
5. Заведение в кольце блокады конфуцианцев и битва за четвертый
параграф. Разгром джонсовщины.
6. Мобилизация сил обитателей Заведения на борьбу с монофизитами и
двоеженцами.
7. Еще более дальнейшее развитие К.Н.Гегемоновым теории социального
бессмертия. Удар по алексеевщине.
8. Крах интервенции максималистов и полисемитов.
9. Борьба за мир и безопасность Заведения в условиях полной
секретности и недоступности.
10. Окончательная победа кузьмизма-никитизма. Процесс над
правопичугинским и левохудяковскими блоками.
11. Санитарная служба в боевых и трудовых схватках.
Последний пункт стоит расшифровать особо. Дело в том, что во время
военных действий, когда рубились с сучкорезами или псевдогегельянцами,
когда пытались осаждать невысокое еще Заведение римцы и гречане, у всех
сотрудников санитарной службы немедленно начинались страшные судороги и
позывы, так называемые "боевые схватки", и отдуваться в сражениях
приходилось рядовым обитателям.
То же самое происходило, когда случался прорыв в швейных мастерских и
Кузьма Никитич гнал весь личный состав на ударную работу. Судороги у
санитаров возобновлялись и на этот раз именовались "трудовыми схватками".
Следовало Тихону, помимо всех этих событий, выучить и Гимн санитарной
службы.
В эпоху позорного волюнтаризма
Народ наш под смертью ходил.
Внезапно вдруг светоч кузьмизм-никитизма
навеки его озарил.
Припев:
Под солнцем гения мы крепнем год от года,
Устремлены всегда всем корпусом вперед.
Кузьма Никитич подотчетные народы
К бессмертию уверенно ведет!
С тех пор мы живем в свете этих решений,
Счастливо и вечно живем,
И светит нам гений в делах поколений,
Ведомые светлым путем!
Припев.
А если задумает враг непокорный
Нам снова опять угрожать
Немедля погибнет он смертью позорной
И вынужден будет бежать!
Припев.
Надежда народов, оплот миллионов,
Со смертью великий борец,
Кузьма наш Никитич родной Гегемонов,
Тебе - пламя наших сердец!
Остальные двадцать восемь куплетов Тихон не дочитал - опустим их и
мы.
Для членов санитарной службы ввели форму: верх цвета маренго и низ
цвета хаки для рядового состава и наоборот - для руководящего.
Главным условием приема в немеркнущие ряды было беднейшее
происхождение. Нафик Героев даже придумал хитрый тест. Соискателя
спрашивали:
- А что, любезный, часто ли у вас дома на столе мяса не бывало?
- Часто! - гордо говорил соискатель и пролетал.
- Ага! Значит, все остальное время бывало, буржуйская твоя морда?
Пошел вон! Пинкарей ему!
Ежели испытуемый честно говорил, что нет, мол, не часто, в ответ
слышалось:
- Значит, все другие-то дни постствовали, горемычные? Ступай, родной,
заполняй анкету!
Это была еще одна ловушка. Следовало обратиться с этим к грамотному
начальнику и ни в коем случае не показывать, что ты можешь сделать это
самостоятельно. Поскольку нынче все стали шибко грамотные, а вкалывать
никто не желает.
17. НА ОБЩЕМ СОБРАНИИ
Вечером после работы никто из обитателей тихоновского и двух соседних
этажей не разбежался, не предался разгадыванию кроссвордов и употреблению
успокоительного с последствиями, но все собрались в большом холле вокруг
скульптурной группы "Мужчина, употребляющий в процессе руководства крепкие
выражения". Расселись по табуреткам. Мероприятие было новое, интересное, к
тому же - попробуй не явиться!
Собравшимся предстояло выработать и утвердить автобиографию Тихона
Гренадерова, поскольку дело это очень ответственное и его нельзя доверить
молодому незрелому человеку. Мало ли какая автобиография может прийти ему
в голову по неопытности! Иной такое про себя напишет, что впору вывести
его на чистую воду да там и утопить.
Ожидалось, что председательствовать будет сам Кузьма Никитич, но
руководитель чувствовал себя неважно, и поэтому объявили, что он отбыл с
дружественным визитом к императору Бокассе. Собравшиеся стали преступно
перемигиваться, поскольку слухи о свержении царствующего людоеда
просочились по недосмотру и в Заведение. Пришедший на собрание ветеран
органов Пантелей Рюрикович Понькин от старости разгласил товарищам
сведения, содержащие элемент государственной тайны.
Оказывается, Бокасса в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году ездил
отдыхать с гаремом на озеро Байкал, и Пантелей Рюрикович был приставлен к
нему для порядка. Чернокожий император со своими женами целыми днями
загорал в бухте Песчаной, а потом сделался скучен без обычного своего
блюда. Врут все враги, что, мол, у начальства нашего только птичьего
молока нет. Даже в самом главном спецраспределителе страны человечины не
нашлось! Местные власти подумали-подумали да и решили скормить венценосцу
простого бича из морга. Да только взяли-то они вовсе не бича, а известного
ученого, который вышел вечером побегать от инфаркта и его скрутило на
улице. Одет был ученый в простое трико, поэтому его и приняли за алкаша,
помершего с перепою. Произошел великий, совершенно секретный скандал.
Бокасса же, напротив, был очень доволен: по ихней вере выходило, что к
нему должны перейти все знания, умения и ученые звания съеденного.
Председательское место занял пушкинист Рогозулин. Павел же Янович
вместе с санитарами расселись кто где - прямо на табуретки, как простые
обитатели. Тем стало тепло от близости передового авангарда, который эдак
вот запросто, по-приятельски обходится с рядовыми массами. Обитатели вдруг
и все сразу почувствовали, что составляют с членами санитарной службы
единый нерушимый блок. Возникло у многих при этом подозрение, что никакому
врагу не удастся вбить клин между массами и руководством.
Санитары братски похлопывали подопечных по плечам и спинам,
непринужденно подшучивали над ними, величая сукиными детьми и мещанами; то
тут, то там раздавался звук приятельской оплеухи или добродушного пенделя.
Весело запрыгал по полу ненароком вылетевший из кого-то зуб.
Рогозулин крепко ударил в колокол, что висел над столом президиума.
Колокол этот был в свое время сослан в Заведение за неурочный звон.
Безответственные лица бухнули в него, не заглянув предварительно в святцы.
В это время ответственный руководитель безответственных лиц вовсю
наслаждался обществом одной очень хорошей знакомой. От заполошного звона
произошли трагикомические последствия, закончившиеся пленумом и строгим
выговором. Колокол-предатель наказали под предлогом борьбы с религией.
Кстати сказать, и телефонные аппараты, бесполезно украшавшие каждую
палату, тоже были из числа сосланных по разным причинам. В старину так
поступали с гонцами, принесшими дурные вести.
- Друзья мои! - сказал Рогозулин, и некоторые даже заплакали. -
Много, много лет человечество бесплодно мечтало о вечной жизни, не понимая
трех законов диалектики. За этот период были созданы сомнительные пантеоны
якобы бессмертных богов. Складывались порочные легенды, фабриковались
многочисленные мифы. И только здесь, на этой земле, впервые возникли
подлинные предпосылки к бессмертию. Я имею в виду светлый поэтический
образ Кащея, этого своеобразного Икара кузьмизма-никитизма, первого хомо
имморталис на земле. Это потом, под влиянием враждебной агитации
хазарского каганата и печенежских спецслужб, облик народного героя был
искажен и замутнен. Кащею приписали не свойственные ему жадность, худобу,
склонность к похищению женщин. Какой абсурд! Да женщины сами гуртом бегали
за статным, широкоплечим, русоволосым красавцем, подлинно былинным
богатырем! Именно за первый прорыв к бессмертию силы зла наказали Кащея,
заковав его в двенадцать цепей. В данном случае они символизируют
четырнадцать держав Антанты. Вот настоящие истоки мифа о Прометее! Недаром
в пушкинской поэме сразу после строки о Кащее сказано: "Там русский дух,
там Русью пахнет!" А чем же еще пахнуть Кащею, верному сыну породившей его
богатырской земли?
Павел Янович Залубко, как и положено главе санитарной службы, первым
почуял крамолу, громко засопел и засморкался в платок, заскрипел
табуретом. Беспечный же Рогозулин продолжал свою арию и не чуял в ней ни
уклона, ни намерения ревизовать основополагающее учение.
- Именно Кащей впервые предпринял героическую попытку отчуждения
смерти от организма, поместив ее в тщательно законспирированное яйцо!
Именно Кащей, выпив двенадцать ведер вина, сумел разорвать свои цепи и тем
символизировал освобожденный труд! Именно Кащею принадлежит плодотворная
идея прижизненной мумификации...
Павел Янович показно зевнул.
- Ну что это - все Кащей да Кащей! - прогудел он. - Пора бы к
подлинному историзму переходить!
Он ловко выхватил из-под себя табуретку и очень метко и сильно бросил
ее в докладчика. Табуретка настигла разболтавшегося уклониста раньше, чем
Павел Янович успел шлепнуться на пол. Но глава санитарной службы не
убился, а рассмеялся: верный Друбецкой-заде ухитрился, как и положено
интеллигентской прослойке, смягчить удар собственным телом. Удара же
табуретки никто смягчить не посмел и критика подействовала на пушкиниста
самым чудесным образом: в течении трех с небольшим часов он в который раз
рассказал присутствующим об основах кузьмизма-никитизма, о теории
достаточной необходимости и о современном международном положении, при
этом особенно крепко досталось покойному Анвару Садату.
После доклада начались прения, в ходе которых чуть не забыли о цели
собрания - выработать Тихону автобиографию.
