"Таймс" наклонила тарелку, выпила кровь и несколькими богатырскими уку-
сами расправилась с гамбургерами, после чего дочиста вылизала тарелку.
Пьяный в конце стойки спросил, не желает ли она повторить эту же про-
цедуру с тем мясцом, которое он имеет ей предложить. Раздались смешки -
те самые смешки, которые издают люди, которые чего-то не понимают, но не
готовы в этом сознаться. Кроме того, над шутками на половую тему положе-
но смеяться, иначе мужчину сочтут женоподобным.
Пам Весткотт жила неподалеку от Бикон-Хилл. Она предупредила Галлаха-
на, что не сможет поделиться с ним своим открытием, пока из него не вы-
ветрится алкоголь.
Не даст ли она ему чего-нибудь пожевать? Скажем, картофельных чипсов.
Однако у нее в доме ничего съестного не оказалось.
- Чтобы у тебя - и не было картофельных чипсов?
- Они мне больше не нравятся.
- Не могу в это поверить.
- Придется поверить, Галлахан. Я покажу тебе кое-что посущественнее
картофельных чипсов.
- Тебе что, неинтересно узнать про хромосомные убийства? Я приготовил
для тебя лакомые сведения. Мы отдаем город на растерзание людоеду. При-
каз сматывать удочки пришел сегодня, когда в двух противоположных концах
города погибли еще двое. Причем почти в одно и то же время. Эта тварь
перемещается с невероятной скоростью.
- Ты все увидишь,- сказала Пам.
Когда истекли оговоренные два с половиной часа, она предложила ему ка-
кое-то питье. Галлахану захотелось узнать, чем его угощают.
- Витамин,- сказала она.
- Я этого не пью,- сказал он.
Бурый напиток был похож на протухший желатин. Она подала его в старом
сосуде для взбивания коктейлей, в каких продают густой соус с мелкими
креветками. Этими сосудами, судя по их виду, неоднократно пользовались
как стаканами. Она достала его из ящика из нержавеющей стали, укреплен-
ного на стене в кухне.
- Я не стану пить эту дрянь даже под дулом револьвера,- сказал Галла-
хан.
- На другое я и не надеялась.
- Умница. Эта бурда выглядит подозрительнее, чем цианистый калий.
Пам Весткотт улыбнулась и повалила Галлахана на кровать. Изнасилова-
ние, подумал он. Конечно, это невозможно, учитывая его отношение к Пам
Весткотт. Женщина не имеет шансов изнасиловать мужчину, не пришедшего в
возбуждение. Особенно верно это было в отношении Джима Галлахана, не
приходившего в
сильное возбуждение с тех самых пор, когда он увидел счет за лечение
своего младшего ребенка.
Он оттолкнул ее - несильно, просто чтобы отвязалась. Однако она даже
не пошевельнулась. Он поднажал. Мисс Весткотт держала его одной рукой.
Погоди, подумал он, я, конечно, вот-вот разменяю шестой десяток и пре-
бываю далеко не в лучшей форме, но уж репортера из бостонской "Таймс"
оттолкнуть могу. Особенно когда она держит меня одной рукой, сжимая во
второй стакан.
В следующее мгновение свободная рука репортерши схватила его за нос. У
него перехватило дыхание. Женщина справлялась с ним играючи. Он попытал-
ся двинуть ее как следует, но не смог пошевелить даже пальцем. Тогда он
врезал ей коленом промеж ног. Это была борьба не на жизнь, а на смерть.
Удар попал в цель, но она только застонала и не ослабила хватку.
Джим Галлахан разинул рот, испугавшись, что задохнется, и ему в глотку
палилась коричневая гадость. Вкусом она походила на отвратительную тух-
лятину. Его затошнило, но рот был зажат, и ему пришлось проглотить рво-
ту.
Его голова тряслась, словно болталась на веревке. Веревка становилась
все длиннее, а голова дергалась все отчаяннее.
Он оказался в кромешной темноте. Раздался отцовский голос, умолявший
его остаться, потом к нему присоединился голос матери. Через некоторое
время он очнулся от нестерпимой рези в глазах. Кто-то светил ему прямо в
лицо.
- Выключите свет,- пробормотал он.
Он чувствовал жажду и сильный голод. В желудке было пусто. Рядом с ним
сидела мурлычущая Пам Весткотт. Он обнюхал ее. Ее запах вернул ему уве-
ренность. Зато его собственная одежда пахла отвратительно. Это был стра-
нный запах, от которого голод делался нестерпимым.
- У тебя найдется перекусить?- спросил он.
- Как насчет мартини?
Галлахан вздрогнул. Потом он потянулся и зевнул. Пам Весткотт лизнула
его в лицо.
- У меня есть кое-что, что тебе понравится. Я на минутку, котенок.
Галлахан упруго сел. Да, он испытывал голод. Но при этом чувствовал
себя полным жизненных сил, как никогда. До него дошло, что с того дня,
когда он поступил на работу в ФБР, он ни на минуту не забывал о Бюро.
Сейчас же с ним происходило небывалое: ему было совершенно наплевать на
ФБР и чувствовал он себя при этом изумительно.
Его не волновало, вернется ли он в ФБР. Карабканье по служебной лес-
тнице мигом утратило смысл.
Смысл был в еде. В безопасности. В спаривании, если только он учует
соответствующий запах.
Скоро до него донесся восхитительный аромат, и он узнал угощение, еще
не видя его: лакомые внутренности ягненка с кровью.
Он сожрал угощение и облизал руки. Насытившись, он заметил улыбку Пам
Весткотт. Его ноздри уловили соблазнительный запах, и он понял, что от
него требуется.
Впрочем, они занялись этим в спальне, как люди.
В последующие дни он часто вспоминал шутку насчет того, что, побыв не-
гром субботним вечером, белый не захочет снова становиться белым. Что ж,
теперь вечер субботы наступал для него каждый вечер и каждое утро. У не-
го были потребности, которые он удовлетворял; потом все повторялось по
кругу.
Самая главная разница по сравнению с прошлым была в том, что он перес-
тал волноваться. Иногда он становился злым, иногда пугался, однако не
переживал страх в воображении и поэтому был спокоен.
Смерть это смерть. Жизнь это жизнь. Еда это еда. Вернувшись домой пос-
ле Пам Весткотт, он не пожелал остаться с семьей. Младший сынишка рас-
плакался у него на глазах, однако самым странным было то, что это взвол-
новало его куда меньше, чем если бы в его присутствии обидели животное.
Его не посетили никакие чувства.
Более того, ему было совершенно непонятно, что так огорчает сына. Мать
обеспечит ему еду и кров. Зачем же мальчишка цепляется за его рукав?
Джим Галлахан отвесил малышу затрещину, от которой тот пулей отлетел в
противоположный угол.
Потом он неслышно покинул дом и отправился на работу. Там он взялся за
дело с небывалым рвением. Ему было необходимо найти раненого белого с
разодранным животом.
Проверить все больницы, всех до одного врачей! Таков был его приказ
подчиненным. Ему нужен этот тип, молодой белый, темноглазый брюнет с
толстыми запястьями.
- Сэр, какое преступление он совершил?
- Делайте, что вам велят,- отрезал Галлахан.
Ему было невмоготу находиться вблизи этих людей. Но Пам научила его
одному фокусу. Когда становится невтерпеж, надо сожрать гамбургер или
бифштекс с кровью, печень или почки. Тогда перестаешь испытывать голод
по человечьему мясу. Тревожиться здесь совершенно не о чем, потому что
скоро в его распоряжении будет сколько угодно человечины.
Джим Галлахан знал, что так оно и будет. Ведь теперь у него был пред-
водитель, превосходивший могуществом самого Эдгара Гувера.
Ее звали Шийла. Это она хотела получить парня живым.
- Он ранен и, возможно, помещен на днях в больницу,- сказал Галлахан.
Он узнал это от Шийлы Файнберг.
- Не очень-то надежная ниточка,- сказал один из людей Галлахана.
- Бросьте все и найдите мне этого типа,- приказал Галлахан.
- Слушаюсь, сэр. У меня плохо завязан галстук?
- Нет.- Галлахан открыл ящик, где лежала сырая печень.- Все вон!
На улице один его подчиненный спросил у остальных:
- Он действительно зарычал или мне показалось?
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Миссис Тьюмалти стала обладательницей сногсшибательной новости. Она не
собиралась расставаться с ней прямо в Саут-энде, растрезвонив все через
забор ради удовольствия миссис Гроган или миссис Флагерти. Ее путь лежал
в Норт-энд.
Если считать Бостон американским плавильным котлом национальностей, то
это котел со множеством внутренних перегородок, как Европа с ее граница-
ми. В Саут-энде проживают ирландцы, в Норт-энде - итальянцы, в Роксбери
- негры. Перемешивание обеспечивается только благодаря судебным решениям
о сквозных автобусных маршрутах и происходит вопреки воле жителей.
Миссис Тьюмалти быстро шагала по Норт-энду, морщась от странных запа-
хов еды и косясь на вывески с длинными именами, оканчивающимися на глас-
ные. Воображение подсказывало ей, что за витринами вовсю занимаются сек-
сом. В сумках и внутренних карманах встречных ей чудились кинжалы.
У нее на глазах люди отчаяно жестикулировали. По глубокому убеждению
миссис Тьюмалти, итальяшек можно было отличить от евреев только по име-
нам. Да это и не нужно.
С точки зрения миссис Тьюмалти, страну заполонили неамериканцы. К ним
она относила и протестантов-янки, в которых тоже усматривала мало истин-
но американского.
Имелись у нее жалобы и на католическую церковь, где было слишком много
итальяшек. Священники-итальянцы всегда казались ей ненастоящими. По ра-
зумению миссис Тьюмалти, терпимость и взаимопонимание заключались в том,
чтобы удостоить беседой людей, чьи родители приехали из Корка или Майо,
не лучших среди графств Ирландии, даже если это давалось ей через силу.
Ведь родители этих людей - ей это доподлинно известно - держали на кухне
кур!
Когда всех сковал ужас перед людоедами, когда пошли разговоры об изме-
нениях в человеческом организме из-за хромосом или еще чего-то, миссис
Тьюмалти сразу смекнула, что телевидение водит всех за нос.
Иностранцы всегда так поступают! Разве не об этом она всегда твердила?
Иностранцы с крючковатыми носами. Смуглые иностранцы. Даже светловолосые
шведы - самые отъявленные дегенераты, каких только носит земля.
Однако непобедимый соблазн выманил миссис Тьюмалти из окружения досто-
йных соседей по Саут-энду и заставил ступить на враждебную территорию.
Прошел слух, что кое-какая информация может принести немалые денежки.
Слухи - вот единственное, что свободно перемещалось среди разных наро-
дностей, населяющих Бостон. Слухи о том, что сообщившему о месте, где
спрятан украденный сейф, назначена награда. Слухи, будто счастливчик,
купивший розовый "линкольн-континентал" последней модели, огребет пять
тысяч долларов. Слухи, будто за информацию о скрывающемся убийце местно-
го ростовщика обещано пятьсот долларов.
Слухи служили в Бостоне тем барабаном-тамтамом, который сплачивал раз-
розненные племена, населившие город.
В тот день по Бостону пронесся слух, что обещана уйма денег за ранен-
ного мужчину, тяжело раненного, почти как жертва человека-людоеда, док-
тора Шийлы Файнберг - еще одной иностранки.
Насчет этого раненого миссис Тьюмалти было известно все. Накануне тще-
душный старикан-китаец притащил в ее дом молодого окровавленного мужчи-
ну. Сделал он это как-то странно: глядя на китаезу, трудно было себе
представить, чтобы у него хватило силенок приподнять с земли крупную ка-
ртофелину, однако раненого он нес на плече, как младенца, небрежно под-
держивая рукой. Раненый стонал. На старом китайце была смешная одежда.
Он сказал миссис Тьюмалти, что увидел на ее двери объявление о сдаче
квартиры.
Миссис Тьюмалги сказала, что ей не нужны неприятности, но старый ки-
таец с несколькими седыми волосками вместо бороды все равно добился
своего.
Конечно, он хорошо заплатил, причем вперед, однако вскоре он занялся
своими сильно пахнущими травами.
Тут-то и коренилось самое странное. Раненый был при смерти, когда его
приволок к ней этот иностранец. Вечером он не мог произнести внятно и
двух слов. К утру у него открылись глаза. Его рана заживала гораздо быс-
трее, чем у нормального человека.
Миссис Тьюмалти осведомилась, не занимаются ли в ее доме черной ма-
гией. Однако слишком настаивать не решилась: жильцы с последнего этажа
