преподайте паре-тройке из них наглядный урок, и остальные тут же найдут
достаточно причин, чтобы вернуться к своей игре в маджонг.
Эти слова тут же передали Теофилу Педастеру и Гумбо Джексону, которые
и должны были преподать женщинам наглядный урок.
- Женщинам, говорите?- хихикнул Педастер.- Старым или молодым?
- Пожилым.
Казалось, Педастер разочарован, но Гумбо Джексона это не смутило. Он
был посообразительнее дружка и уже успел спрятать в карман четыреста до-
лларов, причитающихся им за работу.
- Старые, молодые, какая разница?- сказал он.- Всего-навсего небольшой
урок,- и ухмыльнулся, потому что ему заранее объяснили что к чему.
К сожалению, они забыли столь же доступно объяснить все маленькому
старичку-азиату в оранжевом кимоно, который сопровождал группу активис-
ток, первой столкнувшуюся с Педастером и Джексоном.
- А ну, давайте сюда ваши листовки,- потребовал Педастер.
- По одной в руки,- ответила полногрудая дама в голубом, возглавлявшая
отряд.
- Мне нужны все,- повторил громила.
- Нет, только одну.
Педастер достал из кармана нож.
- Вы меня плохо поняли: я прошу все.- И он посмотрел на Гумбо Джексо-
на, который тоже стоял с ножом в руках.
- Спасай Чиуна!- завопила полногрудая предводительница и, замахнувшись
сумочкой, больно стукнула Педастера по голове. К ней присоединились еще
трое, размахивая увесистыми ридикюлями. Это было достаточно неприятно, и
в конце концов Педастер решил пустить в ход оружие.
Но это ему не удалось. Он увидел, как в клубке тел, рук и дамских су-
мочек мелькнула высунувшаяся из оранжевого кимоно рука и нож исчез. Но
что еще хуже, рука перестала действовать, 0бернувшись к Гумбо, он успел
заметить, как оранжевый рукав глубоко вошел тому в живот. Гумбо растекся
по тротуару, как сырое яйцо.
Педастер взглянул на друга детства, распластавшегося по земле, на жен-
щин, склонившихся над ним, и сделал то, чему его учили с младых ногтей,-
дал деру.
А сзади доносились женские голоса:
- С Чиуном все в порядке? Он не пострадал? Эти черные не ранили вас?
Только оказавшись за три квартала от места происшествия, Педастер
вспомнил, что те четыре сотни остались у Гумбо. Ну и черт с ним, решил
Педастер. Если останется жив, считай, он их заслужил. Педастеру они ни к
чему, потому что он едет в Алабаму, к семье. Прямо сейчас.
К вечеру каждый житель города получил листовку, брошюру или буклет с
призывом голосовать за Полани. На следующий день команда женщин обошла
все дома, объясняя, почему честные, уважающие себя люди должны голосо-
вать только за Полани. На улицах было столько активистов, агитирующих за
Полани, что агитаторы Картрайта начинать чувствовать себя белыми ворона-
ми. Они крались вдоль стен, ныряли в бары и предпочитали лучше выбросить
остатки рекламной литературы в сточную канаву, чем попасться под горячую
руку острым на язычок женщинам, почему-то поддерживающим Полани.
По всему городу ездили грузовички с громкоговорителями, из которых до-
носилось: "Свет солнца приятней. Голосуйте за Полани".
А в кабачках и гостиных, где шум кондиционеров заглушал уличные гром-
коговорители, реклама лилась из телевизоров и радиоприемников, заполняя
Майами-Бич. "Голосуйте за Полани!"-требовала она.
Через установленный в каюте радиоприемник она долетела и до серебрис-
то-белой яхты, мягко покачивающейся на волнах в полумиле от берега.
Маршал Дворшански с разлаженном выключил приемник и повернулся к доче-
ри, казавшейся невозмутимой в безупречном брючном костюме из отбеленного
льна.
- Я такого не ожидал,- сказал маршал и принялся расхаживать по каюте,
играя мощными мускулами плеч, рельефно выделяющимися под облегающей си-
ней тенниской.
- Чего именно?
- Что Полани сможет развернуть такую мощную агитацию. Не ожидал,-
произнес он, и в голосе его прозвучал упрек,- что твоя работа принесет
такие плоды.
- Я сама ничего не понимаю,- откликнулась Дороти Уокер.- Я лично утве-
рдила рекламу на телевидении и в газетах - потому что в жизни не видела
ничего хуже. Я считала это лучшим способом впустую истратить их деньги.
- Впустую? Ха,- сказал старый маршал, который в этот момент вдруг пре-
вратился в злобного старикашку.- Эти деньги помогут им выиграть выборы.
Мы должны придумать что-то еще.
Дороти Уокер встала и оправила пиджак.
- Отец, полагаю, это должна сделать я. Мы узнаем, есть ли у этого Римо
слабое место.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
- Мне нужно, чтобы в каждой пачке было по сотне штук,- заявила Римо
миссис Этель Хиршберг.- Не девяносто девять, не сто одна, а ровно сотня,
так что потрудитесь пересчитать.
- Сами считайте,- ответил Римо.- В этих пачках ровно по сотне штук.
-- Как вы можете это утверждать, если не пересчитали их?! Сделали все
кое-как, наспех, а теперь говорите, что здесь сто штук. Слава Богу, я не
так легкомысленна в делах.
- Здесь сотня,- упрямо повторил Римо.
Вот уже час, как Этель Хиршберг пристроила его к делу,- он должен был
распаковывать большие коробки, битком набитые рекламной литературой, и
увязывать брошюры в пачки по сто. Для Римо это было не сложнее карточно-
го фокуса - пробежав пальцами по пачке, он мог точно сказать, сколько в
ней штук.
- Здесь сотня,- снова произнес он.
- Нет, вы сосчитайте,- не унималась Этель Хиршберг.
Тут из кабинета Тери Уокер вышел Чиун. На нем было тяжелое кимоно из
черной парчи, и от него исходила вселенская безмятежность.
- Чиун!- взмолился Римо.
Чиун обернулся, бесстрастно взглянул на ученика, а затем расплылся в
улыбке, увидев миссис Хиршберг.
- Прошу тебя, подойди сюда!- попросил Римо.
Миссис Хиршберг покачала головой.
- Это ваш отец, а вы говорите с ним в таком тоне. "Подойди сюда!" Ни-
какого уважения к старшим!
Чиун приблизился к ним. Римо и Этель, перебивая друг друга, попытались
изложить ему суть спора.
- Мне нужны пачки по сто штук,- говорила Этель.
- Здесь в каждой по сто штук,- перебивал Римо.
- Разве трудно их пересчитать? Хотя бы чтоб убедиться, что мы не рас-
ходуем лишнего!
- Зачем мне их считать, если я и так знаю, что их там сто?!
Наконец Римо взмолился:
- Скажи сам, сколько здесь штук?
Кореец перевел взгляд на пачку брошюр, взвесил ее на руке и авторитет-
но произнес:
- В этой пачке сто две штуки.
- Вот видите,- воскликнула Этель.- Сейчас же все пересчитайте!
Когда она ушла, Римо спросил:
- Зачем ты это сделал, Чиун? Ты же знаешь, что здесь ровно сто!
- Откуда такая уверенность? Что, непогрешимый не может ошибаться?
- Нет, я могу ошибаться, но в данном случае я прав. Здесь ровно сто
штук.
- Ну и что? Из-за каких-то двух брошюрок ты ссоришься с нашей активис-
ткой! Разве можно выиграть войну, проиграв все сражения?
- Черт побери, Чиун, я не в силах терпеть, чтобы эта женщина все время
мной командовала. Кажется, я уже целую вечность ишачу на нее. Сотня есть
сотня. Зачем мне их считать, если я могу по весу определить, сколько их?
- Потому что в противном случае все наши дамы уйдут. Что ты тогда ста-
нешь делать? Вернешься к своему глупому ребяческому плану применять про-
тив врага ограниченное насилие? К плану, который, скорее всего, приведет
тебя к самоуничтожению? А как насчет твоего мистера Полани? Он что же,
должен снова смириться с мыслью о поражении?
- Честно говоря, мне больше нравилось, когда мы проигрывали.
- Проигравшим всегда нравится проигрывать. Победа требует не только
дисциплинированности, но и высокой нравственности.
- По-твоему, нравственно заявлять, что в пачке сто две брошюры, когда
их там ровно сто?
- Даже двести четырнадцать, если это необходимо.
- Чиун, ты возмутителен.
- А ты самонадеян, что еще хуже. Даже если в этой пачке сто штук, то
вон в той всего девяносто девять.- И он указал на пачку брошюр, лежащую
чуть поодаль на столе.
- Ошибаешься. Ровно сотня.
- Девяносто девять.
- Вот увидишь, сто.- Он нагнулся, схватил пачку и принялся громко счи-
тать вслух: - Один, два, три.
Пока он считал, Чиун вышел в приемную и подошел к столу миссис Хир-
шберг.
- Он все понял,- ласково сказал Чиун.- Видите ли, он не такой уж пло-
хой. Просто ленивый.
Из комнаты доносился голос Римо:
- Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать...
- Нынче вся молодежь такая,- заметила миссис Хиршберг, успокаивая ста-
рика.- Кстати, не догадалась спросить. А он умеет считать до ста?
- Что касается этой пачки, достаточно девяноста девяти.
- Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь...
Вошла Дороти Уокер, словно принеся с собой прохладное дуновение ветер-
ка, свежая и подтянутая в своем белоснежном костюме. Остановившись возле
стола миссис Хиршберг, она спросила:
- Римо здесь?
- Тес...- Миссис Хиршман поднесла палец к губам.- Он сейчас занят.
- Сорок семь, сорок восемь, сорок девять...
- А он скоро освободится?- поинтересовалась Дороти, увидев, как Римо,
сосредоточившись, склонился лад столом.
- Ему осталось сосчитать всего пятьдесят штук. Управится за пятнадцать
минут.
- Я подожду.
- Пожалуйста.
- Шестьдесят четыре, шестьдесят пять, шестьдесят шесть...
Дороти Уокер тем временем оглядывала помещение штаба, восхищаясь сла-
женностью и организованностью, с которой две дюжины добровольцев выпол-
няли работу по тыловому обеспечению кампании.
- Девяносто семь, девяносто восемь, девяносто девять. ДЕВЯНОСТО ДЕ-
ВЯТЬ?!- Римо поднял глаза и увидел Дороти. Улыбнувшись, он направился к
ней.
- Ну?- спросил Чиун.
- Что ну?
- Тебе нечего мне сказать?
- А что я должен сказать?
- Так сколько штук было в пачке?- уточнил Чиун.
- Не знаю,- сказал Римо.
- Не знаешь?
- Нет. Я устал и остановился на девяноста девяти,- Римо мало что понял
из последовавшего потока слов. Он не станет обращать на Чиуна внимания.
Ни за что не опустится до мелких пререканий.
Дороти Уокер улыбнулась ему.
- Вот, хотела посмотреть, как живет победитель.
- Вы так полагаете?
- Вы просто не можете проиграть.
- Конечно, если только не доверим подсчет голосов этому вот Альберту
Энштейну,- вмешалась миссис Хиршберг.
- Идемте отсюда,- предложил Римо.- Технические сотрудники никогда не
поймут нас, творческих людей.
- А Тери здесь?
- Она сказала, что на завтра вся реклама готова, и уехала к подруге
погостить. Обещала, что мы встретимся завтра на телевидении,- объяснил
Римо.
Дороти кивнула.
- Я поговорю с ней завтра.
Римо повел ее прочь из штаба. Ему это доставляло удовольствие - нахо-
диться рядом с ней. Она так прекрасно выглядела, а пахла и того лучше -
крепкими цветочными духами.
Этот запах наполнил все его существо, когда позже Дороти взяла у него
из рук стакан, который сама же только что дала, прильнула к нему всем
телом и прижалась губами к его губам.
Она долго не отрывала губ, наполняя его ноздри ароматом духов. Он смо-
трел, как жилка у нее на виске начинает пульсировать все быстрей и быс-
трей.
Потом она взяла его за руку и вывела на балкон. Здесь, на высоте пен-
тхауса, куда не долетал свет уличных фонарей, царила темная ночь. Одной
рукой она продолжала сжимать руку Римо, другой обвела простиравшийся пе-
ред ними океан, а затем положила ее Римо на плечо. Голова ее склонилась
ему на грудь.
- Римо, все это могло бы принадлежать нам,- сказала она.
- Нам?
- Я решила открыть отдел по рекламе политических кампаний и хочу, что-
бы ты возглавил его.
Римо, успевшему убедиться в своих очевидных талантах в области полити-
ческой борьбы, было приятно, что его достоинства оценили. Но, мгновение
подумав, он произнес:
- Извини. Это не по моей части.
- А что по твоей?
- Я люблю путешествовать с места на место и повсюду сеять добро,- от-
ветил он. На как-то-то долю секунды ему показалось, что так оно и есть;
он испытал то же удовлетворение, какое подобная ложь всегда приносила
Чиуну.
- Римо, давай не будем обманывать друг друга,- сказала она.- Я знаю,
