слева. Тот хрюкнул как бы в удивлении и со вздохом сложился пополам. Я
нырнул за угол, волоча за собой второго волкодава.
- Живо! - сказал я. - Давай ключи от наручников. Пока я скован, я
ничего не могу сделать.
Он только понимающе осклабился. Он был человек одной идеи.
- Ха, - сказал он. - Это ты брось. Меня не проведешь.
- О Боже, шут гороховый... - проговорил я, натягивал цепь и
подтаскивая к себе труп волкодава номер один, чтобы укрыться за ним.
Этот дурак пустился в спор. Бог знает, каким коварством наделила меня
его тупость. Цепь провисла достаточно, чтобы я мог поднять обе руки. Я так
и сделал и трахнул его обеими руками с такой силой, что голова его с
треском ударилась о стену. На этом спор прервался. Я нашел ключ у него в
боковом кармане.
- Слушайте, - сказал я остальным. - Повернитесь все кругом и идите
прямо. Не отделяйтесь друг от друга, иначе пропадете. Ну, идите, не
задерживайтесь.
Я отомкнул наручники на одном запястье, освободился от цепи и
перебрался через стену в чей-то сад. Там я присел на корточки и освободил
второе запястье. Затем я перешел через сад и осторожно заглянул через
дальний угол ограды. Молодой человек с пистолетом не бросился за нами, как
я ожидал. Он все еще был со своей группой и давал ей какие-то указания.
Тогда я сообразил, что спешить ему было некуда. Раз мы не отстреливались,
он понял, что мы не вооружены, а уйти отсюда быстро мы не в состоянии.
Покончив со своими директивами, он уверенно вышел на дорогу, откуда
была видна моя удаляющаяся команда, и направился за нею следом. На углу он
остановился взглянуть на распростертые тела моих стражей. Вероятно, цепь
внушила ему, что один из них и был глазами нашей группы, потому что он
снова сунул пистолет в карман и вразвалку пошел за остальными.
Этого я не ожидал, и мне потребовалась минута, чтобы понять его
замысел. Затем я сообразил, что самым выгодным для него было бы проводить
нашу группу до дома и поглядеть какую добычу там можно захватить. Мне
оставалось признать, что либо он быстрее меня осваивается в неожиданных
положениях, либо в отличие от меня заранее продумал возможности, какие
могут возникнуть. Я был рад, что велел своей команде идти прямо, никуда не
сворачивая. Очень возможно, что они вскоре утомятся, но я знал, что найти
самостоятельно обратную дорогу домой и привести туда этого молодого
человека тогда уже никто из них не сможет. Пока они будут держаться
вместе, собрать их не составит труда. Насущной же проблемой был человек,
который имел пистолет и без размышлений пускал его в ход.
Кое-где на земном шаре можно было бы раздобыть подходящее оружие в
первом попавшемся доме. Но не Хэмпстеде; к сожалению, это был весьма
респектабельный пригород. Вероятно, где-нибудь и оказалось бы спортивное
ружье, но мне пришлось бы долго искать его. Единственное, что я мог
придумать, это не терять молодого человека из виду и надеяться, что
счастливая случайность даст мне возможность с ним разделаться. Я отломил у
дерева сук, снова перелез через стену и побрел, постукивая по краю
тротуара, в надежде на то, что меня теперь нельзя отличить от сотен
слепых, бредущих вдоль улиц таким же образом.
Дорога здесь была прямая. Рыжеволосый молодой человек был метрах в
пятидесяти впереди меня, а моя команда - еще дальше, метров на пятьдесят
дальше. Так мы прошли около полумили. К счастью, никто из моей группы не
свернул в переулок, который вел к дому. Я еще спрашивал себя, сколько
пройдет времени, прежде чем они решат, что прошли достаточно, когда
случилось неожиданное: один из моих застонал вдруг и согнулся, прижимая
руки к животу. Затем он осел на мостовую и повалился, корчась от боли.
Остальные продолжали идти. Должно быть, они слышали стоны, но не
догадались, что он - один из них.
Молодой человек посмотрел на упавшего, сошел с тротуара и,
приблизившись к скорчившемуся телу, остановился в нескольких шагах от
него. Вероятно, с четверть минуты он стоял так, настороженно глядя на
упавшего сверху вниз. Затем медленно, но совершенно хладнокровно вытащил
из кармана пистолет и выстрелил ему в голову.
При звуке выстрела группа впереди остановилась. Я тоже. Молодой
человек больше не пытался преследовать их - было очевидно, что он сразу
потерял к ним всякий интерес. Он повернулся кругом и пошел обратно по
середине улицы. Я вспомнил свою роль и снова двинулся вперед ему
навстречу, постукивая палкой по краю тротуара. Он даже не взглянул на
меня, но я-то хорошо видел его лицо: напряженное, с плотно сжатыми
челюстями... Я еще некоторое время стучал палкой, пока он не остался
далеко позади, а затем поспешил к своим. Напуганные выстрелом, они
спорили, идти им дальше или нет.
Я прервал их, сообщив, что больше не обременен своими тупыми
волкодавами и что отныне мы будем действовать по-другому. Я достану
грузовик и минут через десять вернусь, чтобы отвезти их домой.
Встреча с организованной группой соперников прибавила мне забот,
однако по возвращении наше убежище мы нашли нетронутыми. Единственной
новостью, которая ожидала меня там, было то, что еще двое мужчин и одна
женщина слегли с острой резью в животе и их перенесли в соседний дом.
Мы приняли все возможные меры к обороне на случай нашествия мародеров
в мое отсутствие. Затем я взял новую группу, и мы отправились на грузовике
- на этот раз в другом направлении.
Я вспомнил, что когда в свое время мне приходилось бывать в
Хэмпстеде, я чаще всего сходил с автобуса на последней остановке, и там
была масса небольших лавочек и магазинов. С помощью карты я нашел этот
район довольно легко, и не только нашел, но и обнаружил, что каким-то
чудом он почти не пострадал. Если не считать трех-четырех разбитых витрин,
он выглядел так, словно здесь просто все закрыто просто на уик-энд.
Но была и разница. Например, никогда раньше, ни в будни, ни по
воскресеньям, здесь не царило такой тишины. И на улице лежало несколько
трупов. К трупам я уже притерпелся достаточно, чтобы не обращать на них
особого внимания. Я даже удивился, что их так мало, и решил, что
большинство жителей забились в какие-нибудь убежища от страха или когда
начали слабеть от голода. Отчасти из-за этого мне не захотелось заходить в
жилые дома.
Я остановился перед продовольственным магазином и несколько секунд
прислушивался. Тишина опустилась на нас, словно одеяло. Не было слышно
постукивания палок, не было видно бредущих фигур. Не было заметно никакого
движения.
- О'кэй, - сказал я. - Вылезай, ребята.
Запертую дверь магазина отворили без труда. Внутри были аккуратные
ряды кадушек с маслом, сыров, окороков, ящиков с сахаром и всего прочего.
Я поставил группу на работу. К тому времени они уже приобрели кое-какие
навыки и действовали более уверенно. Я мог оставить их и отойти, чтобы
обследовать кладовые магазина и подвал.
Я был в подвале, исследовал хранившиеся там ящики, когда где-то
послышались крики. И сейчас же загремели каблуки по полу надо мною. Один
человек провалился вниз головой в открытый люк. Упав, он больше не
двинулся и не издал ни звука. Я решил, что наверху идет схватка с
какой-нибудь соперничающей шайкой. Я перешагнул через тело упавшего и с
поднятой рукой, чтобы защитить голову, стал осторожно подниматься по
трапу.
Прежде всего я увидел в неприятной близости от своего лица
многочисленные шаркающие башмаки. Они пятились к люку. Я быстро выскочил и
откатился в сторону, пока они не раздавили меня. И едва я поднялся на
ноги, как вдребезги разлетелась витрина. Снаружи вместе с нею ввалились
три человека. Длинная зеленая плеть хлестнула им вслед и настигла одного,
когда он уже лежал на полу. Остальные двое вскочили и, скользя среди
разбросанных банок и пакетов, навалились на столпившихся, стремясь
убраться подальше от окна. Под их нажимом еще двое оступились и рухнули в
открытый люк.
Достаточно было одного взгляда на эту зеленую плеть, чтобы понять,
что произошло. За последние дни я совершенно забыл о триффидах.
Вскарабкавшись на ящик, я посмотрел в окно через головы людей и увидел
трех триффидов: одного на середине улицы и двух ближе, на тротуаре. Четыре
человека неподвижно лежали на земле. Теперь стало понятно, почему здесь не
тронуты магазины и почему в этом районе не видно ни души. Я проклял себя
за то, что не пригляделся к трупам на дороге. Если бы я увидел след жала,
я бы знал, чего ожидать.
- Стойте смирно! - закричал я. - Не двигайтесь!
Я спрыгнул с ящика, столкнул людей, стоявших на откинутой крышке
люка, и захлопнул люк.
- Позади вас дверь, - сказал я им. - Только без паники.
Первые двое вышли без паники. Затем триффид ударил свистнувшим жалом
через разбитую витрину. Кто-то упал с диким криком. Остальные рванулись,
едва не опрокинув меня. В дверях началась давка. Прежде чем мы прошли,
позади дважды свистнули удары. В задней комнате я огляделся отдуваясь. Нас
было семеро.
- Стойте смирно, - сказал я. - Здесь мы в безопасности.
Я вернулся к двери. Внутренняя половина магазина была вне пределов
досягаемости для триффидов - пока они оставались снаружи. Мне удалось
добраться до люка и снова откинуть крышку. Из подвала вылезли двое мужчин,
упавших туда после того, как я выскочил наружу. Один придерживал сломанную
руку, другой отделался синяками и царапинами.
Задняя комната выходила в небольшой дворик. В кирпичной стене дворика
была калитка, но я стал осторожен. Вместо того, чтобы направиться к
калитке, я забрался на крышу флигеля и осмотрелся. Калитка открывалась в
узкую аллею, которая проходила по всей длине квартала. Аллея была пуста.
Но на другой ее стороне, за стеной, огораживавшей, вероятно, частные
садики, я различил среди кустарников неподвижные верхушки двух триффидов.
Может быть, это было еще не все. Стена на той стороне была ниже, и их
высота позволяла им бить жалами через аллею. Я объяснил своим людям
положение.
- Проклятые уроды, - сказал один. - Всегда ненавидел этих тварей.
Я снова осмотрелся. Через одно здание от нас оказалась автопрокатная
контора, там стояли наготове три легковые машины. Было непросто добраться
туда через две отделявшие нас стены, особенно с человеком, у которого была
сломана рука, но нам это удалось. Кое-как я втиснул всех в большой
"даймлер". Едва все уселись, я открыл ворота на улицу и побежал назад к
машине.
Триффиды тут же заинтересовались. Зловещая чувствительность к звукам
подсказала им, что здесь что-то происходит. Когда мы тронулись в путь,
двое уже поджидали нас у ворот. Их жала хлестнули нам навстречу и без
вреда шлепнулись в закрытые окна. Я круто свернул, сбил одного и переехал
через него. Минуту спустя мы были уже далеко и мчались на поиски другого,
более безопасного места.
Этот вечер был для меня самым скверным со дня катастрофы.
Освобожденный от своих стражей, я выбрал себе небольшую комнату, где мог
побыть в одиночестве. На каминной полке я установил в ряд шесть свечей и
долго сидел в кресле, обдумывая положение. Вернувшись домой, мы узнали,
что один из первых заболевших умер; другой был, несомненно, при смерти;
заболели еще четверо. К концу ужина заболели еще двое. Что это была за
болезнь, я понятия не имел. При отсутствии санитарных условий и вообще при
теперешнем положении это могло быть все, что угодно. Я подумал, о тифе, но
у меня было смутное впечатление, что у тифа должен быть более длительный
