конце соединить их в огромную залу, именно несколько туннелей, иначе
создавать подземную полость очень рискованно: нам пока неизвестен металл,
способный выдержать давление слоя земли толщиной в две мили. Этот проект не
позволял увидеть город целиком, но при помощи зонда мы могли определить,
из-за какой части города стоило особенно повозиться. Даже при постройке
одного туннеля придется поднять сто тысяч тонн грунта, но на это наших
возможностей хватало.
Стоило газетчикам пронюхать о пророчествах Лавкрафта, как прессу
заштормило на целую неделю - после открытия города это была вторая крупная
сенсация. Газеты просто свихнулись - после болтовни о великанах, колдунах и
темных богах это было как раз то, что надо. Пришел праздник на улицу
археологов, ненормальных поклонников пирамид и толкователей теории
всемирного оледенения. Затем подошла очередь спиритуалистов, оккультистов и
прочих. Кто-то написал статью, доказывая, что Лавкрафт заимствовал свою
мифологию у мадам Блаватской. Еще кто-то заявил, что все его истории стоит
рассматривать как часть каббалистической традиции. Внезапно Лавкрафт
сделался самым популярным писателем в мире - миллионные тиражи его книг
продавались в переводах на все языки. А среди тех, кто прочел эти книги,
стали высказываться опасения, что мы, дескать, можем потревожить "Великих
Древних" в их гробницах и вызовем этим страшную катастрофу, мастерски
описанную Лавкрафтом в рассказе "Зов Чулху".
Город, о котором говорится в "Тени времен", не имел названия, но в
одной из ранних новелл Лавкрафта он упоминается как "неведомый Кадат". С
легкой руки одного газетчика это название "Кадат" так и осталось за нашим
подземным городом. Почти тут же в Нью-Йорке объявился какой-то сумасшедший
по имени Дэлглейш Фуллер, основавший "Антикадатовское общество", которое
ставило целью защитить Кадат от раскопок и не допустить пробуждения
"Великих Древних". Можете представить, какие это были безумные времена:
сразу же после основания в это общество вошли полмиллиона членов, и в
считанные дни их число увеличилось до трех миллионов. Они провозгласили
свой девиз: "Прошлое должно быть забыто - здравый смысл лишь в будущем".
Они закупили все рекламное время на телевидении и наняли известных
психологов, объявивших предсказания Лавкрафта очевидными примерами
экстрасенсорного восприятия будущего, нечто подобное вполне убедительно
продемонстрировали Райн и его коллеги из Университета Дьюка. Если верить
пророчествам Лавкрафта, то пробуждение Великих Древних ознаменует конец
рода человеческого. Дэлглейш Фуллер был, разумеется, маньяком, но с
недюжинными организаторскими способностями. Он арендовал огромный участок
земли в пяти милях от Черной Горы и основал там палаточный городок. Своих
последователей Фуллер призвал проводить там отпуска и чинить всяческие
препятствия раскопкам. Хозяин участка, местный фермер, с удовольствием
клюнул на гигантскую сумму, предложенную за аренду, а турецкое
правительство ничего не успело предпринять. У Фуллера была целая программа
развлечений для свихнувшихся богатых дамочек, жертвующих на нужды общества.
С утра они носились над курганом на вертолетах, украшенных антикадатовскими
лозунгами, а к вечеру с вертолетов сбрасывались груды мусора на нашу
площадку, так что по утрам мы тратили несколько часов, очищая территорию от
гнилых овощей, фруктов и от пустых консервных банок. Два раза в день эти
ненормальные подходили маршем протеста к проволочной ограде - иногда в их
колонне бывало до тысячи человек. Лишь через шесть недель ООН оказалась в
состоянии послать войска для наведения порядка. А до этого Фуллер успел
завербовать в свою партию пятерых сенаторов США, и они выдвинули билль с
запрещении дальнейших раскопок в Каратепе. Объясняли они это, разумеется,
не своими бреднями, а глубоким почтением к давно погибшей цивилизации.
Имеем ли мы право, вопрошали они, беспокоить ушедших в Лету народов? Слава
Богу, сенат большинством голосов забаллотировал этот билль.
А когда Антикадатовское Общество, как казалось, потеряло влияние из-за
своих скандальных акций, возник новый импульс развития движения - появилась
публикация исследований Станислава Пержинского и Мирзы Дина. Об этих двоих
известно лишь то, что Пержинский был поляком, а Мирза Дин - персом. Оба
скончались от душевных болезней еще в десятых годах двадцатого века. О
Пержинском было чуть больше сведений - известно, что он был внуком русского
поэта Надсона и в свое время редактировал сборник мистических рассказов
графа Потоцкого. В 1898 году он опубликовал занятную книгу, где
предупреждал, что человеческий род будет покорен монстрами из
потустороннего мира, которые выстроили огромные города под землей еще в
незапамятные времена. Через год автор попал в психушку. Среди его бумаг
найдены загадочные наброски, вполне подошедшие бы в качестве иллюстраций к
рассказам Лавкрафта о Кадате - то были гигантские архитектурные сооружения
с наклонными скатами и высокими башнями по углам. Все это опубликовали
антикадатовцы.
С Мирзой Дином дела обстояли не так ясно. Он тоже был автором
апокалиптических видений, которые изредка попадали в печать, и также провел
последние пять лет жизни в сумасшедшем доме. Все эти годы он писал письма
членам правительства Персии, предупреждая их о том, что раса монстров
замышляет покорить землю. Своих монстров Мирза Дин разместил где-то в
джунглях Центральной Африки, по его описанию, это гигантские слизняки,
которые выделяют вязкие экскременты, застывающие в камень, а затем строят
из них огромные города.
Большинство писем Мирзы были уничтожены, однако те немногие, что
сохранились, демонстрируют удивительное сходство по стилю с письмами
Пержинского, а его слизняки настолько похожи на конусы Лавкрафта, что
сомнений не оставалось: все трое описывали одно и то же видение Великих
Древних и их городов.
После вмешательства правительства и окончания работ в первом туннеле
деятельность Антикадатовскго Общества сошла на нет, однако в течение
восемнадцати месяцев им еще удавалось поддерживать незатухающий скандал
вокруг раскопок. Сам же Дэлглейш Фуллер погиб от рук одной из своих
поклонниц при загадочных обстоятельствах[22].
Первый туннель бы завершен ровно через год после открытия Плиты Абхота.
Прокладывали этот туннель итальянцы, они использовали гигантского "Крота",
уже испытанного при строительстве туннеля между Сциллой и Мессиной (в
Сицилии), а позднее - в туннеле между Отранто и Лингуэттой в Албании. Сам
процесс прокладки занял лишь несколько дней, главной задачей было защитить
нижнюю часть туннеля от обвалов.
Как мы и предполагали, найденная плита оказалась весьма внушительных
размеров - шестьдесят футов в высоту, тридцать футов в ширину и длиной в
девяносто футов. Она была вытесана из цельного куска вулканического
базальта. Теперь мы не сомневались, что имеем дело с цивилизацией великанов
или магов. После того, как мы нашли маленькие базальтовые фигурки, я считал
версию о великанах чушью. (Лишь через десять лет, после драматических
открытий Мерсера в Танзании мы узнали, что в гигантских городах жили и люди
и великаны, причем, великаны, похоже, были рабами людей!)
Вопрос о точной датировке камней оставался пока открытым. Лавкрафт
писал, что "Великие Древние" жили сто пятьдесят миллионов лет назад, и
многие поддерживали эту невероятную гипотезу. Нейтронная датировка Райха
показала возраст руин менее двух миллионов лет, хотя и эта цифра могла быть
завышенной. Установить истину было трудно еще и потому, что обычно
археологи поднимают пласты земли по очереди, и они представляют собой
готовые календари. Но во всех трех случаях с гигантскими городами на этот
способ положиться было трудно. Все, что мы могли с уверенностью сказать о
них, это то, что они уничтожены потопом и похоронены под тысячефуговым
слоем грязи. У геологов слово "потоп" тут же ассоциируется со словом
"плейстоцен" - то есть, около миллиона лет назад. Однако на приисках в
Квинсленде были обнаружены следы грызуна, обитавшего еще в эпоху плиоцена -
это еще плюс пять миллионов лет.
Впрочем, все это уже не относится к моей истории. Еще задолго до
окончания работ на первом туннеле я потерял всякий интерес к раскопкам в
Каратепе. До меня дошло, наконец, что они были для моего мозга лишь
ловушкой, которую умышленно подстроили паразиты сознания.
Вот как развивались события дальше.
К концу июля 1997 года я был окончательно измотан. На раскопках
соорудили огромный зонт, в тени которого температура падала до шестидесяти
градусов, но даже с ним Каратеп был непереносим. Мусор, разбросанный
фуллеровскими подручными, загнивал, всюду стояла вонь, как на болоте, а
дезинфектанты, которыми мы опрыскивали кучи, лишь ухудшали ситуацию. Дул
сухой песчаный ветер. Целыми днями мы цедили ледяной шербет с розовыми
лепестками и валялись в бараках с кондиционерами. В июле у меня начались
невыносимые головные боли. Я слетал на пару дней в Шотландию, отлежался
там, затем вернулся на работу, но через неделю свалился в лихорадке.
Назойливые газетчики и придурки-антикадатовцы настолько допекли меня, что
пришлось вернуться в Диярбакыр. Там, на территории Англо-Индийской Урановой
Компании, было тихо и прохладно, а охрана не церемонилась с незваными
гостями. Меня дожидались пачки писем и несколько огромных пакетов, но в
первые два дня я не прикасался к ним, а лишь отлеживался в постели и
наслаждался пластинками с операми Моцарта. Лихорадка постепенно отступила.
На третий день я почувствовал себя лучше и взялся за письма.
Одно из них было из "Стандарт Моторз энд Инжиниринг", где сообщалось,
что они выслали по моей просьбе большинство бумаг Карела Вайсмана в
Диярбакыр. Теперь понятно, откуда взялись огромные пакеты. В другом письме
издательство Северо-Западного Университета спрашивало, позволю ли я
опубликовать работы Карела по психологии у них.
Все это было так утомительно. Я отправил это письмо в Лондон Бомгарту и
вернулся к Моцарту. На следующий день у меня проснулась совесть - пришлось
разобрать остальную почту. Тут я наткнулся на письмо Карла Зейделя,
сожителя Бомгарта - тот был гомосексуалистом, - где сообщалось, что Бомгарт
после нервного срыва уехал к родным в Германию.
Значит, теперь судьба бумаг Карела в моих руках. Что же, с огромной
неохотой я решился вскрыть первый из пакетов. В нем было около сорока
фунтов весу, и содержал он лишь результаты тестирования сотни рабочих на
то, как они реагируют на цветовые изменения. Я содрогнулся и вернулся к
"Волшебной флейте".
В тот же вечер ко мне пожаловал молодой сотрудник компании, перс, - мы
с ним были в приятельских отношениях - принес бутылку вина. Мне было
тоскливо и чертовски хотелось поболтать. Я терпеть не мог разговоров на
тему раскопок, но тут я с удовольствием принялся рассказывать о "маленьких
секретах" нашей работы. Когда он собрался уходить, то спросил, увидев
пакеты, не относятся ли они тоже к раскопкам. Я поведал ему историю
Вайсмана и признался, что даже мысль о том, что эти пакеты надо разбирать,
вгоняет меня в тоску, граничащую с физической болью. Тогда он очень вежливо
предложил свои услуги - ему не составит труда вскрыть их и, если там
обычные результаты тестов, то он отдаст распоряжение секретарю отослать их
прямо в Северо-Западный Университет. Я понял, что парень хочет отплатить
