уважения - сам-то я не ахти какой страстный курильщик. Но теперь мне
захотелось зажечь ее, чтобы вместе с запахом табака вернуться в
человеческий мир. Я отрезал перочинным ножиком один ее конец и продырявил
другой. Сделав глубокую затяжку, тут же пожалел об этом: вкус оказался
отвратительным. Я положил сигару на стену и продолжал рассматривать долину.
Через пару минут сигарный дым показался мне приятным, и я снова затянулся,
стараясь делать затяжку как можно больше и глубже. Голова немного
закружилась - я откинулся к стене. Не хватало еще срыгнуть отличный ужин.
Потом тошнота прошла, осталось лишь чувство разлада с собственным телом.
В этот момент я снова взглянул на луну, и неожиданно меня охватил
безотчетный ужас, словно я был лунатиком, который внезапно проснулся и
увидел, что он балансирует на оконном карнизе в тысяче футов от земли. Мозг
мой раскалывался от страха. Я попытался взять себя в руки и понять причину
внезапного ужаса - похоже, он исходил от внешнего мира, на который я
смотрел, чувствуя себя лишь ничтожной деталью окружающего ландшафта. Нет,
вразумительно это не объяснить... Вдруг мне показалось, что понимаю
сумасшедших: они видят мир лишь со своей малюсенькой, но личной точки
зрения крошечного земного червя. Огромный мир поражает и пугает, но они
продолжают смотреть на него из-за щита своей личности. Страх заставляет
этих несчастных чувствовать себя песчинкой в этом мире, однако он не сводит
на нет их роль, скорее наоборот - усиливает ощущение своего Я. Вот почему
стоило лишь попытаться отделиться от своей личности, как я тут же увидел
себя лишь частицей общего ландшафта, столь же незначительной, как камень
или муха.
Здесь мои переживания вышли на новый уровень. "Но ведь ты гораздо
больше камня или мухи, - сказал я себе. - Ты же не просто предмет.
Заблуждение это или нет, но твой мозг содержит информацию обо всех
исторических временах. Внутри тебя, занимающего ничтожный клочок земли,
куда больше знаний, чем во всем Британском Музее с тысячами миль его
книжных полок".
Это было уже что-то новенькое. Новые мысли заставили забыть о ландшафте
и обратить взгляд внутрь себя: если пространство бесконечно, то как насчет
внутреннего пространства; человека? Еще Блейк писал о том, что вечность
начинается в центре атома. Мой недавний страх исчез. Нет, пожалуй, я
поспешил записать себя в объекты безжизненного ландшафта. Человек ограничен
лишь пределами своего мозга, но пространство сознания - это совершенно
новое измерение. Наше тело - не более чем стена между двумя
бесконечностями. Одна из них - бесконечность пространства - расходится во
все стороны, а другая - бесконечность сознания - устремляется в
безграничность внутреннюю.
Это был момент откровения, словно зрение мое приобрело неслыханную
зоркость. Но в то же мгновение, едва я забыл о внешнем мире и
сосредоточился на изучении внутреннего пространств, я почувствовал нечто
ужасное. Нет, это невозможно описать - в самом углу взгляда, обращенного
вовнутрь, я уловил движение неведомого мне существа. Это был настоящий шок
- представьте себе. будто вы лежите, расслабившись, в теплой ванне, и вдруг
что-то проскользнуло между вашими ногами.
В долю секунды внутреннее зрение исчезло. Глядя на вершины гор и
проплывавшую над ними луну, я испытал невыразимое удовольствие, словно
только что вернулся домой с другого края вселенной. Голова кружилась, я
чувствовал себя очень усталым. Так я простоял минут пять, а затем
отправился к палатке, где снова попытался взглянуть внутрь себя. На этот
раз получилось почти мгновенно.
Но я ничего не чувствовал.
Забравшись в спальный мешок, я понял, что больше не хочу спать. Очень
хотелось поговорить с Райхом или с кем угодно - надо было выразить все, что
я пережил. Человеку свойственно считать свой внутренний мир своей
собственностью. "Могила - славное владенье человека..." - писал
Марвелл[18], и то же самое можно сказать о нашем сознании. В мире реальном
наша свобода ограничена, но в нашем воображении мы можем делать что угодно,
более того - мы можем надежно скрывать свои секреты; мозг - самое укромное
место во вселенной, иногда даже слишком укромное. "Мы все мечтаем о ключе,
когда сидим в своей темнице"[19]. Оттого-то и трудно излечиваются
душевнобольные, что не просто попасть в их темницу.
Я по-прежнему не мог забыть ощущение чего-то чужого внутри себя,
правда, оно уже не казалось столь ужасным. Это все равно как войти в
комнату и, не ожидая там встретить кого-нибудь, обнаружить постороннего
человека; первое, что приходит на ум - это грабитель. Затем эта мысль
уходит прочь. Даже если там и впрямь грабитель, то относиться к нему
начинаешь как к реальности, и первоначальный страх исчезает. Меня больше
беспокоило не это нечто (или некто), а то, что оно находится, так сказать,
в моей голове.
Стоило страху смениться интересом, как меня тут же потянуло в сон.
Последнее, о чем я подумал, была мысль о галлюцинации, вызванной турецким
кофе и сигарой.
Проснувшись в семь утра, я понял, что не был прав по поводу
галлюцинаций: уж больно отчетливо я все помнил. И должен признаться,
происшедшее все больше возбуждало во мне интерес, а не страх. Это нетрудно
понять: повседневная жизнь занимает все наше внимание и удерживает от
"погружения в себя". А моей романтической натуре это претит - я люблю
уходить в себя, хотя из-за повседневных проблем это не просто. И вот теперь
у меня появились тревоги, связанные с чем-то, что внутри меня, и они
напомнили, что мой внутренний мир столь же важен и реален, как и внешний.
За завтраком меня так и подмывало рассказать обо всем Райху, однако
что-то удерживало - должно быть, страх, что тот не поймет меня. Он заметил
мою отстраненность и сказал об этом, я ответил, что сигара Дарги оказалась
для меня слишком крепкой. На этом разговор и закончился.
В то утро я руководил запуском электронного зонда на кургане. Райх ушел
в палатку, где собирался поработать над усовершенствованием двигательной
части зонда - у него была идея установить прибор на воздушную подушку.
Рабочие перетащили зонд к самым нижним воротам, и, когда все было готово, я
уселся, настроил контрольный экран и запустил установку.
В первую же секунду я понял, что напоролся на какой-то предмет. По
экрану пробежала сверху вниз белая полоса: прибор засек какую-то
выпуклость. Я отключил питание - обратная связь усилилась, и по экрану
поползли горизонтальные линии. Отослав техника за Райхом, я продолжал
осторожно прощупывать обнаруженный объект. Теперь было ясно, что он там не
один - и справа и слева от него тоже находились какие-то предметы.
Поскольку это был мой первый опыт работы с зондом, я не совсем
представлял, какого размера моя находка и как глубоко она лежит. Но когда
прибежал Райх и взглянул на индикаторы, он воскликнул:
- Ах, черт возьми, ну ты накрутил!
- Что случилось?
- Должно быть, ты выкрутил ручки управления до отказа и что-то
разъединилось. Получается, что твоя находка лежит на глубине двух миль, а
ее высота - около семидесяти футов![20]
Я с сожалением вылез из кресла. Вечно мне не везет с техникой: новую
машину я разбивал в считанные часы, приборы, не дававшие ни малейшего сбоя,
перегорали, едва я приближался к ним. И теперь, зная, что не сделал ничего
предосудительного, я все же чувствовал вину.
Райх отвинтил кожух и заглянул внутрь. Он сказал, что как будто все в
порядке, но это означает, что придется после обеда проверить всю цепь. Я
начал было извиняться, но он похлопал меня по плечу:
- Не бери в голову. В любом случае мы что-то нашли. Остается только
узнать, далеко ли оно находится.
Мы наскорого съели неплохой обед, правда, без горячего, и Райх бросился
к установке. Я взял надувной матрас и отправился полежать в тени у Львиных
Ворот, чтобы наверстать недоспанные ночью часы. На целых два часа я
безмятежно забылся.
Проснувшись, я увидел перед собой Райха, глядящего в сторону реки. Я
взглянул на часы и поспешно вскочил:
- Что же ты не разбудил меня?
Он задумчиво присел рядом. Я с нетерпением подчиненного спросил:
- Ну что, нашли поломку?
Райх взглянул на меня и не сразу ответил:
- Нет там поломки.
- Уже починили? - не понял я.
- Нет, ее просто не было.
- Уже лучше. А что же тогда случилось?
- Вот это-то и беспокоит меня. С машиной все в порядке.
- Не может быть! В таком случае, ты знаешь, где лежит та штука?
- Да - на той глубине, какую показал индикатор - две мили.
Я едва сдержал изумление - ну и дела!
- Две мили, - сказал я, - это глубже, чем основание холмов, то есть...
нам придется копать до самых археозойских камней.
- А может, и нет, но я склонен с тобой согласиться.
- А коли мы не ошиблись с глубиной, значит, и с размерами этих камней
не ошиблись - семьдесят футов высотой. Вот это булыжнички! Даже блоки в
египетских пирамидах меньше размером.
Райх улыбнулся.
- Мой дорогой Остин, я полностью с тобой согласен - это невероятно,
однако я проверил все контакты. Ошибка полностью исключена.
- Тогда выход один - запустить "Крота".
- Я уж подумал об этом, однако если речь действительно идет о двух
милях, то "Крот" бесполезен.
- Почему?
- Начать с того, что он не приспособлен для бурения скал, а лишь для
земли или глины. На такой глубине он обязательно столкнется с твердыми
породами. Во-вторых, если даже и не будет скал, то его раздавит давление
толщи земли - представь, это же все равно что погрузиться на две мили в
море. Давление составит около тысячи фунтов на квадратный дюйм. А потом, с
каждой милей вглубь земли температура увеличивается на сто градусов.
Жарковато будет для электронного оборудования.
Тут только я осознал всю сложность проблемы. Если Райх прав, значит,
нам нечего даже надеяться, что когда-нибудь удастся вытащить "объекты",
которые наверняка являются осколками городской стены или храма. Вся наша
современная технологическая мощь была не в состоянии справиться с
температурой, давлением, да еще и неясно, как транспортировать гигантские
камни с глубины двух миль.
Мы вернулись к зонду, продолжая обсуждать положение. Если зонд исправен
- а Райх в этом не сомневался, - то он нам задал необычную археологическую
задачку: как останки строений могли погрузиться на такую глубину? Может, в
результате извержения целый пласт земли погрузился в бездну? В таком случае
образовавшиеся пустоты должны быть заполнены водой и грязью... Грязь на
глубине двух миль! Казалось, мы сходим с ума. Хотелось броситься к телефону
и посоветоваться с коллегами, но удерживал страх: а вдруг это все-таки
ошибка?
К пяти часам мы приготовили "Крота" к запуску - он стоял, уткнувшись
носом в землю. Райх проверил дистанционное управление, нос "Крота",
напоминающий огромную пулю, начал вращаться, зарываясь в толщу земли.
Комочки грунта, вылетавшие из-под носа, образовали небольшой холмик,
который еще некоторое время дрожал после полного исчезновения "Крота";
затем все стихло.
Я подошел к экрану радара. В самом верху экрана мерцала яркая белая
точка. Она двигалась вниз, но двигалась медленее, чем минутная стрелка
часов. Рядом был еще один экран, по которому расходились волнообразные
линии, напоминавшие кольца табачного дыма. Иногда они делались тоньше или
вовсе исчезали - это значило, что "Крот" наткнулся на скалу. Если ему
