августейшая леди подписала шесть лет назад бумагу, воздающую ему должное за
заслуги перед государством. Он один из нас. Служба никогда не бросает
бывшего агента. Я просто хочу, чтобы Кит уехал за границу, где он был бы в
безопасности. Но он боится, что в этом случае труды его пойдут прахом. А вот
если бы здесь остался кто-то, кому он доверяет, собрат-поэт или драматург...
Пусть поработают вместе. А там посмотрим...
УОЛСИНХЭМ уходит. ОДРИ подходит к Фрайзеру.
ОДРИ. Мой муж продолжает спать с Китом. Во всяком случае, в своем
воображении. Он знает, что мы должны сделать, но не может заставить себя.
Тебе придется действовать самостоятельно. Ты не член семьи, а значит, можешь
испачкать руки. Действуй. Но всегда помни, чей ты слуга.
Хлопает его по щеке.
З а т е м н е н и е.
СЦЕНА 4
Скэдберри, три дня спустя. Будуар, обозначенный на сцене, просто
высокой кроватью с балдахином, освещенную горящими свечами. Время - далеко
за полночь. РОЗАЛИНДА спит, зажав в руке листки с первыми двадцатью строфами
"Венеры и Адониса".
Входит МАРЛО. Приблизившись к РОЗАЛИНДЕ, он замечает листки пергамента
в ее руке, осторожно берет их и начинает читать. Неожиданно РОЗАЛИНДА
хватает лежащий на столике кривой турецкий нож и приставляет лезвие к горлу
МАРЛО.
РОЗАЛИНДА. Отдай! Не смей читать. Это только набросок. Он сам тебе
отдаст, когда закончит.
МАРЛО внимательно читает.
РОЗАЛИНДА. Отдай же, прошу тебя...
МАРЛО. Дай свечу.
Она исполняет его приказание. МАРЛО читает, с трудом скрывая волнение.
МАРЛО. Почему он дал это тебе, а не мне?
РОЗАЛИНДА. Потому что пока это только набросок.
МАРЛО. И когда он это тебе вручил?
РОЗАЛИНДА. Сегодня.
МАРЛО. Вечером?
РОЗАЛИНДА. Нет, утром.
МАРЛО. Это невозможно.
РОЗАЛИНДА. Я говорю так, как было.
МАРЛО. Ты хоть раз видела его пишущим?
РОЗАЛИНДА. Нет.
МАРЛО. Он не мог написать так много за такое короткое время. Три дня! И
все эти дни он был с нами. В первую ночь он спал. Или делал вид, что спал,
когда я заглянул к нему в комнату. А прошлой ночью?
МАРЛО, усмехаясь, искоса смотрит на Розалинду.
РОЗАЛИНДА. Нечего на меня коситься!
МАРЛО. О да. Прошлой ночью он искал прелести другой Венеры. И не на
грубом пергаменте, а под шелковым покрывалом.
МАРЛО слегка касается листками щеки Розалинды
РОЗАЛИНДА. Перке ми торменти кози?7(
МАРЛО. Это Инграм придумал подсунуть тебя ему в постель в надежде, что
в твоих объятиях у него развяжется язык? Или старина Том сам тебя
использует?
РОЗАЛИНДА. Матерь Божья, что мне делать? Я не нужна тебе.
МАРЛО. Поскольку ты ему глубоко безразлична...
РОЗАЛИНДА. Я всегда сплю с мужчинами, которым я безразлична. И ты это
прекрасно знаешь. Ему все безразличны. Все и все. За исключением его стихов.
МАРЛО. Если, конечно, это его стихи. Бумага, на которых они написаны,
не из этого дома.
РОЗАЛИНДА. Зачем ему привозить чужие стихи?
МАРЛО. Чтобы убедить нас в том, что он автор "Генриха Шестого", тогда
как он вовсе не автор "Генриха Шестого".
РОЗАЛИНДА. Но ведь мы чуть ли не силой вырвали у него признание...
МАРЛО. Именно так поступают, чтобы ложь выглядела более убедительной.
Или он владеет каким-то магическим кристаллом, который переносит его мысли
сразу на бумагу, без единой помарки, отшлифованными до блеска. Или...
Слышен какой-то шум.
МАРЛО. Ты ждешь его?
РОЗАЛИНДА кивает.
МАРЛО. Эй, Том!
Широко улыбаясь, входит СТОУН.
СТОУН. Я услышал твои шаги.
МАРЛО. И подумал, что можешь упустить кое-что интересное?
К Розалинде
Вот видишь, Тигрица, ты ему не безразлична.
СТОУН. Еще я слышал, как подъехал всадник.
МАРЛО. Почта из Вестминстера. В любое время дня и ночи. Теперь я тоже
слышу. Этот дом никогда не спит. И все его ночные звуки мне знакомы.
П А У З А .
Я прочел стихи.
СТОУН. Я рад. Я сам собирался показать тебе, рассчитывая на помощь.
МАРЛО (со значением). Человек, написавший это не нуждается в помощи.
СТОУН делает вид, будто не слышит подтекста.
СТОУН. И каково твое мнение?
МАРЛО. В этих стихах присутствует главное, что позволяет надеяться, что
какой-нибудь богатый меценат оплатит сей труд.
СТОУН. И что же это "главное"?
МАРЛО. Блуд. Разумеется, облаченный в классические формы.
СТОУН. Ты не веришь, что это мои стихи. Возможно, ты и прав. Будучи
написаны, они уже не принадлежат мне. Но если...
МАРЛО. Что "если"?
СТОУН. Если "сей труд" будет оплачен, то деньги принадлежат мне и
никому больше.
МАРЛО понравился ответ Стоуна. Он ласково приобнимает его.
МАРЛО. Конечно, деньги твои. Ты не зануда, и не страдаешь
интеллектуальным запором, как бедняга Том Кид. Милый глупый Том. Гнет
мирской несправедливости скрутил его пополам, и ему не ничего остается, как
исторгать из себя маленькие какашки самооплакивания и праведного гнева.
Возвращает стихи Стоуну.
Мне нравится. Славный малыш твой Адонис.
РОЗАЛИНДА (кладет руку на плечо Стоуна). Зато его Венера - настоящая
женщина.
МАРЛО. И я не сомневаюсь, у него была возможность в этом убедиться. Так
что скажешь, Африка, могу я ему доверять?
РОЗАЛИНДА. Нет. Доверять ты можешь только мне.
МАРЛО. Я имею в виду, как поэт поэту. Чтобы работать вместе. Ты
сочиняешь сонеты?
СТОУН. Да.
МАРЛО. Матушка графа Саутгэмптона изволила заказать венок сонетов,
посвященных ее сыну - первому красавчику в Англии. С их помощью она надеется
убедить его наконец жениться и зачать потомство. Сам я никогда бы не
соблазнился подобной темой, ибо неизвращенная любовь в таком избытке, что
глупо ее еще и воспевать. Впрочем, почтенная леди готова платить более чем
щедро. Давай сочиним вместе, за одним столом.
РОЗАЛИНДА. Не отнимай у меня любовника.
МАРЛО. Он твой.
РОЗАЛИНДА. Нет. Я хочу его всего без остатка.
МАРЛО. Неужто даже со мной не поделишься?
РОЗАЛИНДА. Этим не поделюсь. И потом он все равно не согласится.
МАРЛО. Этот не согласится, так согласится другой.
РОЗАЛИНДА. Кто?
МАРЛО. Тот, кого он носит на спине. Разве ты не заметила? Когда добрый
мастер Том смотрит на тебя, ты чувствуешь на себе еще чьи-то глаза. Том
улыбается, а тот, второй - нет. Его дух-покровитель, его двойник, его второе
"я". Так кто же из них Том?
СТОУН. Я только тот, кто я есть. Поверь мне.
РОЗАЛИНДА слышит какие-то звуки.
РОЗАЛИНДА. Голоса...
МАРЛО. Уж не от НЕЕ ли письмецо?
СТОУН. От королевы? Она что, пишет Уолсинхэму? Лично?
МАРЛО (надменно). Представь себе, Том, она ему пишет.
СТОУН. И она здесь бывала?
МАРЛО. О, нет. Скэдберри слишком мал для нее и ее свиты. И потом она
наносит визиты лишь тем, кого собирается уничтожить. Однажды я видел ее. Нас
была целая толпа, и все мы склонили головы в низком поклоне. И тут я увидел
ее платье. Вернее мантию. Ее подол был вышит узором из множества
человеческих глаз, которые тихо шевелились при ходьбе. Глаза повелительницы,
которые видят все!
Где-то внутри дома слышен шум.
ГОЛОС УОЛСИНХЭМА: Кит! Кит!
ГОЛОС ОДРИ. Он наверняка у нее.
РОЗАЛИНДА быстро кидает кривой нож МАРЛО, и тот, поймав его, становится
у двери. Входят УОЛСИНХЭМ и ОДРИ.
УОЛСИНХЭМ (увидев нож в руке Марло). Кит, Кит, не надо волноваться.
МАРЛО. Не надо врываться в комнату посреди ночи.
ОДРИ (торжествующе). Его взяли!
СТОУН. Кого?
УОЛСИНХЭМ. Рэли. Инграм сообщает из Лондона.
Ч и т а е т.
"В два часа пополудни сэр Уолтер Рэли был арестован в собственном доме
и отправлен в Тауэр. Предположительно обвиняется в тайном браке, поскольку
вместе с ним была арестована его жена Элизабет Токмортон. О предъявлении
более тяжких обвинений, будь то измена или богохульство, пока ничего не
известно. Продолжаю выяснение".
ОДРИ. Туда ему и дорога! Боже храни августейшую леди.
Последнюю фразу она произносит явно с целью спровоцировать МАРЛО.
ВСЕ: Боже храни королеву!
МАРЛО. М-м-м... Да хранит всемогущий пес девственную сучку!
РОЗАЛИНДА. Нет, Кит, не надо.
МАРЛО. Итак ходячее чрево мстит. Кто мог бы подумать, что этот древний
орган, до сих пор, как утверждают не исследованный, не опробованный, ни разу
не принимавший гостей, еще не усох и даже способен задушить опального
любовника.
РОЗАЛИНДА. Ты говоришь именно то, что они хотят от тебя услышать.
УОЛСИНХЭМ. Я хочу только одного: чтобы Кит был в безопасности. Жаль
только, что он сам этого не хочет. Уже скоро они начнут выдергивать всех,
кто своими показаниями может ухудшить дело Рэли. И тебя в том числе.
Дружище, я не смогу помочь тебе, если ты сам себе не поможешь.
МАРЛО. По крайней мере, сделай так, чтобы меня не пытали. Иначе я не
выдержу и выложу им все.
ОДРИ. Ты и так уже выложил много без всяких пыток.
Берет мужа под руку, чтобы увести его.
УОЛСИНХЭМ. Поступай, как знаешь, Кит, но все мои предложения остаются в
силе. Я могу спрятать тебя в надежном месте. Скажи только слово. И еще я
умоляю тебя помнить, что эти люди никогда не шутят. Тебе известно, как это у
них заведено: на каждого шпиона по тайному агенту, на каждого агента по
дюжине осведомителей, на каждого известного осведомителя по дюжине
неизвестных. Всех их вычислить невозможно. И когда они расставят все свои
сети, боюсь, я не смогу тебе помочь.
УОЛСИНХЭМ и ОДРИ уходят.
РОЗАЛИНДА. Она опасна.
МАРЛО. Чем же?
РОЗАЛИНДА. Я боюсь ее. И Инграма. Он служит ей, а не Уолсинхэму.
МАРЛО. С Инграмом я как-нибудь управлюсь.
СТОУН. Уолсинхэм тоже был членом Школы ночи?
МАРЛО с презрением смотрит на него.
МАРЛО (К Розалинде). Пусть убирается к черту!
РОЗАЛИНДА. Нет. Он поможет мне сделать так, чтобы убрался ты.
СТОУН. Она права. Ты должен уехать за границу.
МАРЛО. А я уж думал, ты никогда не произнесешь этих слов. Вот, зачем ты
здесь? Чтобы уговорить меня? Так? Пусть Мерлин исчезнет. Уолсинхэм тебе
платит за твои услуги?
СТОУН. Нет.
МАРЛО. Значит ты трудишься за возможность столоваться у него?
СТОУН. Нет. Просто я с ним согласен.
МАРЛО. Но почему?
СТОУН. Потому что ты величайший человек в Англии. И еще потому, что
богохульников они сжигают на кострах.
МАРЛО. Меня не сожгут. Слишком много будет вони.
СТОУН. Они сожгли Фрэнсиса Кетта. Он был твоим учителем в Кембридже.
На какой-то миг МАРЛО кажется, что Стоуна подробно информировали о нем.
МАРЛО. Ну что ж. Он был всего лишь профессор университета. Их нынче
куры не клюют.
Крик петуха. За окном светает.
РОЗАЛИНДА. Он должен уехать. Фа че си сальви!8- Ты можешь поселиться в
доме моего отца.
МАРЛО. В городе, где много воды?
РОЗАЛИНДА. В Венеции. Ты называл ее городом городов. Всегда мечтал
побывать там.
МАРЛО. Разве?
РОЗАЛИНДА. Ты сам говорил.
МАРЛО вертит головой, словно принюхиваясь
МАРЛО. Вода... Я чувствую запах воды. Хочешь знать, почему я не могу
уехать из Скэдберри?
РОЗАЛИНДА. Ты должен уехать! Должен!
МАРЛО. При чем здесь уехать - не уехать! Венеция или не Венеция! Это не
мне решать.
СТОУН. Тогда кому же?
МАРЛО. Посмотрим, сколь сведущ ты в науке. Что такое перевоплощение?
СТОУН. Изменение сущности.
МАРЛО. А точнее?
