Проза - Питер Уилан

Школа ночи

        Питер Уилан. Школа ночи

     пьеса в 2-х действиях
     перевод с английского Сергея Волынца














     ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

     Кристофер МАРЛО

     Том Стоун

     Томас Уолсинхэм

     Одри Уолсинхэм

     Сэр Уолтер Рэли

     Том Кид

     Розалинда Бенетти

     Инграм Фрайзер

     Пол Скерс

     Ник Поли

     Офицер

     Актеры комедии дель-арте






     ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
     СЦЕНА 1
     Скэдберри,   графство   Кент.  Комната  в  загородном  поместье  Томаса
УОЛСИНХЭМА,  преобразованная МАРЛО  в некое  сочетание кабинета-библиотеки и
лаборатории  алхимика.  Здесь  карты  звездного  неба,  астролябия,  большой
глобус,  кабалистические  символы,  колбы,  реторты. Под  потолком  - чучело
крокодила.
     В убранстве комнаты, прежде всего в конструкции светильников, а также в
шелковых  драпировках  и  орнаментах, просматриваются черты  венецианского и
восточного стиля.
     Уже почти рассвет. МАРЛО работал всю ночь. Теперь он читает "молитву: в
этом монологе сочетание сарказма, насмешки и истинного чувства.
     МАРЛО. О ты, бессмертный, всевидящий, всеобоняющий, волшебно кареглазый
и божественно влажноносый.  Ниспошли мне  мудрость и прозрение,  дабы мог  я
познать  судьбу свою. Всемогущий  и шелудивый, в окружении райских блох,  да
отвратишь  ты  от  меня  все  напасти. Подними  могучую  лапу  свою  и ороси
божественной  влагой  путь  мне предстоящий.  Пусть всепроникающий нюх  твой
подскажет мне,  что  сбудется  со мною.  Да  святится  имя  твое, рожденного
пресвятой Непорочной Сукой,  всемилостивейший кобель, всеведающий  кабыздох,
непостижимый в легавости своей, всемогущий ПЕС!
     П а у з а.
     МАРЛО пытается вызвать в сознании уже знакомое ему видение
     Я  хочу  видеть.  То,  что  уже  видел  прежде. Комната.  Три фигуры...
Тишина... И река внизу...
     Ничего не происходит
     Ниспошли  мне мудрости, всемогущий  Пес,  ибо  то  -  другое  божество,
занявшее незаконно твой престол, отказывается просветить меня.  И  сатана не
торопится поделиться со мною своим знанием и не подчиняется моей воле...
     МАРЛО открывает огромный фолиант и читает заклинание из Фауста.
     "...Orientis princeps  Belzebub inferni ardentis monarcha et Demogorgon
propitiamus vos ut appareat et surgat Mephistophilis!"
     Насмешливо поглядывая вокруг, МАРЛО ждет
     Чего мне ждать? В бессмертии души я усомнился, а значит и торговать мне
нечем. Есть лишь одно божество, и я с благоговением чешу его за ухом...
     Крик петуха
     Неужели и ты отвернешься от меня?
     Снова крик петуха
     Если он крикнет в третий раз...
     Тишина.  МАРЛО  ложится  на  кушетку. Через окно  в  комнату  проникает
фосфоресцирующий свет. МАРЛО пытается сосредоточиться
     Я слышу  запах воды... Да, это пахнет река. Дай мне  увидеть... Дай мне
увидеть мою судьбу.
     Монотонный звук.
     Сцена наполняется  светом, и комната  становится местом, куда переносит
МАРЛО его воображение. Теперь это почти пустая комната, где блики отраженной
воды переливаются по белым стенам.
     Трое мужчин, закутанных в плащи, в надвинутых на глаза шляпах, сидят за
грубым столом спиной  к зрителям. МАРЛО остается  лежать на кушетке спиной к
ним.
     Во время этой "метаморфозы", мы слышим  музыку, которая обычно играется
во время смены декораций в представлениях театра масок.
     Комната.  Три  человека.  Они  не  смотрят  на меня.  Три  неподвижных,
молчаливых  силуэта. Я  тоже не могу заставить себя взглянуть на них.  Но  я
могу спросить их... Доброго вам утра,  джентельмены. Надеюсь, вы не вестники
смерти, и явились, чтобы сообщить мне о начале  новой  жизни.  И это значит,
что сама сущность моя сейчас преобразиться, и я вознесусь на такие высоты, о
каких раньше не смел и помышлять. Я прав? Ведь вы здесь, чтобы  разделить со
мной окрыляющее знание, с помощью которого я вознесусь с той же легкостью, с
какой блики от речной  воды скользят по стене. В таком случае скажите: кем я
стану?
     Свет начинает меркнуть
     МАРЛО.  Нет, не уходите!  Ответьте мне! Я удержу вас. Все начинается  с
запаха воды. Если я удержу этот запах, вы не уйдете...
     Делает глубокий вздох.
     З а т е м н е н и е.
     Когда  сцена  снова  наполняется  светом,  мы  вновь  видим  комнату  в
Скэдберри.  Только  теперь  на  дворе  -  яркое  летнее  утро.  Трое  мужчин
поворачиваются  лицом к зрителям. Это Том КИД,  Инграм ФРАЙЗЕР  и Том СТОУН.
Очевидно, что они проделали долгий и утомительный путь верхом. СТОУН  сильно
взволнован тем, что сейчас ему предстоит впервые  увидеть МАРЛО.  Сам МАРЛО,
кажется, спит.
     КИД. Доброе утро, Кит. А вот и твой актер...
     Тут  он  умолкает, делает  знак  остальным и  на  цыпочках  идет  через
комнату. В это мгновение МАРЛО просыпается с криком...
     МАРЛО. Ответьте мне! Ответьте...
     КИД. Ответить? Что ответить?
     МАРЛО с трудом соображает, кто перед ним
     МАРЛО. Том? Инграм? А это еще кто с вами?
     КИД.  Твоя  беда  в  том,   что  ты  спишь,  когда  все  бодрствуют,  и
бодрствуешь, когда все спят.
     МАРЛО. Нет, я не спал. Я все видел...
     Последние  слова  относятся  к посетившему МАРЛО  видению.  Трое  вновь
прибывших испытывают при этих словах непонятное чувство тревоги.
     ФРАЙЗЕР. Кит,  это Томас  Стоун. Тебе  ведь  нужен актер?  Ну вот.  Его
труппа распалась. Считай, что тебе повезло. Он нынче совершенно не у дел.
     МАРЛО. Мастер Стоун...
     СТОУН. Для меня большая честь быть представленным вам.
     МАРЛО. Вы знаете, что от вас потребуется?
     СТОУН. Я быстро заучиваю роль.
     МАРЛО. Речь  всего об одной  сцене. Из "Дидоны  и  Энея". Вам эта пьеса
незнакома - ее ни разу не играли на публике.
     СТОУН. И играть предстоит уже сегодня вечером?
     МАРЛО.  Я не собираюсь устраивать представление века. Затея лишь в том,
чтобы  немного  поразвлечь  местную  публику.  Вы будете играть  Энея,  сына
Венеры...
     МАРЛО с сомнением разглядывает Стоуна
     СТОУН. Он разочарован.
     КИД. Чепуха!
     СТОУН. Я так и знал!
     МАРЛО. Да нет... Правда, будь он помоложе...
     КИД. Он одного возраста с тобой.
     МАРЛО. Да? Ну что ж, я тоже не прочь бы сбавить пяток лет.
     СТОУН. У меня есть парик. Но я всегда снимаю его, когда езжу верхом.
     МАРЛО. Это разумно. Итак, ваша труппа распалась. Как поживает Гуиллам?
     МАРЛО проверяет Стоуна, и тот это чувствует
     Он по-прежнему возглавляет труппу?
     СТОУН.  Да.  Бедняга  страдает  ужасно.  Ему  пришлось  распродать  все
костюмы.
     МАРЛО. Кого вам доводилось играть?
     СТОУН. Царей, сенаторов, отшельников... Папу Римского.
     МАРЛО. В "Фаусте"? На гастролях?
     СТОУН. Нет, в Лондоне. В театре "Роуз". И всего только два раза.
     МАРЛО, похоже, не очень этому верит
     КИД. В театре "Роуз"? А в моих пьесах вам не доводилось играть?
     СТОУН. Э-э...
     КИД. Кид. Меня зовут Том Кид.
     СТОУН. А, "Испанская трагедия"... Нет, не доводилось.
     МАРЛО. Значит, только в "Фаусте"?
     СТОУН. Да.
     МАРЛО.  Отлично.  может,  мы сыграем  сцену  из "Фауста". Но  главное (
"Дидона и Эней".
     СТОУНА слегка пошатывает. МАРЛО встревожен.
     В чем дело?
     СТОУН. Простите. Сегодня утром я не успел поесть.
     МАРЛО отходит от него
     МАРЛО. Как давно он не был в Лондоне?
     ФРАЙЗЕР. Месяца два.
     МАРЛО. Ты уверен?
     ФРАЙЗЕР.  Кит!   Я   слишком   хорошо  тебя   знаю,   чтобы   поступать
неосмотрительно...
     КИД. Что ты предлагаешь? Осмотреть его под мышками и в паху?
     МАРЛО. А не плохая идея.
     КИД. Английский Мерлин боится? Где же твоя волшебная сила?
     СТОУН. Я не заражен, сэр.
     Неожиданно стаскивает с себя камзол и рубашку и поднимает вверх руки
     МАРЛО. Ах, добрый сэр! Я вас обидел. Так вот же!
     Также стаскивает с себя камзол
     Теперь  мы  в равном  положении. Можно  сказать, нас больше  ничего  не
разделяет.
     КИД обменивается взглядом с Фрайзером
     КИД. Может, нам лучше уйти?
     МАРЛО. Все остальное может подождать. Я понимаю, вы прямо из седла? Вот
- здесь хлеб, яйца, ягоды.
     Протягивает Стоуну еду. СТОУН одевается
     МАРЛО. Теперь все мои  сомнения  рассеялись.  Но, может, они возникли у
вас?  Добро пожаловать в  Скэдберри.  Скоро вас представят нашему добрейшему
хозяину Тому  Уолсинхэму и  его  супруге  госпоже  Одри.  Весьма влиятельное
семейство. Его  покойный кузен, сэр Фрэнсис, был секретарем Тайного  совета.
Они вхожи даже к СТАРОЙ ЛЕДИ...
     С п о х в а т ы в а е т с я
     Инграм... Если тебя не затруднит... Музыкантов.
     ФРАЙЗЕР. Сейчас приведу.
     ФРАЙЗЕР  уходит, слегка  улыбаясь, т.к. понимает,  что  от  него просто
хотят избавиться
     МАРЛО (Стоуну). Что вы скажете об Инграме?
     СТОУН. Он точно знает, чего хочет.
     МАРЛО. Встречались с ним прежде?
     СТОУН. Нет.
     КИД. Он шпион.  Не  какой-то там  домашний стукач,  а настоящий  шпион.
Здесь все шпионы. Даже Кит...
     МАРЛО неприятно упоминание об этом
     МАРЛО. Инграм  профессионал. А  я так - баловался.  "И  было  это все в
стране иной..."
     СТОУН узнает цитату из "Мальтийского еврея"
     СТОУН. "...К тому же девка приказала долго жить".
     МАРЛО. Вы знаете, кого вам предстоит развлекать?
     КИД. Он не знает.
     МАРЛО испытывает раздражение. СТОУН замечает это.
     СТОУН. Нет.
     МАРЛО. Но что он важная персона, вы несомненно догадываетесь.
     СТОУН. Он?
     МАРЛО и КИД удивлены.
     МАРЛО. Да уж, конечно, не ОНА.
     КИД. Будь здесь она, вас бы на пять миль не подпустили к дому.
     МАРЛО. Впрочем, я бы не сказал, что ЕГО и ЕЕ разделяет стена.
     П А У З А.
     СТОУН. Эссекс?
     МАРЛО. Нет, благородный граф слишком высокороден для этой роли.
     КИД. Речь о другом.
     СТОУН. Другом?
     КИД. Фаворит.
     СТОУН. Испанец?
     МАРЛО пристально смотрит на Стоуна.
     Сэр Уолтер Рэли?
     МАРЛО. "Испанец"! А вы неплохо осведомлены.
     СТОУН. Его так прозвали за смуглый цвет кожи.
     МАРЛО. Кто вам сказал?
     СТОУН. Я думал, это всем известно.
     МАРЛО. Известно, но только в пределах двора ее величества.
     П А У З А.
     МАРЛО.  Ну  что  ж,  вы  угадали. Сэр Уолтер. Щедрая душа, но при  этом
весьма опасная  личность. Теперь же,  когда есть основания предполагать, что
ее расположение к нему не столь сильно, как прежде...
     Замечает удивление на лице СТОУНА.
     Да, да... Теперь он сам толком не знает, кто друг ему, а кто враг, и от
того становится еще  опаснее. Мы были с ним дружны когда-то.  Поэт. Храбрец.
Мыслитель.  Но  мы живем  в стране,  где человек с  подобными  достоинствами
вынужден  унижаться,  разыгрывая  любовь к  одной  августейшей и престарелой
девственнице.  Итак,  Том... У  меня такое чувство, что в мире остались одни
Томы.  Вы гость,  и  поэтому мы будем называть вас  Том.  А Кид у нас  будет
Том-Содом.
     С м е е т с я
     КИД. Шуточки Марло. Как всегда, непостижимы.
     МАРЛО. А Тома Уолсинхэма мы назовем на шотландский манер Тэм, тем более
что и он, и его женушка имеют кое-какие интересы в стане шотландцев.
     КИД  и  МАРЛО  (фальцетом   и  с  сильным  шотландским  акцентом).   Да
здравствует королева Джеймс!1(
     МАРЛО. Итак, Том, последний вопрос. Вы протестант?
     СТОУН. Разумеется...
     МАРЛО. И сколь велик ваш протест?
     СТОУН.  Ни  больше,  и  не  меньше, чем этого требуют  ее величество  и
архиепископ.
     Дипломатичность ответа произвела впечатление на МАРЛО
     МАРЛО.  Когда-то мы с Уолтером  Рэли и еще  кое с кем  состояли в одном
обществе,  которое стремилось  к постижению  истины.  Вернее, многих  истин,
порой  весьма предосудительных, если так можно сказать  об истине... Сегодня
мы  ему об  этом  напомним. И  раз вы  теперь с  нами в  одной компании, вам
придется согласиться прочитать вот это...
     КИД (резко). Кит...
     МАРЛО протягивает Стоуну листок бумаги, тот внимательно читает.
     МАРЛО. Дорогой  сэр, прочтение сего  богохульного писания предполагает,
что вы достигли совершеннолетия и делаете это добровольно.
     СТОУН. Вы уподобляете божество собаке?
     МАРЛО. О нет.  Тут речь  о моем  личном божестве.  Очень  симпатичное и
дружелюбное божество, умеющее вилять хвостом.
     СТОУН. В какой манере прикажете мне это прочесть?
     МАРЛО  нравится  невозмутимость  Стоуна,  но  при  этом  усиливаются  и
подозрения: не слишком ли быстро этот человек соглашается. СТОУН понимает, о
чем думает Марло.
     СТОУН. Разумеется, при условии что я дам свое согласие.
     МАРЛО. В манере, которая угодна шелудивому и влажноносому божеству.
     Неожиданно МАРЛО откидывает назад голову и принимается выть по-собачьи.
КИД  демонстративно  отстраняется.  Выбрав  момент, СТОУН  присоединяется  к
МАРЛО, начинает лаять.
     Открывается  дверь и входит Том УОЛСИНХЭМ с  жезлом  в руке,  изображая
мажордома.
     УОЛСИНХЭМ. Молчание! Ее величество королева!
     В  соседней комнате звучит музыка. Входит РОЗАЛИНДА в роскошном одеянии
Царицы Дидоны. СТОУН потрясен красотой этой мавританки.  МАРЛО  и КИД тут же
включаются в игру, изображая придворных.
     РОЗАЛИНДА.
     "Кто этот чужестранец с жадным взглядом?"
     УОЛСИНХЭМ.
     "Он прежде был троянцем, королева,
     Но Трои больше нет. И кем назвать его теперь - не знаю"
     ОДРИ.
     "Дидона, пред тобой наш командир (
     Воинственный Эней".
     РОЗАЛИНДА с отвращение ощупывает камзол Стоуна.
     РОЗАЛИНДА.
     "Воинственный Эней и в этаких лохмотьях!"
     МАРЛО. Том Стоун. А это ваша Дидона.
     РОЗАЛИНДА. У меня есть имя.
     МАРЛО. Розалинда Бенетти. "Тигрица".
     РОЗАЛИНДА.
     "Отважный принц, вы в Карфагене гость желанный".
     КИД. Кит обожает всякие сюрпризы.
     РОЗАЛИНДА. Как вам сюрприз?
     СТОУН. Сюрприз что надо.
     УОЛСИНХЭМ. Мастер Стоун...
     В какой-то момент  СТОУН  решает, что  перед  ним  актер,  с которым он
прежде работал
     СТОУН. Да, да, как же...
     МАРЛО. Нет,  вы вместе никогда не  работали.  Могли бы догадаться  что,
перед  вами  вовсе  не  актер,  а  добрейший  наш  хозяин  Томас  Уолсинхэм,
действующий  при  пособничестве  и  подстрекательстве  нашей хозяйки госпожи
Одри. Здесь каждый выдает себя за другого.
     УОЛСИНХЭМ. Простите, но соответствие этих строк  обстоятельствам вашего
приезда показалось нам замечательным. Добро пожаловать в Скэдберри.
     СТОУН. Благодарю вас, сэр... Мадам.
     Отвешивает грациозный поклон
     ОДРИ. Kакие манеры у твоего актера!
     СТОУН. Мы много репетируем, мадам.
     ОДРИ. Должно быть скучаете по Лондону...
     Прежде чем он успевает ответить, ОДРИ быстро произносит молитву, явно с
целью проверить лояльность Стоуна.
     Боже всемогущий, избавь королеву и подданных ее от этой напасти.
     УОЛСИНХЭМ,  КИД  и РОЗАЛИНДА быстро говорят "аминь". СТОУН вторит им  с
некоторым опозданием.
     МАРЛО. Ему нужно еще порепетировать.
     УОЛСИНХЭМ. С нетерпением буду ждать вашего представления, мастер Стоун.
     СТОУН.  Мне  тоже не  терпится, сэр, хотя я до  сих пор не знаю,  в чем
именно я буду участвовать.
     УОЛСИНХЭМ. Не слишком ли много уготовлено ему сюрпризов?
     ОДРИ. А вы и впрямь отважный принц, раз решились путешествовать в такое
время. Особенно в Кенте.
     РОЗАЛИНДА. Я тебя видела. Где я могла его видеть?
     МАРЛО (с интересом). В театре "Роуз"?
     СТОУН. Я играл только в двух спектаклях. Все остальное время мы были на
гастролях.
     РОЗАЛИНДА. Нет, не "Роуз". Однако точно в Лондоне.
     ОДРИ. Вам известно, что одного актера вашей труппы недавно арестовали?
     Входит ФРАЙЗЕР.
     ФРАЙЗЕР. Некоего Абеля Моссмана.
     СТОУН. Абель Моссман... Наш комик. В чем его обвиняют?
     ФРАЙЗЕР.  В  пособничестве  католикам. У нас очередная паника по поводу
возможного  вторжения,  и  все,   что  движется  между  Лондоном   и  Дувром
подвергается тщательному осмотру.
     ОДРИ (внимательно следя  за реакцией Стоуна).  Говорят в  медальоне под
портретом матери он носил изображение Мадонны.
     ФРАЙЗЕР. А также католическое распятие в каблуке.
     РОЗАЛИНДА. Мечинита! Нон анно ньент(альтро де фаре!2(
     МАРЛО.  Порой  мне  кажется,  что  большую  часть  времени  офицеры  ее
величества проводят за уничтожением обуви.
     СТОУН. Где он теперь?
     ФРАЙЗЕР. Его допрашивают в тюрьме Мэйдстоун.
     УОЛСИНХЭМ говорит очень осторожно.
     УОЛСИНХЭМ.  Я  понимаю,  этот  казус  с  вашим  актером  не мог вас  не
расстроить.
     СТОУН. Если бы я мог как-нибудь помочь...
     Он едва не произносит "ему", но МАРЛО успевает прийти ему на помощь.
     МАРЛО. О, вы можете  оказать нам  всем неоценимую помощь,  если выучите
роль  Энея  и  сыграете  ее...  м-м-м...  с  эффектом.  Порепетируй  с  ним,
Розалинда. Оставим их и послушаем музыкантов. Вы поможете мне выбрать музыку
для танцев?
     ОДРИ. Помогать гению? Вот так задача!
     Все уходят, кроме РОЗАЛИНДЫ и СТОУНА.
     РОЗАЛИНДА. Мне жаль твоего друга. Этого комика.
     СТОУН. Он не был моим  другом. Говоря по  совести,  я терпеть не мог ни
его самого, ни его шутки. Бедняга Моссман!
     РОЗАЛИНДА. Итак, мы будем вместе играть. Ты удивлен?
     СТОУН. Да.
     РОЗАЛИНДА.  Небось  ожидал,  что  эту  роль будет играть юноша.  Эдакий
красавчик, щечки в  ямочках? В Италии роли  женщин играют женщины. Настоящие
женщины, а не какие-то первертити - извращенцы.
     СТОУН. Так ты итальянка?
     РОЗАЛИНДА. Венецианка. Но моя мать служила при  дворе короля Марокко...
То есть она была  невольницей. Танцовщицей. Мой отец выкупил ее и женился на
ней. Его  звали Энрико Бенетти и  он  был актером  "Коммедиа".  Слыхали  про
"Коммедиа"?  Коммедиа  дель арте. Вот это настоящий театр. В  Англии  ничего
подобного нет и в помине.
     СТОУН кивает.
     РОЗАЛИНДА.  Мой  отец играл  старого  скрягу  Панталоне.  А мать -  эту
смешную служанку. Знаешь? Мы приехали в Лондон, и отец заболел чумой. Труппа
поехала  дальше, а  мы с матерью остались ухаживать за отцом.  Но  видно  он
полюбился Царице Небесной
     Быстро крестится на католический манер - это запрещенный жест.
     Потом  выяснилось,  что  мать  успела  от  него  заразиться... Я  стала
бедствовать... Но потом начала  танцевать возле театров. Откуда только  люди
не приходили, чтобы посмотреть, как я танцую. Я могла бы стать  богачкой, но
из-за  чумы  все театры  позакрывали. Был бы  мне  конец, если  бы  не  Кит.
Вообще-то женщины его мало интересуют, но он взял меня и сделал своей ручной
тигрицей. Бандо алле чиачиерре.3(
     СТОУН чувствует горечь в ее словах. РОЗАЛИНДА протягивает ему рукопись.
     Ты знаешь "Дидону и Энея"?
     СТОУН. Единственная из его пьес, которая мне незнакома.
     РОЗАЛИНДА. Это совершенное первесо. Сплошное извращение. Низкая пьеска!
Сын шлюхи! У него Юпитер... как это сказать... ухаживает за этим хорошеньким
мальчиком Ганимедом. Кит обещает, что когда  откроются  театры, он  даст мне
роль Зенократы в "Тамерлане Великом".
     Н е о ж и д а н н о.
     Мы встречались? В Лондоне?
     СТОУН. Не уверен.
     Она чувствует, что он знает, что они встречались, но делает вид, что не
помнит.
     РОЗАЛИНДА. Если встречались, ты вряд ли бы скоро забыл меня, ведь так?
     СТОУН улыбается, кивает. Из соседней комнаты доносятся звуки музыки.
     З а т е м н е н и е.
     С Ц Е Н А 2.
     Вечер того же дня. Горят все лампы, стены увешаны гирляндами.
     РЭЛИ,  УОЛСИНХЭМ,  ОДРИ,  ФРАЙЗЕР   полулежат  в  расслабленных  позах,
покуривая трубки.
     РЭЛИ.  Он  рассказывал,  что сперва  они  бросили якорь  возле  низкого
песчаного берега. Все  вокруг утопало  в  зарослях  винограда. Ах,  изобилие
Америки не поддается описанию! Там больше винограда, чем в  Италии и Франции
вместе  взятых.  И еще  они встретили людей. И хоть  все  они были  одеты  в
звериные шкуры, фигурами и лицами их женщины  напоминали наших  знатных дам.
Эти люди столь же учтивы и воспитаны, как и мы в Европе.
     УОЛСИНХЭМ. И она назвала эту землю Вирджинией?
     РЭЛИ.  Да.  Ах  милая  девственная королева. Все  это ради  тебя одной.
Вернутся мои корабли, и все богатства, найденные нами, будут брошены к твоим
ногам.
     УОЛСИНХЭМ. Да уж, она своего не упустит..
     РЭЛИ обижен этими словами.
     Я хотел сказать, она вполне доверяет  вам, сэр Уолтер, и  верит в успех
ваших экспедиций.
     РЭЛИ добродушно  смеется, но  в  этом  смехе чувствуется  напряжение  и
скрытая угроза.
     РЭЛИ. Да, ей не откажешь в практичности. "Когда уж тебе надоест просить
милостыню"?- говорит она мне, когда я предлагаю ей способ  пополнить  казну.
"Когда вам,- отвечаю я,- надоест одаривать". Это у  нас такая игра. Я  делаю
вид, что выпрашиваю подарок.  Тогда она  поднимает  свой крошечный пальчик и
словно пером  выводит:  "Когда-нибудь ты поймешь,  что даже  у моей щедрости
есть предел"... Признаюсь,  всем, что я имею, я обязан ей одной. Недаром мои
недруги любят повторять: десять лет назад  у него был  один слуга, а  теперь
душ пятьсот...
     С м е е т с я.
     Бедные мои деревенщины. Все они моряки и все родом из Девоншира. Я лишь
помог  им  добраться  до  дому,  после неудачного похода в Панаму. Да,  надо
позаботиться, чтобы Роджерс разгрузил четыре телеги с провизией  - я выписал
ее на твое имя, Том...  Да-а... А посмотрите на ее советников. Посмотрите на
Тайный совет. Этот Роберт Сесил! В жизни он не приближался к воде ближе, чем
на десять ярдов, и он  же  дает советы,  как  строить корабли,  куда плыть и
когда. Мерзкий карлик! Королевская мартышка! А взять сэра Кристофера Хаттона
и всех прочих, кто приучает ее к мысли, что я негодяй...
     Чувствует, что наскучил всем.
     Как я когда-то приучил ее к табаку
     Поднимает трубку.
     ОДРИ. Кстати, у меня совершенно прошли боли в спине.
     РЭЛИ.  А что  я  говорил!  Табачный дым  прочищает  все  тело. Спросите
Хэриота.
     УОЛСИНХЭМ. Я надеялся, что табак поможет мне вылечить простуду.
     РЭЛИ, И что? Не получилось?
     УОЛСИНХЭМ. Нет.
     РЭЛИ. Как жаль.
     Резко меняет тему.
     Том, Инграм, скажите мне, что происходит? Почему она не отвечает на мои
письма?
     ОДРИ. Потому что они до нее не дошли.
     РЭЛИ. Не дошли? Из Четхэма  в Гринвич? Ах, ну да. Эта чертова  мартышка
Сесил  прячет  их от нее.  Одри, не надо меня щадить.  Она больше  не желает
видеть меня?
     ОДРИ. На  позапрошлой неделе она сказала, что если ее начальник  стражи
будет отсутствовать так долго,  она заведет коня и назовет его  Сэр  Уолтер,
чтобы ездить на нем верхом и по-прежнему получать удовольствие.
     РЭЛИ хохочет, хотя и несколько принужденно.
     РЭЛИ.  О, она любит  подшучивать  надо  мной.  А уж  верхом  на мне она
подобна Александру Великому, также как в охоте она подобна Диане, а походкой
- Венере... Ах,  когда легкий ветерок шевелит ее светлые волосы, обрамляющие
нежные щечки, она  подобна нимфе... Иногда, сидя в тени, она  напоминает мне
богиню.  То она  поет, как  ангел,  то  играет  на  лютне, как  Орфей...  Ее
бриллианты горят в свете  ламп, и глаза ее устремлены прямо на меня, как две
обнаженные шпаги.
     Слышно, как в соседней комнате музыканты настраивают свои инструменты.
     УОЛСИНХЭМ. Мерлин вот-вот будет готов.
     РЭЛИ. А, Кит! Милый Кит... Это правда, что он нынче не в духе?
     ОДРИ. Скоро мы это узнаем.
     РЭЛИ замечает какой-то магический знак на стене комнаты, смеется.
     РЭЛИ. Чем он тут занимается? Пытается переплавить свинец в золото?
     ФРАЙЗЕР  открывает дверь,  чтобы убедиться в  готовности  Марло. МАРЛО,
облаченный  в  мантию  Мерлина,  торжественно   входит   в  комнату.  Звучат
аплодисменты.
     МАРЛО.
     "Прийди, любимая моя!
     С тобой вкушу блаженство я.
     Открыты нам полей простор,
     Леса, Долины, кручи гор...
     Прийди! Я плащ украшу твой
     Зеленой миртовой листвой,
     Цветы вплету я в шелк волос
     И ложе сделаю из роз"...
     РЭЛИ. Мой Мерлин. Какая радость снова  видеть тебя во всем  великолепии
твоего  таланта  и  в этом  славном доме,  столь располагающем к  уединенным
трудам. Найдется ли здесь место для твоего старого друга?
     МАРЛО. Разве ты решил оставить двор?
     РЭЛИ пытается обратить эту реплику в шутку, протягивает Марло трубку.
     РЭЛИ.  Держи,  волшебник.  Помню  ты сказал: кто не любит табак  -  тот
дурак.
     МАРЛО. На самом деле  я сказал: кто мальчиков  не любит и табак  -  тот
есть законченный дурак.
     УОЛСИНХЭМ. В таком случае, сэр Уолтер, вы всего лишь пол-дурака.
     РЭЛИ. Все  знают,  что  меня погубила любовь  к женщинам,  и  раз уж мы
затронули этот предмет...
     Замечает Розалинду, целует ее.
     Моя Африка! Царица Карфагена. Карфаген ведь в Африке. А посему...
     РОЗАЛИНДА.  Дидона  тоже  была  африканкой.  И  ты  африканец.  Все  вы
африканцы.
     РЭЛИ. Как это?
     РОЗАЛИНДА.  Европа, похищенная  Зевсом,  основала  европейскую расу. Но
ведь она  тоже  была  родом из  Карфагена. Европа была африканкой.  Подумать
только - все европейцы произошли от африканки!
     УОЛСИНХЭМ. Отчего же у нас такая белая кожа?
     РОЗАЛИНДА. Солнце влечет вас, но вам оно не доступно..
     РЭЛИ в шутовском благоговении становится перед ней на колени.
     РЭЛИ.  В  таком  случае, первородная  царица, я преклоняю  перед  тобой
колена так же, как сделаю это  завтра перед той, кто светит мне ярче солнца,
перед моей возлюбленной Анжеликой, моей августейшей повелительницей, моля ее
о прощении.
     РОЗАЛИНДА. За что просить прощения? Что ты натворил?
     Неловкая пауза.
     МАРЛО. Уолт. Ты задерживаешь сцену с Энеем в исполнении Томаса Стоуна.
     МАРЛО следит, не выдаст ли Рэли своего знакомства со Стоуном.
     РЭЛИ. Прошу прощения... Добрый вечер, сэр. Итак...
     КИД (раздражен тем, что его не представили): Меня зовут Том Кид.
     РЭЛИ. Двое любимцев муз под одной крышей.
     КИД. Вы говорите о себе и Ките?
     РЭЛИ.  О вас,  сэр!  Я читал  вашу "Испанскую трагедию".  Как  этот ваш
Иеронимо откусил себе язык в последнем акте, чтобы избежать допроса. Тогда я
сказал   себе:  вот  писатель,  уловивший  дух  нашего  времени.  Начинайте!
Начинайте!
     РЭЛИ садится. КИД  ввозит  лампу с линзами и зеркалами, установленную в
деревянной раме.
     МАРЛО. Этот прибор изобрел ваш приятель Хэриот. С помощью линз и зеркал
он позволяет  менять  яркость  света,  хотя сила  самого источника  остается
неизменной.
     А п л о д и с м е н т ы.
     РЭЛИ. Воистину мы живем в век великих научных открытий!
     МАРЛО. Пролог. Его произносит Венера, мать Энея.
     ОДРИ. Роль, которую я отказалась играть.
     МАРЛО. Ну а поскольку бедняга Кид не вышел фигурой...
     КИД  надевает  на голову  Марло  длинный  парик. Звучат  фанфары, МАРЛО
сбрасывает  с  себя мантию  и  предстает  обнаженным в  позе  ботичеллевской
Венеры. Позади его устанавливается задник  с изображением морской  раковины.
ОДРИ все это кажется смешным, но для остальных Марло выглядит убедительным и
даже прекрасным. Музыка смягчается.
     МАРЛО.  История  о  том,  как  после  окончания  Троянской  войны  Эней
отправляется в  экспедицию  на  Панаму,  которая,  как известно, завершилась
полным фиаско.
     Все, в том числе и РЭЛИ, смеются.
     Простите,  я хотел сказать,  он  отправился  в Италию,  но его  корабль
терпит крушение  у  берегов Африки...  Будь у него  ваш опыт навигатора... В
морском гроте он встречает свою Анжелику, свою Дидону, царицу Дидону...
     КИД, манипулируя  лампой, создает  восхитительный эффект.  РОЗАЛИНДА  И
СТОУН движутся словно в поисках друг друга.
     РОЗАЛИНДА. Эней!
     ОДРИ (имитируя эхо). Эней! Эней!
     СТОУН. Дидона!
     УОЛСИНХЭМ, ФРАЙЗЕР, КИД (вместе). Дидона... Дидона... Дидона...
     РОЗАЛИНДА.
     "Поведай мне, любимый,
     Как это грот нашел ты?"
     СТОУН.
     "Случайно, дивная царица.
     Тому же случаю обязан я, что свел Венеру с Марсом"
     РОЗАЛИНДА.
     "Но двое те попались в сети. Мы ж свободны.
     Иль боле не свободна я?
     И по утраченной свободе не скорблю"?
     СТОУН.
     "Приказывай, царица".
     РОЗАЛИНДА.
     "Потуши костер, который сам зажег в моем ты сердце".
     СТОУН слегка меняет  манеру, в результате чего намек на Рэли становится
еще более прозрачным.
     СТОУН.
     "Ваше величество,
     Коль вам угодно с благосклонностью взглянуть
     На жалкие достоинства мои (
     Вот мое сердце, и моя рука. Отныне
     Покуда правишь ты, любить тебя лишь буду"!
     СТОУН  преклоняет  колена,  пародируя  Рэли.  РЭЛИ,  все   еще  пытаясь
сдержаться, резко встает.
     РЭЛИ. Кто этот актер?
     УОЛСИНХЭМ. На этот раз, Кит, ты слишком далеко зашел.
     РЭЛИ. Том,  что значит  "слишком далеко  зашел"?  Объясните мне.  Одри?
Инграм...  ты  должен знать.  Прикажите  позвать  конюха  или  судомойку.  В
шпионском  гнезде,  подобном  этому,  каждый  что-нибудь  знает.  Когда  был
отправлен донос? Если эта тайна всем известна, давайте же играть в открытую.
Одри, что они говорят обо мне?
     ОДРИ.  Что  начальник  стражи  королевы  изменил  своей повелительнице,
обрюхатив  одну  из ее  служанок  и тайно  на  ней  женившись,  не  испросив
дозволения королевы, что считается государственной изменой.
     РЭЛИ (сначала  обращаясь к  Розалинде). Африка! О моя  Африка... Мне не
достало смелости признаться ей. Теперь ей все известно. Так ведь, Инграм?
     ФРАЙЗЕР. Да.
     РЭЛИ. Вот почему она так охладела ко мне. Теперь ей некуда спешить. Без
нее я никто - просто обнищавший дворянин. Ей и взять-то у меня нечего.
     МАРЛО. Она уже похитила твой ум.
     РЭЛИ. Сердце мое всегда принадлежало ей.
     МАРЛО. Притворство.
     РЭЛИ. Довольно с тебя, Мерлин!
     МАРЛО. Есть две доступных нам обители. Одна называется власть. Другая (
поэзия. Нельзя одновременно пребывать  в обеих. Поэт всегда выступает против
тех, у кого власть. В  противном случае истина давно бы умерла. Я прошу тебя
быть поэтом, каковым ты являешься, и попытаться  стать философом, каковым ты
можешь стать. Отринь богатство и власть. И устремись в поиске знания, как мы
с  тобой  делали  это  прежде.  Ты  странник  океана. Так подними  паруса  и
отправляйся  на поиски новых миров.  И если  она попытается  остановить нас,
если ее шпионы и  монахи станут  расставлять нам  ловушки, что  ж,  мы  и  с
закрытыми глазами сможем их обойти. Я предлагаю заново открыть Школу ночи.
     РЭЛИ делает вид, что не понимает, о чем говорит Марло.
     РЭЛИ.  Ночи?  Это  что,  какое-нибудь рыцарское  общество, где  обучают
доблестям? Ты предлагаешь мне снова сесть за парту?
     МАРЛО. Я предлагаю тебе спасение.
     РЭЛИ. Чего ж спасать?
     МАРЛО. Твоей ум, твою душу.
     РЭЛИ. Но  кто мне  угрожает?  Как  может угрожать знанию  та,  кто сама
источник многих знаний?
     МАРЛО. Лишь знаний, разрешенных церковью.  В Венеции  ученые  исследуют
все уголки  вселенной. В Праге  король сам создает научные приборы.  А какие
приборы есть у нас? Тиски для выворачивания пальцев? Раскаленные клещи?
     РЭЛИ. Ты передергиваешь, Кит.
     МАРЛО. Когда-то ты говорил, что души не существует.
     ОДРИ. Нет! Я не желаю этого слушать!
     РЭЛИ. Этого я никогда не говорил. Я  лишь задавался вопросом,  можно ли
установить то место,  где расположена бессмертная  душа. Кит...  Ты для меня
поэт поэтов. Все золото Америки ничто в сравнении  с твоим гением. Послушай,
есть многое о чем можно говорить и спорить, не подвергая себя опасности.
     МАРЛО. В таком случае вернемся к теме, которую ты и  я обсуждали как-то
всю  ночь напролет. Мы говорили, что религия была  изобретена, чтобы держать
людей в страхе и повиновении.
     УОЛСИНХЭМ,    ОДРИ   И   ФРАЙЗЕР   ждут,   что   Рэли   скажет   что-то
компроментирующее его. РЭЛИ чувствует это.
     РЭЛИ. За такие слова ты можешь поплатиться.
     МАРЛО. Я всего лишь высказал предположение. Ты должен помнить.
     РЭЛИ. Зачем ты оскорбляешь того, кто создал тебя?
     МАРЛО. Ты хочешь сказать... Он создал меня? Меня? Он мог создать Адама,
а из Адама Еву. Но такую тварь, как я? Ах,  люди настолько самонадеянны, что
полагают,  будто Бог создал их по своему образу  и подобию.  С чего  бы Богу
быть похожим на нас - подлых, тщеславных, трусливых лжецов. Мы словно вши на
теле  земли.  Богу  больше пристало бы иметь  образ льва,  слона, коня, даже
рептилии, греющейся на теплой скале.  В той школе, принадлежность  к которой
ты упорно отказываешься признать, мы, помнится нашли подходящий образ...
     Чешется и дышит, высунув язык, как собака.
     Не стоит ли вернуться к нашему тогдашнему спору?
     П А У З А.
     РЭЛИ поворачивается к Розалинде, Киду и Стоуну.
     РЭЛИ.   Благодарю   вас  за  чудесное  представление.   Однако   думаю,
продолжение было бы излишним.
     КИД. Я сожалею, что участвовал в этом. Искренне сожалею.
     МАРЛО с презрением смотрит на Кида. РОЗАЛИНДА, КИД и СТОУН уходят.
     РЭЛИ. Госпожа Одри, я  был бы вам искренне признателен, если  бы в зале
для меня накрыли небольшой ужин.
     ОДРИ делает книксен и уходит. РЭЛИ достает из-за пояса кинжал.
     РЭЛИ. Ты этого желаешь, Кит? Хочешь увидеть сталь за работой? Ну что ж,
увидишь. С кем ты? С ними? По их указке ты расставляешь мне ловушки? Желаешь
знать правду? Вот она, изволь. Она дала мне жизнь, воздвигла для меня башню,
с которой мне открылся мир. Я принадлежу ей.
     Поворачивается и  идет в сторону Уолсинхэма и Фрайзера. Теперь все трое
стоят спиной к Марло.
     Комната преображается в ту, что в  первой сцене возникала в воображении
МАРЛО. Те  же  блики воды на  стенах, те  же  звуки. МАРЛО поворачивается  к
зрителям.
     МАРЛО. Комната! Возле реки. Три  фигуры. Значит,  уже близко? Вы готовы
идти? Мне следовать за вами?
     Звук плещущейся реки.
     Когда-то  у  меня был  друг, чья жажда  истины была столь же неутолима,
сколь  и  моя.  Потом  он стал  капитаном  королевской  стражи.  Теперь  она
придумала ему новое прозвище "Рулет". "Сэр Рулет".
     З а т е м н е н и е.

     СЦЕНА 3
     На следующее утро.
     СТОУН  занят  завтраком.  КИД укладывает  книги и  еще  какие-то  вещи,
собираясь уезжать в Лондон.
     КИД.  Я здесь только ради денег. Деньги! По  вине Кита я  лишился почти
всего, что имел. Мой  покровитель отказался ссужать меня, когда узнал, что я
провел  ночь  в одной комнате с Марло. Благородный  джентельмен,  чье имя  я
называть не стану, теперь делает вид, будто не знает о моем существовании, а
все из-за того, что я связался с первым еретиком Англии.
     СТОУН. Может,  позавтракаете?  Сейчас  в зале никого нет.  Они  седлают
коней. Отведайте. Очень вкусно.
     КИД берет кусок пирога.
     Их  повар знает  толк в своем деле.  Я никогда  не упускаю  возможность
подкрепиться. Боюсь, наступают голодные времена.
     КИД. Но ведь вы остаетесь. Они захотят еще раз использовать вас...
     МАРЛО наливает в кружку какую-то темную жидкость.
     СТОУН. Еще горячий. Этот отвар из трав наверное стоит кучу денег.
     КИД.  Полагаю,  Инграм уже  точит перо. У него их целая куча  -  перьев
каких-то   тропических  птиц.  Послание  королевской  мартышке:   "Будучи  в
Скэдберри,  Рэли  недвусмысленно  обнаружил  свою  тайную   связь  с  Марло,
обмениваясь   с   ним    высказываниями   атеистического,   богохульного   и
вольнодумного содержания". Он составит  длиннющий список  этих высказываний,
не забыв упомянуть, какое возмущение они вызвали в  его господине и госпоже,
и как они вынуждены были просить Рэли покинуть их дом.
     СТОУН. Зачем?
     КИД. Что "Зачем"?
     СТОУН.  Зачем нужно Уолсинхэмам использовать  Инграма, чтобы уничтожить
Рэли?
     КИД.  Зачем Одри Уолсинхэм  использует Инграма,  чтобы уничтожить  сэра
Уолтера?
     СТОУН. Ну хорошо. Так зачем же?
     КИД. Не понимаете?
     СТОУН. Нет.
     КИД. Все дело в ней. В Королеве.
     СТОУН. Вот как?
     КИД. Августейшая леди бездетна  и ей уже почти шестьдесят. Единственный
вопрос,  достойный  обсуждения,  - кто придет ей на  смену. Но обсуждать это
запрещено.
     Кивает на соседнюю комнату.
     Одри  Уолсинхэм  хочет  видеть  на троне короля Джеймса.  У Рэли другие
намерения.
     СТОУН. А что Кит?
     КИД.  Как это ни странно,  он  тоже против  короля Шотландии. Не устает
повторять,  что  хочет  съездить в Шотландию,  но так никак и не сдвинется с
места. Кит ненавидит Джеймса не меньше, чем его ненавидит Рэли. Из-за таких,
как   он,   мужеложество   считается  предосудительным   занятием.   Как  вы
догадываетесь, это слова Кита.
     СТОУН. Кого поддерживает Рэли?
     КИД. Никого.  Ходят  слухи,  он хочет установить  в  Англии республику,
наподобие Венецианской.
     СТОУН. Что такое Школа ночи?
     КИД. Не знаю. И вам лучше этого не знать.
     СТОУН. Я  думаю: почему  Рэли позволил оскорбить себя? Может, Кит имеет
какую-то власть над ним. Может, кое-кто из великих мира сего имели отношение
к этой Школе?
     КИД. Кто например?
     СТОУН. Нортумберленд?
     КИД. Граф-чародей? Вполне возможно.
     СТОУН. Я думал, что и вы могли входить в этот круг...
     КИД. Нет. Меня бы не приняли - умом не вышел.
     СТОУН. Вы говорили, Кит шпион...
     КИД  внимательно  оглядывает  Стоуна  с  головы  до  ног,  потом решает
говорить откровенно.
     КИД.  Его  завербовал  начальник тайной службы  ее величества,  дядюшка
Тома, покойный сэр Фрэнсис Уолсинхэм.
     СТОУН. Когда это произошло?
     КИД. Еще в восемьдесят втором.
     СТОУН  прикидывает, что в  то  время  Марло еще  должен  был  учиться в
Кембридже.
     СТОУН. В каком?..
     КИД (кивает). Да, в  Кембридже. Им требовались агенты, чтобы следить за
английскими  католиками, высланными во Францию... Пресечь их подлый сговор с
испанцами, имевший  целью  свергнуть  августейшую  леди.  Задание  достойное
истинных патриотов.
     КИД пытается распознать политические пристрастия Стоуна
     СТОУН. Несомненно.
     КИД.  Они старались вербовать студентов богословия потому что те знали,
как лучше  прикинуться  католиками. А  Кит... Только не  смейтесь.  Он  тоже
собирался  стать богословом.  Так  вот,  несколько  раз  он  отправлялся  на
задания.
     СТОУН. Многие знают про Кита?
     КИД. Власти  Кембриджа хотели лишить Кита степени. Согласитесь, студент
богословия,  исповедующий  атеизм и  склонный к мужеложеству,  это  чересчур
экстравагантно.  Даже  для  Кембриджа.  Но  в  конце  концов,  все  обошлось
благополучно  и именно  благодаря  его таинственным  отлучкам.  Знаете,  что
сделал Уолсинхэм?  Добился того,  что  Тайный  совет отменил решение властей
Кембриджа.
     СТОУН. И он получил степень?
     КИД. Для человека, отвергающего власть  и деньги, он пользуется слишком
большой поддержкой власть  имущих  и  слишком редко испытывает  недостаток в
средствах.
     СТОУН. И все потому, что он шпион?
     КИД.  И  это  тоже. Но кроме  того есть  еще покровители,  всевозможные
пожертвования,  заказные стихи. Я  вот два года  потратил  на новую пьесу, а
этот мерзавец Хенслоу  больше  платит  за  какой-то дурацкий костюм, чем  за
целую пьесу.  Но если  у вас такие друзья, как у  Кита,  вам ничего не стоит
прославиться, как автор "Фауста" и "Тамерлана", едва достигнув двадцати пяти
лет отроду.
     СТОУН. И он по-прежнему... агент?
     КИД. Стоит один раз попасть к  ним в лапы, и от них  уже не избавишься.
Лично я  считаю, что они  погубили его. В  Колледже  Тела Христова висит его
портрет. А под ним выбранная им надпись: "Quod me nutrit me destruit".
     СТОУН. "Кто кормит меня, тот меня губит".
     Входят  УОЛСИНХЭМ, ОДРИ,  РОЗАЛИНДА, ФРАЙЗЕР. За ними  МАРЛО с белым от
гнева лицом. Он обращается прямо к Стоуну.
     МАРЛО. Мы говорили о тебе.
     РОЗАЛИНДА. Я вдруг вспомнила, где видела тебя раньше.
     КИД (Марло). Я уезжаю в Лондон. Надоело побираться..
     МАРЛО (по-прежнему устремив взгляд на Стоуна). Постарайся догнать Рэли.
Глядишь, перепадет пара-тройка сребреников.
     КИД. Два писателя под одной крышей - это перебор.
     ОДРИ. По мне так один тоже перебор.
     МАРЛО. Тем более что нас трое.
     Все смотрят на Стоуна.
     РОЗАЛИНДА. Ту ла саи?4- Он знает. Знает!
     МАРЛО. Загадка: какой персонаж в  какой  пьесе говорит: "Мои уста будут
парламентом Англии"?
     СТОУН улыбается. Он слегка смущен и раздражен одновременно.
     УОЛСИНХЭМ. Я знаю ответ.
     МАРЛО. Нет. Пусть он ответит.
     СТОУН. Джек Кед, бунтовщик из Кента.
     МАРЛО. А что за пьеса?
     КИД. "Генрих Шестой"
     Он не совсем понимает, что все это значит.
     РОЗАЛИНДА. Нет!
     Показывает пальцем на СТОУНА
     Пусть он ответит.
     СТОУН. "Генрих Шестой".
     МАРЛО. Откуда это тебе известно? Ты видел  эту пьесу? Или, может, играл
в ней?
     СТОУН. Я ее сочинил.
     КИД. Ты?!
     РОЗАЛИНДА. Теперь неважно. Главное - он выдал себе.
     МАРЛО. Мне даже интересно, почему человек, сочинивший Генриха  Шестого,
выдает себя за некоего  Тома  Стоуна,  тогда  как настоящее  его имя...  как
там... Шуг-Сбар?
     СТОУН. Шекспир.
     КИД. Шекспир? Так вы в самом деле написали Генриха Шестого?
     СТОУН. Лучшие сцены.
     РОЗАЛИНДА. Он  знал,  что я  вспомню. Дом на  углу Сильвер Стрит  возле
городской стены. Я встречалась с подругой. С одной  дамой из Италии. А потом
в дверях появился он. Я все никак не могла запомнить это странное английское
имя - Шекспир.
     МАРЛО. Зачем было называть себя Стоуном.
     СТОУН.  Я  этого  не делал. Мистер Фрайзер прочел имя в программке. Том
Стоун -  мой  сценический  псевдоним.  Я  сократил его  от  "Тачстоун",  что
означает "оселок".
     РОЗАЛИНДА. Превосходно!  Меравиглиосо!5- Восхитительно. Еще чуть-чуть и
мы ему поверим.
     СТОУН. У нашей труппы возникли неприятности. Мы решили, что будет лучше
оставить и Генриха  Шестого и Уильяма Шекспира  в Лондоне. Кое-кто из членов
совета  графства Кент...  От них  зависит наша лицензия  на выступления. Так
вот, им показалось, что  образ  Джека Кеда написан  мной с  известной  долей
сочувствия. Больше всего их  взбесило то,  что этот  бандит и сын  каменщика
изъясняется белым стихом.
     МАРЛО пришлись  по  душе эти  слова. Он пытается цитировать  из Генриха
Шестого по памяти.
     МАРЛО. "Кто друг народу, все идем за мной..."
     СТОУН (подсказывает). "Мужами будьте...
     МАРЛО. "... - за свободу бой!
     Не пощадим ни лордов, ни дворян, -
     Лишь тех, кто ходит в драных башмаках..."
     СТОУН. Значит, ты видел?
     МАРЛО. Нет...
     КИД. Инграм раздобыл для него пиратскую копию. Теперь  у тебя все будет
в порядке. Кит считает, что ты хитрюга, а такие ему нравятся.
     К Марло
     Тебе угодно ублажить его? Пусть займет мою комнату. Перебирайтесь, сэр.
Там  из  окна открывается аппетитный  вид на огород.  Том...  ты  обещал мне
паспорт, на случай если меня остановят.
     ФРАЙЗЕР протягивает Киду документ.
     УОЛСИНХЭМ. А также моя  расписка на предмет дорожных расходов. Жаль, ты
не можешь погостить подольше.
     КИД. Что  делать? Мое место  занято  другим. Похоже  поэты в  этом доме
столь же обыденная вещь, как трупы умерших от чумы в Сити.
     РОЗАЛИНДА. Держись подальше от Сити!
     КИД. Мертвые меня не беспокоят. У меня много добрых друзей среди них...
У меня осталась шкатулка с твоими бумагами. Еще с тех времен, когда ты жил у
меня. Что мне с ними делать.
     МАРЛО игнорирует Кида. Тот ждет, потом  в  ярости  хватает свои вещи  и
уходит.
     МАРЛО. Ушел?
     ОДРИ.  "Ушел"  -  это  еще  мягко  сказано.  Будь  я  из  вашей  братии
сочинителей пьес, я бы тоже взяла себе фальшивое имя.
     СТОУН.  Не  фальшивое  имя,  сударыня,  а  псевдоним.  Впрочем,  должен
признаться,  что  написав одну  пьесу,  я бы  не  решился  отрекомендоваться
настоящим именем двум столь именитым джентельменам.
     МАРЛО. Еще бы! "Ворона-выскочка, что щеголяет в ворованных перьях".
     СТОУН. А ты "поэт-насмешник, от расы Мерлина рожденный".
     МАРЛО. Так ты поэт?  Во  всяком  случае, тебе придется стать  им,  коль
скоро театры позакрывали.
     СТОУН. Да, я думал сочинить поэму
     УОЛСИНХЭМ. И на какую тему, осмелюсь спросить?
     СТОУН. История Венеры и Адониса.
     УОЛСИНХЭМ. Вот так совпадение!
     ОДРИ. Так-так-так...
     МАРЛО. Я пишу о Геро и Леандре.  От судьбы не уйдешь, Тэм.  Она свела в
этом доме двух поэтов, чтобы каждый сочинил поэму о любви.
     К Стоуну
     Деньги нужны?
     СТОУН. Да...
     МАРЛО. Закажите ему поэму.
     РОЗАЛИНДА. Нет!
     Что-то тревожит ее в Стоуне, хотя она и пытается это скрыть.
     Может, он не согласится.
     МАРЛО. Согласится, я уверен.  Итак, мастер  Шекстоун-Тачспир,  я покажу
вам ваши апартаменты.
     СТОУН  слегка  отстраняется, когда МАРЛО  кладет ему руку на плечо. Оба
уходят.
     РОЗАЛИНДА.  Что он за человек? И что он здесь делает? Фа л(инносенте?6(
Разве не так?
     Не дождавшись ответа, РОЗАЛИНДА уходит.
     ОДРИ. Итак, кому он служит?
     ФРАЙЗЕР. Никому. Я проверял.
     ОДРИ. Уж не архиепископу ли?
     ФРАЙЗЕР. Я б это учуял.
     УОЛСИНХЭМ. Не установить ли в его комнате трубу для подслушивания?
     ОДРИ. По крайней мере, узнали бы кое-что еще про его имена. Вы поверили
в эту историю. О членах совета графства Кент?
     ФРАЙЗЕР.  Нет.  Но  есть еще  одно  объяснение,  которое  ему  было  бы
неприятно  произнести  вслух. Если  конечно предположить, что  он тот  самый
писатель Шекспир.
     УОЛСИНХЭМ. А что, есть еще какой-то Шекспир?
     ФРАЙЗЕР. Я  имел в виду,  если  предположить,  что  все это  не двойной
блеф...
     ОДРИ. О ради Бога, предположи хоть что-нибудь!
     ФРАЙЗЕР. Если он и  в  самом деле Шекспир, то он вероятно  предпочел не
упоминать истинное имя своего семейства, ибо его отец, некий Джон Шекспир из
Уорвикшира на  Эвоне подозревается в  тайном  исповедовании католицизма.  По
странному совпадению каждое воскресенье его прихватывает недуг.
     ОДРИ. Так-так! Нонконформист!
     ФРАЙЗЕР. Столь  упорное  непосещение  церкви  не может  не бросаться  в
глаза.
     ОДРИ. Он в списке?
     ФРАЙЗЕР. Да. И его  сын, конечно же, хотел бы, чтоб  с  его  отца сняли
подозрения или по крайней мере убрали его имя из списка.
     УОЛСИНХЭМ. Я не хотел бы давить на него. И я не одобрю никаких действие
против Кита. В этом деле руки нашей семьи должны остаться чистыми.
     ФРАЙЗЕР. Любопытно это совпадение... Совпадение поэм.
     УОЛСИНХЭМ. Да?
     ФРАЙЗЕР.  Кит  пишет про  Геро  и Леандра.  И вот  откуда  ни  возьмись
является человек с намерением написать о Венере и Адонисе.
     УОЛСИНХЭМ. "Откуда ни  возьмись" - не совсем  точное выражение. В конце
концов, именно  ты  привел его, если конечно не предположить, что он сам все
это  как-то подстроил.  Возможно,  он с самого  начала  стремился  оказаться
здесь, чтобы стать учеником Мерлина.
     ОДРИ. Нам нужно найти способ помочь Мерлину исчезнуть, а не приставлять
к нему ученика.
     УОЛСИНХЭМ.  Позволь  напомнить  тебе,  дорогая,  что  Кит был одним  из
агентов  моего   дяди.  Он  выполнял  опасные  задания  во  Франции  и  даже
августейшая леди подписала шесть лет назад  бумагу, воздающую ему должное за
заслуги  перед  государством. Он один из  нас.  Служба  никогда  не  бросает
бывшего агента. Я просто хочу, чтобы  Кит уехал за границу, где он был бы  в
безопасности. Но он боится, что в этом случае труды его пойдут прахом. А вот
если бы здесь остался кто-то, кому он доверяет, собрат-поэт или драматург...
Пусть поработают вместе. А там посмотрим...
     УОЛСИНХЭМ уходит. ОДРИ подходит к Фрайзеру.
     ОДРИ.  Мой муж  продолжает спать  с  Китом.  Во  всяком случае, в своем
воображении. Он  знает, что  мы должны сделать, но не  может заставить себя.
Тебе придется действовать самостоятельно. Ты не член семьи, а значит, можешь
испачкать руки. Действуй. Но всегда помни, чей ты слуга.
     Хлопает его по щеке.
     З а т е м н е н и е.

     СЦЕНА 4
     Скэдберри,  три  дня  спустя.  Будуар,  обозначенный на  сцене,  просто
высокой кроватью с балдахином, освещенную горящими свечами. Время  -  далеко
за полночь. РОЗАЛИНДА спит, зажав в руке листки с первыми двадцатью строфами
"Венеры и Адониса".
     Входит  МАРЛО. Приблизившись к РОЗАЛИНДЕ, он замечает листки пергамента
в  ее  руке,  осторожно берет  их  и начинает читать.  Неожиданно  РОЗАЛИНДА
хватает  лежащий на столике кривой турецкий нож и приставляет лезвие к горлу
МАРЛО.
     РОЗАЛИНДА. Отдай! Не смей читать.  Это  только  набросок.  Он  сам тебе
отдаст, когда закончит.
     МАРЛО внимательно читает.
     РОЗАЛИНДА. Отдай же, прошу тебя...
     МАРЛО. Дай свечу.
     Она исполняет его приказание. МАРЛО читает, с трудом скрывая волнение.
     МАРЛО. Почему он дал это тебе, а не мне?
     РОЗАЛИНДА. Потому что пока это только набросок.
     МАРЛО. И когда он это тебе вручил?
     РОЗАЛИНДА. Сегодня.
     МАРЛО. Вечером?
     РОЗАЛИНДА. Нет, утром.
     МАРЛО. Это невозможно.
     РОЗАЛИНДА. Я говорю так, как было.
     МАРЛО. Ты хоть раз видела его пишущим?
     РОЗАЛИНДА. Нет.
     МАРЛО. Он не мог написать так много за такое короткое время. Три дня! И
все эти дни он был  с нами. В первую ночь он спал. Или делал  вид, что спал,
когда я заглянул к нему в комнату. А прошлой ночью?
     МАРЛО, усмехаясь, искоса смотрит на Розалинду.
     РОЗАЛИНДА. Нечего на меня коситься!
     МАРЛО. О да. Прошлой  ночью он искал  прелести другой Венеры.  И не  на
грубом пергаменте, а под шелковым покрывалом.
     МАРЛО слегка касается листками щеки Розалинды
     РОЗАЛИНДА. Перке ми торменти кози?7(
     МАРЛО.  Это Инграм придумал подсунуть тебя ему в постель в надежде, что
в  твоих  объятиях  у  него  развяжется  язык?  Или  старина  Том  сам  тебя
использует?
     РОЗАЛИНДА. Матерь Божья, что мне делать? Я не нужна тебе.
     МАРЛО. Поскольку ты ему глубоко безразлична...
     РОЗАЛИНДА. Я всегда сплю  с мужчинами, которым  я безразлична. И ты это
прекрасно знаешь. Ему все безразличны. Все и все. За исключением его стихов.
     МАРЛО.  Если, конечно, это его стихи.  Бумага, на которых они написаны,
не из этого дома.
     РОЗАЛИНДА. Зачем ему привозить чужие стихи?
     МАРЛО. Чтобы убедить нас в том, что он автор  "Генриха  Шестого", тогда
как он вовсе не автор "Генриха Шестого".
     РОЗАЛИНДА. Но ведь мы чуть ли не силой вырвали у него признание...
     МАРЛО. Именно  так поступают,  чтобы ложь выглядела более убедительной.
Или он  владеет каким-то магическим кристаллом, который переносит его  мысли
сразу на бумагу, без единой помарки, отшлифованными до блеска. Или...
     Слышен какой-то шум.
     МАРЛО. Ты ждешь его?
     РОЗАЛИНДА кивает.
     МАРЛО. Эй, Том!
     Широко улыбаясь, входит СТОУН.
     СТОУН. Я услышал твои шаги.
     МАРЛО. И подумал, что можешь упустить кое-что интересное?
     К Розалинде
     Вот видишь, Тигрица, ты ему не безразлична.
     СТОУН. Еще я слышал, как подъехал всадник.
     МАРЛО. Почта из Вестминстера.  В любое время дня и ночи. Теперь я  тоже
слышу. Этот дом никогда не спит. И все его ночные звуки мне знакомы.
     П А У З А .
     Я прочел стихи.
     СТОУН. Я рад. Я сам собирался показать тебе, рассчитывая на помощь.
     МАРЛО (со значением). Человек, написавший это не нуждается в помощи.
     СТОУН делает вид, будто не слышит подтекста.
     СТОУН. И каково твое мнение?
     МАРЛО. В этих стихах присутствует главное, что позволяет надеяться, что
какой-нибудь богатый меценат оплатит сей труд.
     СТОУН. И что же это "главное"?
     МАРЛО. Блуд. Разумеется, облаченный в классические формы.
     СТОУН.  Ты не веришь, что это мои стихи. Возможно, ты  и  прав.  Будучи
написаны, они уже не принадлежат мне. Но если...
     МАРЛО. Что "если"?
     СТОУН.  Если  "сей труд"  будет  оплачен, то  деньги  принадлежат мне и
никому больше.
     МАРЛО понравился ответ Стоуна. Он ласково приобнимает его.
     МАРЛО.   Конечно,  деньги   твои.   Ты  не   зануда,  и  не   страдаешь
интеллектуальным  запором, как  бедняга  Том  Кид.  Милый  глупый  Том. Гнет
мирской несправедливости  скрутил его пополам, и ему не ничего остается, как
исторгать из себя маленькие какашки самооплакивания и праведного гнева.
     Возвращает стихи Стоуну.
     Мне нравится. Славный малыш твой Адонис.
     РОЗАЛИНДА  (кладет руку  на плечо Стоуна). Зато его Венера -  настоящая
женщина.
     МАРЛО. И я не сомневаюсь, у него была возможность в этом убедиться. Так
что скажешь, Африка, могу я ему доверять?
     РОЗАЛИНДА. Нет. Доверять ты можешь только мне.
     МАРЛО.  Я  имею  в виду, как  поэт  поэту.  Чтобы  работать вместе.  Ты
сочиняешь сонеты?
     СТОУН. Да.
     МАРЛО.  Матушка графа  Саутгэмптона  изволила  заказать венок  сонетов,
посвященных ее сыну - первому красавчику в Англии. С их помощью она надеется
убедить  его наконец  жениться  и зачать потомство.  Сам  я  никогда  бы  не
соблазнился подобной  темой, ибо неизвращенная  любовь в  таком избытке, что
глупо ее еще и воспевать.  Впрочем, почтенная леди готова платить  более чем
щедро. Давай сочиним вместе, за одним столом.
     РОЗАЛИНДА. Не отнимай у меня любовника.
     МАРЛО. Он твой.
     РОЗАЛИНДА. Нет. Я хочу его всего без остатка.
     МАРЛО. Неужто даже со мной не поделишься?
     РОЗАЛИНДА. Этим не поделюсь. И потом он все равно не согласится.
     МАРЛО. Этот не согласится, так согласится другой.
     РОЗАЛИНДА. Кто?
     МАРЛО. Тот, кого он носит на спине. Разве ты не заметила?  Когда добрый
мастер  Том  смотрит на тебя,  ты  чувствуешь на себе еще чьи-то глаза.  Том
улыбается, а тот, второй - нет. Его дух-покровитель, его двойник, его второе
"я". Так кто же из них Том?
     СТОУН. Я только тот, кто я есть. Поверь мне.
     РОЗАЛИНДА слышит какие-то звуки.
     РОЗАЛИНДА. Голоса...
     МАРЛО. Уж не от НЕЕ ли письмецо?
     СТОУН. От королевы? Она что, пишет Уолсинхэму? Лично?
     МАРЛО (надменно). Представь себе, Том, она ему пишет.
     СТОУН. И она здесь бывала?
     МАРЛО. О, нет. Скэдберри слишком мал  для  нее и  ее свиты. И потом она
наносит визиты лишь тем, кого собирается уничтожить. Однажды я видел ее. Нас
была целая толпа, и все мы склонили головы в низком поклоне. И тут  я увидел
ее   платье.  Вернее  мантию.  Ее  подол  был   вышит  узором  из  множества
человеческих глаз, которые тихо шевелились при ходьбе. Глаза повелительницы,
которые видят все!
     Где-то внутри дома слышен шум.
     ГОЛОС УОЛСИНХЭМА: Кит! Кит!
     ГОЛОС ОДРИ. Он наверняка у нее.
     РОЗАЛИНДА быстро кидает кривой нож МАРЛО, и тот, поймав его, становится
у двери. Входят УОЛСИНХЭМ и ОДРИ.
     УОЛСИНХЭМ (увидев нож в руке Марло). Кит, Кит, не надо волноваться.
     МАРЛО. Не надо врываться в комнату посреди ночи.
     ОДРИ (торжествующе). Его взяли!
     СТОУН. Кого?
     УОЛСИНХЭМ. Рэли. Инграм сообщает из Лондона.
     Ч и т а е т.
     "В два часа пополудни сэр Уолтер  Рэли был арестован в собственном доме
и отправлен в  Тауэр. Предположительно обвиняется в тайном браке,  поскольку
вместе  с  ним была арестована его жена Элизабет  Токмортон.  О предъявлении
более тяжких  обвинений,  будь то измена  или  богохульство, пока ничего  не
известно. Продолжаю выяснение".
     ОДРИ. Туда ему и дорога! Боже храни августейшую леди.
     Последнюю фразу она произносит явно с целью спровоцировать МАРЛО.
     ВСЕ: Боже храни королеву!
     МАРЛО. М-м-м... Да хранит всемогущий пес девственную сучку!
     РОЗАЛИНДА. Нет, Кит, не надо.
     МАРЛО. Итак  ходячее чрево мстит. Кто мог бы подумать, что этот древний
орган, до сих пор, как утверждают не исследованный, не опробованный, ни разу
не  принимавший гостей,  еще не  усох  и  даже  способен задушить  опального
любовника.
     РОЗАЛИНДА. Ты говоришь именно то, что они хотят от тебя услышать.
     УОЛСИНХЭМ.  Я хочу только одного:  чтобы  Кит был в  безопасности. Жаль
только, что он сам  этого  не хочет. Уже  скоро они начнут выдергивать всех,
кто  своими  показаниями  может  ухудшить  дело Рэли. И  тебя в  том  числе.
Дружище, я не смогу помочь тебе, если ты сам себе не поможешь.
     МАРЛО. По крайней мере, сделай так, чтобы меня не  пытали.  Иначе  я не
выдержу и выложу им все.
     ОДРИ. Ты и так уже выложил много без всяких пыток.
     Берет мужа под руку, чтобы увести его.
     УОЛСИНХЭМ. Поступай, как знаешь, Кит, но все мои предложения остаются в
силе.  Я могу  спрятать  тебя в надежном месте. Скажи только слово. И  еще я
умоляю тебя помнить, что эти люди никогда не шутят. Тебе известно, как это у
них  заведено:  на каждого шпиона  по тайному  агенту, на каждого агента  по
дюжине  осведомителей,   на   каждого  известного   осведомителя  по  дюжине
неизвестных. Всех  их  вычислить невозможно.  И когда они расставят все свои
сети, боюсь, я не смогу тебе помочь.
     УОЛСИНХЭМ и ОДРИ уходят.
     РОЗАЛИНДА. Она опасна.
     МАРЛО. Чем же?
     РОЗАЛИНДА. Я боюсь ее. И Инграма. Он служит ей, а не Уолсинхэму.
     МАРЛО. С Инграмом я как-нибудь управлюсь.
     СТОУН. Уолсинхэм тоже был членом Школы ночи?
     МАРЛО с презрением смотрит на него.
     МАРЛО (К Розалинде). Пусть убирается к черту!
     РОЗАЛИНДА. Нет. Он поможет мне сделать так, чтобы убрался ты.
     СТОУН. Она права. Ты должен уехать за границу.
     МАРЛО. А я уж думал, ты никогда не произнесешь этих слов. Вот, зачем ты
здесь?  Чтобы уговорить  меня? Так?  Пусть  Мерлин исчезнет. Уолсинхэм  тебе
платит за твои услуги?
     СТОУН. Нет.
     МАРЛО. Значит ты трудишься за возможность столоваться у него?
     СТОУН. Нет. Просто я с ним согласен.
     МАРЛО. Но почему?
     СТОУН. Потому что ты  величайший человек  в  Англии. И еще  потому, что
богохульников они сжигают на кострах.
     МАРЛО. Меня не сожгут. Слишком много будет вони.
     СТОУН. Они сожгли Фрэнсиса Кетта. Он был твоим учителем в Кембридже.
     На какой-то миг МАРЛО кажется, что Стоуна подробно информировали о нем.
     МАРЛО. Ну  что  ж. Он был  всего  лишь профессор университета. Их нынче
куры не клюют.
     Крик петуха. За окном светает.
     РОЗАЛИНДА. Он должен уехать. Фа че си сальви!8- Ты можешь  поселиться в
доме моего отца.
     МАРЛО. В городе, где много воды?
     РОЗАЛИНДА.  В  Венеции.  Ты называл  ее городом городов. Всегда  мечтал
побывать там.
     МАРЛО. Разве?
     РОЗАЛИНДА. Ты сам говорил.
     МАРЛО вертит головой, словно принюхиваясь
     МАРЛО. Вода... Я чувствую запах  воды.  Хочешь знать, почему  я не могу
уехать из Скэдберри?
     РОЗАЛИНДА. Ты должен уехать! Должен!
     МАРЛО. При чем здесь уехать - не уехать! Венеция или не Венеция! Это не
мне решать.
     СТОУН. Тогда кому же?
     МАРЛО. Посмотрим, сколь сведущ ты в науке. Что такое перевоплощение?
     СТОУН. Изменение сущности.
     МАРЛО. А точнее?
     СТОУН. Обретение новой сущности...
     МАРЛО. Высшей сущности! Высшего состояния. Ибо какой нам прок от науки,
если мы не можем перевоплотиться в  нечто  лучшее по сравнению с тем, что мы
есть? Я ощущаю присутствие неких сил, которые... которые помогут мне обрести
новую сущность. И эти силы здесь. В этом  доме.  Сейчас.  Начало положено, и
надо дождаться завершения.
     РОЗАЛИНДА. Но это же дьявольщина!
     МАРЛО. Нет, это наука.
     СТОУН. Кит, но это лишь увеличивает опасность.
     МАРЛО. Какую  опасность? Когда я обрету высшую сущность, все  их  самые
страшные угрозы покажутся мне детским лепетом. Дайте мне руки...
     РОЗАЛИНДА. Нет!
     МАРЛО. Мне нужна ваша сила. Не бойтесь. Здесь нет зла.
     МАРЛО  берет  Розалинду  за руку.  СТОУН  отстраняется, но  внимательно
наблюдает.
     МАРЛО. Сейчас, в этот миг мы пребываем в пространстве между рассветом и
утром. Духи  мертвых  уже  вернулись  в  свои могилы. А мы,  живые, стоим на
пороге  нового дня.  Это время  откровений. Тот, кто просыпается в этот час,
уже свободен от ужасов ночи и  наслаждается предвкушением утра. Он не боится
смерти, ибо  преисполнен восторга перед великолепием  жизни. И слезы счастья
подступают к глазам, когда  видишь свою смертную сущность, возвышающуюся над
тысячами миров. Посмотри вниз, и ты увидишь, как твои  ноги упираются в край
вселенной. Вы знаете, что я  и кое-кто еще занимались постижением  запретных
знаний  - тех знаний, которые они... ОНА хотят уничтожить,  дабы не овладела
чернь силой, обладать которой  достойны лишь царственные особы. Мы,  сыновья
каменщиков и дочери рабов уже узнали многое, и нас теперь не остановить. Мне
были знамения... Здесь, на этом самом месте. Мне открылось, что я был куском
неблагородного металла,  а стану  слитком чистого золота. Я видел комнату. И
ложе,  на которое  возляжет Кристофер Марло, а встанет с него  Гомер...  Или
Вергилий... Или Данте! Я видел воплощения этих сил...
     Возникает видение: три темных фигуры на фоне реки.
     МАРЛО. Они молчат. И их нельзя ни о чем спрашивать.  Но видите? Они уже
не сидят. Они встали. Сейчас они дадут мне знак, и я последую за ними...
     Одна  из  фигур  поднимает  руку,  сжатую  в  кулак, и с силой бьет  по
воздуху.  Раздается грохот, который не прекращается пока сцена не погрузится
в темноту. Постепенно грохот переходит в звуки ударов кулака в дверь.


     СЦЕНА 5
     Комната Кида в жилом доме в Лондоне.
     Раннее  утро. Слышно, как часы на  городской башне  бьют  четыре  раза.
Продолжается стук в дверь.
     КИД  вскакивает,  завернувшись  в одеяло, лихорадочно  соображает,  что
можно спрятать.
     СКЕРС (за сценой).  Открыть! Немедленно! Именем королевы! Неповиновение
считается изменой. Считаю до пяти: раз, два, три, четыре, пять!
     CКЕРС и ПОЛИ  взламывают дверь и врываются в комнату.  Мы  видим, что в
тени за дверью  стоит еще кто-то.  СКЕРС и  ПОЛИ  действуют профессионально.
Прежде  всего  они удостоверяются,  что  им  не грозит  никакая  неожиданная
опасность. В каждой  руке у  ПОЛИ по пистолету  - стволы направлены в голову
Кида. В руках у СКЕРСА тяжелая палка. Ей он будет колотить по стенам и полу,
чтобы  постоянно  держать  Кида  в  напряжении и страхе. Их  манера отдавать
приказания и  задавать вопросы  свидетельствует о  намерении сбить жертву  с
толку.
     СКЕРС. Не двигаться! Покажи руки!
     ПОЛИ (делает жест рукой с пистолетом). Быстро!
     СКЕРС. Одеяло в руки! В обе руки!
     Ничего не соображая, КИД хватает за края одеяла.
     ПОЛИ. Теперь медленно разверни одеяло. Очень медленно! Так. Еще!
     Стоя  спиной  к  зрителям,  КИД  разворачивает одеяло:  видно,  что  он
совершенно  голый  и  не  вооружен.  СКЕРС  приподнимает нижний  край одеяла
палкой.
     ПОЛИ. Раздвинуть ноги! Шире!
     СКЕРС. Где ты его прячешь? Говори!
     КИД. Что?
     Пытается прикрыть руками гениталии.
     ПОЛИ. Яйца твои нас не интересуют. Где оружие?
     СКЕРС. Оружие! Живо!
     КИД. На кровати... Нож...
     ПОЛИ. Осторожно возьми и дай сюда.
     КИД. Я как раз собирался вам сказать...
     СКЕРС. Кинжал. Сделан во Франции. Был спрятан в постельном белье...
     КИД. Да нет же...
     СКЕРС. Тайное хранение холодного оружия.
     КИД. Дайте же сказать. И вообще, кто вы такие?
     Снизу слышится голос женщины.
     ГОЛОС: Том? С тобой все в порядке, Том?
     ПОЛИ  подходит к  двери,  вопросительно  смотрит  на  стоящего  в  тени
человека. Тот кивает.
     ПОЛИ. Эй, Мойстон, заткни ее!
     ГОЛОС ЖЕНЩИНЫ (крик). Том! Том!
     СКЕРС  (чуть  понизив  голос).  Мы  офицеры  Тайного  Совета  и  должны
произвести  здесь  обыск.  Безопасность   ее   августейшего   величества   и
английского королевства!
     КИД. Обыск? Но что вы хотите искать?
     ПОЛИ. Завернись в одеяло.
     СКЕРС.  Подлый  клеветник. Ты  обвиняешься в сопротивлении офицерам  ее
величества,  тайном  хранении  оружия,   недоносительстве.  Кроме  того,  ты
осмелился предстать голым перед  офицерами ее  величества и тем самым  нанес
оскорбление  королеве,  которой  мы  имеем честь  служить. Довольно  с тебя?
Будешь и дальше сопротивляться?
     КИД. Нет.
     ПОЛИ принимается просматривать бумаги.
     СКЕРС. Тебя зовут Кид? Не смотри на него.
     Т.е. на Поли.
     Кид?
     КИД. Да...
     СКЕРС. Поэт?..
     КИД. В некотором роде... Писатель.
     СКЕРС. Стихи пишешь?
     КИД. Иногда...
     СКЕРС. На стенах?
     ПОЛИ (читает). "Королева-кровосмесительница приняла яд..."
     КИД. Это пьеса. Королева в пьесе...
     ПОЛИ. Вчера тебя видели во дворе голландской церкви.
     КИД. Нет, я все время был здесь. Только...
     ПОЛИ.  Твоя личность была установлена. А вскоре  на  стене обнаружились
написанные краской стишки бунтарского  и клеветнического  содержания. Только
что ты сам признался, что сочиняешь стихи. И на пальцах у тебя следы краски.
     КИД.  Это чернила!  Чернила!  Я пишу  чернилами.  Можете все  обыскать.
Ничего запрещенного вы все равно не найдете.  Я никогда не говорил и никогда
ничего не скажу против ее величества.
     СКЕРС. А против Господа нашего? Вот это что такое?
     КИД. Старые бумаги. Мусор.
     СКЕРС.  Мусор? Зачем  же  ты его хранишь?  А ну-ка  повернись.  Лицом к
стене!
     КИД выполняет  приказ. СКЕРС протягивает  кипу бумаг человеку, до  сего
момента находившегося в тени  за дверью,  но теперь вошедшего в комнату. Это
ИНГРАМ ФРАЙЗЕР. Наклонившись к лампе, ФРАЙЗЕР читает бумаги
     ПОЛИ. Лицом к стене!
     СКЕРС. Твои бумаги?
     КИД. Мне дали их на хранение. И забыли взять обратно.
     СКЕРС. Это сочинения атеистического содержания. Ты атеист?
     КИД. Нет...
     СКЕРС. Но  водишь знакомство с атеистами? Хочешь, назову тебе имя? Тебе
знаком человек по имени Марло?
     КИД. Знаком...
     СКЕРС. Два года назад вы жили с ним в этой комнате. Это его бумаги?
     КИД. Нет, не думаю...
     Пытается говорить беззаботным тоном.
     Уж он-то  свои бумаги  никому  бы  не  оставил. Когда-нибудь  они будут
кое-что стоить.
     ПОЛИ.  Не  когда-нибудь,  а  теперь.  Слушай  внимательно.  Тебе  будет
предоставлена возможность донести на него.  Если  ты  откажешься сделать это
сейчас,  тебя  отведут в  тюрьму  Брайдвелл.  Там  тебе  предоставят  вторую
возможность, но твой первый отказ может быть  использован против  тебя. Если
ты вновь откажешься, тебя отведут в подвал и покажут орудия пыток. И здесь у
тебя будет последняя возможность донести на него.
     СКЕРС. Лицом к стене!
     ПОЛИ.  Ты не любишь этого человека. Он не раз унижал тебя, обращался  с
тобой жестоко. Ты ровным счетом ничем ему не обязан. Итак. Это его бумаги?
     КИД. Не думаю... О Кит! Кит! Кит! Что мне делать, Кит?!
     КИД не в силах сдерживать охватившие его тело конвульсии. За его спиной
ФРАЙЗЕР берет лист бумаги, перо и уходит.

     КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ.























     ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
     СЦЕНА 1
     Скэдберри. Сад поместья Уолсинхэма. Смеркается.
     МАРЛО, СТОУН  и  чета УОЛСИНХЭМОВ смотрят, как актер в  маске, играющий
АРЛЕКИНА,  аккомпанирует  на   лютне  поющей  КОЛОМБИНЕ.  В  роли  КОЛОМБИНЫ
выступает РОЗАЛИНДА. На ней белый грим и поэтому ее трудно сразу узнать.
     Входит  ПАНТАЛОНЕ. Он угрожающе приближается  к Арлекину.  Они начинают
двигаться  кругами,  глядя  друг  другу прямо  в  глаза.  При  этом  АРЛЕКИН
продолжает играть на лютне.
     Сцена  должна произвести  зловещий  эффект: все это  шутка  или люди  в
масках действительно представляют опасность?
     ПАНТАЛОНЕ.  О  повера  фиглиола!  Тогли  ле  мани  ди  доссо  а  квеста
фиглиола!9(
     КОЛОМБИНА. Синьор Панталоне. Ио л(амо!10(
     ПАНТАЛОНЕ. Импоссибиле!11(
     ПАНТАЛОНЕ принимается бить Арлекина, затем хватает Коломбину и  волоком
тащит ее за сцену.
     АРЛЕКИН теперь  изображает  влюбленного с разбитым сердцем.  Он достает
пистолет, прижимает дуло к виску, нажимает  курок, но пистолет не  стреляет.
АРЛЕКИН  знаками показывает, что идет дождь и порох  вероятно отсырел. Потом
он достает веревку, делает  петлю, надевает себе на шею, смотрит по сторонам
в поисках предмета, к которому можно было бы  привязать веревку.  Ничего  не
найдя, он пытается  сам  себя  повесить, но лишь с  грохотом  падает на пол.
Тогда он обращается к зрителям на сцене по-итальянски/
     АРЛЕКИН. С(е квалькуно фра лор че пуо престрами аиуто?12(
     Обращаясь к Одри.
     Леи форсе, белла синьора?13(
     МАРЛО. Он просит зрителей помочь ему.
     АРЛЕКИН. Меглио  анкора! Ун волонтарио  че  си уччида кози поссо  верде
коме си фа!14(
     МАРЛО.  Кто-нибудь  согласен  убить  себя,  дабы  он  увидел,  как  это
делается?
     АРЛЕКИН. Ведиамо! Ведиамо! Дове аттако ля фуне острега.15(
     Нессуно че ми аиута? Орбене ми уччидеро ди рисате.16(
     МАРЛО. Подумав, он все-таки решил, что лучше умрет от смеха.
     АРЛЕКИН  принимается   щекотать   себя,  разражаясь   грубым   хохотом,
характерным для этого персонажа. Внезапно обрывает смех, плутовато улыбается
зрителям, отвешивает поклон.
     Появляются  КОЛОМБИНА и ПАНТАЛОНЕ и тоже  кланяются.  Актеры,  игравшие
АРЛЕКИНА и ПАНТАЛОНЕ, благодарят зрителей и уходят.
     АКТЕРЫ.  Ви ринграцио а номе  ви  егееш  ди кози грата  аудиенца  э  ви
салюто. Аддио!17(
     РОЗАЛИНДА. Спасибо!  Спасибо! Тристано  и  Бернардино благодарят вас за
ваши аплодисменты.  Будь здесь  вся  наша  труппа, мы  сыграли  бы  для  вас
что-нибудь более серьезное. Хотите, мы на бис сыграем "Принцессу Фез"? Там я
принимаю яд и умираю от несчастной любви.
     МАРЛО. Только не "Принцессу Фез".
     РОЗАЛИНДА. Тебя никто не спрашивает.
     УОЛСИНХЭМ. Да, да, Розалинда. Мы хотим на бис.
     РОЗАЛИНДА. Значит, так тому и быть. Я поговорю с актерами.
     Дает понять, что делает это ради Уолсинхэма, а не Марло.
     МАРЛО. Видали этого Арлекина?  Как  он подцепил нас на крючок и выволок
на землю. Вот, что такое комедия - наживка, скрывающая крючок.
     ОДРИ. Я думала, комедия - это то, над чем смеются.
     МАРЛО. Что такое смех? Рыба, открывающая рот.
     ОДРИ. Ты ничего не смыслишь в комедиях!
     МАРЛО.  Зато  я знаю,  что когда  мы  смеемся,  мы  наиболее уязвимы. И
учитывая сложившееся  положение, я  постараюсь  не  разжимать губ. А то  еще
глядишь - попадусь на крючок.
     ОДРИ. Какой крючок?
     МАРЛО.  Крючок это цель. Цель комедии. Цель любой пьесы. Показать зло и
безумие, царящие в этом мире. Конечно, я могу ошибаться. Вот Уильям Шекспир,
наверное, считает, что я ошибаюсь. И раз так считает сам Уильям Шекспир, мне
ничего не остается, как допустить вероятность того, что я ошибаюсь.
     СТОУН. По-моему мы  договорились, что  пока театры  закрыты из-за чумы,
Уильяма Шекспира не существует.
     МАРЛО. Ах так? Ну что ж, выведите его наружу,  вытряхните из него пыль,
а потом дайте ему высказать мнение.
     СТОУН. Я полагаю  под  целью пьесы ты  подразумеваешь  свою собственную
цель. А если есть,  что-то  отдельное от пьесы  и называемое  целью  автора,
пьесе это может только навредить.
     ОДРИ. Ну-ну...
     МАРЛО. Он  хочет  сказать... Старина  Уильям  хочет сказать,  что  если
комедия - наживка,  скрывающая крючок, то  мы имеем право  соскочить с этого
крючка.
     СТОУН. А может, цель в том, чтобы покормить рыбу, а не поймать ее.
     МАРЛО озадачен этими словами, но быстро приходит в себя.
     МАРЛО.  Довольно говорить о пьесах. Посвятим  себя поэзии. Пусть театры
остаются закрытыми. Мы обоснуемся здесь, под этой луной,  в этой деревенской
ночи, и будем сочинять при свете звезд. Здесь  наша  Аркадия, наша Академия.
Здесь  мы забудем всех,  кто пытается  вредить  нам, кто ставит нам ловушки,
пусть даже ловушки в виде сладчайших земных наслаждений. К черту пьесы!
     РОЗАЛИНДА чувствует себя отвергнутой.
     РОЗАЛИНДА. Сам ты пошел к черту!  Пиши с ним свои стихи в вашей мужской
Аркадии. Пишите своих  Леандра и Адониса.  Кому вы нужны? Нам вы не нужны. В
"Коммедиа" нам не нужны писатели. Мы берем историю и мы сами сочиняем слова.
Мы - актеры! Мы свободны. И плюем на вас!
     У х о д и т.
     ОДРИ. Как можно быть такой бессердечной.
     СТОУН. Они никогда не свободны.
     ОДРИ. Кто "они"?
     СТОУН. Актеры. Как могут  быть актеры свободны от писателя. Если актеры
сочиняют пьесу, она  утрачивает неповторимость. То есть неповторимость  того
мира,  который  открывается лишь  одному  человеку.  Неповторимое  -  значит
единственное. Это я. Я один.
     МАРЛО. И воплощение этого неповторимого мира и есть цель автора?
     СТОУН. Нет, это потребность души.
     УОЛСИНХЭМ. Объясни разницу.
     СТОУН. Первое - это то,  что  создаю я. Второе - то, что  создается ДЛЯ
меня. Первое мне известно. Второе - никогда.
     УОЛСИНХЭМ чувствует, что МАРЛО задет этими словами.
     УОЛСИНХЭМ. Но разве  не могут два человека увидеть одно и то  же? Разве
не может мысль одновременно прийти в голову двум людям?
     СТОУН. Двум - возможно. Но не трем, не шести, не дюжине.
     МАРЛО.  Папа  Римский  сказал бы,  что миллионы  людей  могут  видеть и
чувствовать одно и то же.
     СТОУН. Это правда. Видеть и чувствовать. Но не создавать.
     ОДРИ.  Выходит,  когда паства  преклоняет  колена в молитве, ничего  не
создается?
     УОЛСИНХЭМУ надоели инквизиторские манеры его жены.
     УОЛСИНХЭМ.  Он  говорит о театре, а  не... о  теологии.  Миллион  - это
зрители, которые видят одно и то же, но сами создать то, что видят, они не в
состоянии. Я горд, что двое таких  людей говорят на  такие темы в моем доме.
Спросим себя: зачем нам обсуждать эти темы? Конечно, же не ради собственного
удовольствия, а во имя того, чтобы  в этой стране и во  славу  ее величества
изящные искусства и философия были бы свободны от догм.
     МАРЛО. Боже шелудивый, избавь нас от твоих блох!
     ФРАЙЗЕР. Всадники!
     УОЛСИНХЭМ. Где?
     ФРАЙЗЕР. Вон там. Тени на стене.
     СТОУН. Их трое.
     УОЛСИНХЭМ. Кто-то идет через лужайку.
     СТОУН. Розалинда.
     МАРЛО. Сейчас будет нам "на бис"!
     Входит РОЗАЛИНДА, стараясь сохранять спокойствие.
     РОЗАЛИНДА. Кит! У них предписание.
     МАРЛО. Что? Они собираются прервать спектакль?
     УОЛСИНХЭМ. Кто они такие?
     РОЗАЛИНДА. Ее люди.  Один  в  мундире констебля.  А у другого на  груди
герб.
     ФРАЙЗЕР. Должно быть это Маундер. Посланник королевы.
     РОЗАЛИНДА (К Марло). Утром ты должен предстать перед ее Советом.
     УОЛСИНХЭМ. Я поговорю с ними.
     РОЗАЛИНДА. Я  сказала,  что  тебя здесь  нет.  Пока он будет говорить с
ними, ты сможешь улизнуть. Тристано и Бернардино завтра отправляются в Дувр.
Ты   можешь  прикинуться  одним  из  труппы.  Тем  более,  что  ты  говоришь
по-итальянски.
     ОДРИ. У него нет паспорта.
     РОЗАЛИНДА.  У  меня  сохранился  отцовский  паспорт.  Никто  ничего  не
заподозрит. Пусть назовется его именем.
     МАРЛО. Я многого пытался достичь  в этой  жизни, но  стать отцом  - это
выше  моих возможностей. Том, подожди меня. Все Аркадии  кончаются  тем, что
появляется посланник.
     К Стоуну. 
     Гермес явился за Аполлоном
     К Уолсинхэму. 
     Я не могу встать между тобой и  твоим рыцарским долгом. Но  сделай так,
чтобы со мной обращались, как с джентельменом.
     МАРЛО, УОЛСИНХЭМ, СТОУН и РОЗАЛИНДА уходят. ОДРИ  и  ФРАЙЗЕР  стараются
сдержать радость, говорят тихими голосами.
     ОДРИ. Дело сделано!
     ФРАЙЗЕР. Я думал, они никогда не приедут.
     ОДРИ. Мне хочется петь!
     Неожиданно впивается поцелуем в губы Фрайзера.
     З а т е м н е н и е.



     СЦЕНА 2.
     Весминстер. Тюремные решетки.
     МАРЛО за столом что-то пишет при  свете свечи. Слышен лай и вой  собак.
МАРЛО прислушивается.
     МАРЛО. Маленькая комната. Рядом с рекой. Так близко, что вода проникает
сквозь камни. Трупный нектар.
     Брызгает на носовой платок какой-то жидкостью - видимо, средство против
чумы, - прижимает платок к носу и губам.
     Ты слышишь? Собаки  Лондона оплакивают своих мертвых.  Хозяев и хозяек,
чей  прах теперь  удобряет  розы, посаженные тем, другим  божеством.  Собаки
обнюхивают  трупы  хозяев,  выбегают  на  улицу  и  там  умирают. Они  лежат
штабелями по всему Лондону. А ОН взирает на все это  с  небес, и черный плащ
его развивается  на ветру...  Чем провинились  эти  люди?  Эти простые люди,
рожденные в нищете... Какое  страшное зло они совершили? За какое чудовищное
преступление навлекли они на  себя смерть, которая не щадит ни  старого,  ни
малого. Может, где-то в самых потаенных уголках души все они были атеистами?
Что скажешь, Блохастый? Ты  тоже предал меня? Иначе  я бы не оказался здесь.
Шелудивый хитрец! Я  поверяю  тебе свою мечту о  преображении,  молю  тебя о
милости, и вот по этой  твоей милости я  оказываюсь  в  Вестминстере.  Разве
может преображение свершиться в Вестминстере?
     Бой часов.
     Здесь все  происходит наоборот.  Здесь  золото вдохновения  и надежды и
переплавляется  в  свинец.  Итак,  что же они  собираются  сделать  со мной?
Оставят сидеть в тюрьме.  Ну что ж, по крайней мере  в целом виде. В Венеции
преступников  топят. Это тоже неплохо.  Лучше, чем быть сожженным на костре.
Даже виселица лучше  костра. Даже после четвертования, в  том,  что  от тебя
осталось можно  распознать некое подобие человеческого существа. Но огонь...
Он уничтожает все связи  с жизнью. Есть что-то  издевательское в этом черном
обрубке, когда  утверждают,  что  когда-то он  был  человеческим  существом.
Поэтому к  сожжению приговаривают за преступные  мысли. Никто не боится огня
больше, чем  я. Будь  я уверен, что меня обвиняют в атеизме, я бы быстренько
признался  в измене. За это  мне  бы  грозила  всего  лишь веревка  или удар
кинжала. Когда это  было?  Вчера?  Розалинда  рассказывала как  однажды  она
играла Принцессу Фез. В этой пьесе возлюбленному принцессы вырезают сердце и
дают ему взглянуть на него за мгновение до смерти. Говорят, что один палач в
Тайбэрне  умеет проделывать то  же  самое  -  вырезает  у  жертвы сердце так
быстро, что оно  еще бьется на его ладони.  Это лучше, чем быть сожженным. В
последнее  и  самое яркое  мгновение жизни увидеть  перед  собой собственное
сердце, свободное, как птица, бьющееся в лучах солнца!
     В замке поворачивается ключ. МАРЛО возвращается к своим записям.
     ГОЛОС РЭЛИ (за сценой). Дайте ключ. И стойте у дверей.
     ГОЛОС ОХРАННИКА (за сценой). Слушаюсь, сэр!
     Входит РЭЛИ.
     МАРЛО. Уолтер! Я думал, это "ОНИ"...
     РЭЛИ. Мальчик мой, "ОНИ"  -  это  я. Ты ведь сам намекал на это  в нашу
последнюю встречу. Бог мой, Тамерлан Великий за решеткой!
     МАРЛО. Я не узник. Просто... Просто дожидаюсь, когда меня вызовут...
     РЭЛИ вполне чувствует эту попытку самообмана.
     МАРЛО. Она отпустила тебя?
     РЭЛИ. Я  выкупил свою свободу. Я пробовал молить ее о помиловании, пару
раз делал  это в стихах. Но кончилось все деньгами - это единственная в мире
вещь,  к  которой  она  относится  серьезно.  Особенно,  если  речь  идет  о
восьмидесяти тысячах фунтов.
     МАРЛО. За эти деньги можно было выкупить всех узников в Англии.
     РЭЛИ.  Итак, я отпущен условно. Так же, как  и  ты. Кстати,  ты ведь не
знаешь, что ты свободен.
     МАРЛО. Как это?
     РЭЛИ. Скажи спасибо Тому Уолсинхэму.
     МАРЛО. Но я не видел их с тех пор, как...
     РЭЛИ. И не увидишь. Том устроил так, что тебя отпустят при условии, что
ты будешь являться  сюда каждое  утро  до тех пор, пока  не последуют другие
указания.
     МАРЛО. Но я должен увидеться с ними.
     РЭЛИ (с интересом). Зачем?
     МАРЛО. Чтобы узнать, в чем меня обвиняют и какие против меня улики.
     РЭЛИ. Улики  против тебя  ты сам оставил в комнате Тома Кида. Ты кстати
не помнишь, что это были за бумаги?
     МАРЛО понимает, что РЭЛИ пытается выудить из него информацию.
     МАРЛО.   Ничего  особенно.   Чуть-чуть  богохульства,  а   в  остальном
совершенно безобидные записки. Там нет и намека  на атеизм. Какого черта! За
это меня не могут осудить!
     РЭЛИ. Тогда зачем так волноваться?
     МАРЛО. Потому что они могли что-нибудь подложить.  И милейший Том-Содом
подтвердит что все это принадлежит мне.
     РЭЛИ.  Я как раз собирался отправиться в Дорсет, когда  узнал про  твой
арест. Я загнал лошадь, чтобы поспеть сюда  вовремя.  Имей в виду,  находясь
здесь, я подвергаю себя  огромному  риску. Мы оба в опасности,  но  мы можем
помочь друг  другу. Ты прав, полагая, что у них нет ничего серьезного против
тебя. Но то, что  у них есть,  вполне достаточно, чтобы держать  тебя здесь,
пока им не удастся найти  что-нибудь более интересное. Что  там  еще  было в
комнате Тома Кида, чего они не смогли обнаружить?
     МАРЛО. Пусть Том-Содом тебе ответит.
     РЭЛИ. Он и так уже  отвечает на кое-какие вопросы. В  данный момент его
пытают в Брайдвелле.
     МАРЛО. Но ведь он назвал мое имя, чтобы избежать пыток.
     РЭЛИ. Ты  что, забыл как это делается? Тебе обещают,  что тебя не будут
пытать, если ты расскажет все, что знаешь. После того, как ты все рассказал,
тебя  начинают пытать  -  так, на  всякий  случай: а вдруг ты еще что-нибудь
вспомнишь?
     МАРЛО. И что он вспомнил?
     РЭЛИ. Ничего.  По крайней мере до сегодняшнего вечера. Но ночь длинная.
Они снова обыщут его комнату. На этот раз они разберут ее по кусочкам. Я мог
бы послать своего человека, чтобы он оказался там раньше их, если ты скажешь
мне, где искать.
     МАРЛО. Там больше ничего нет.
     РЭЛИ.  Ты  знаешь,  что  я  имею  в  виду.  Записи.  Отчет о  том,  что
происходило в Школе ночи.
     МАРЛО. В той самой Школе,  про которую ты  говорил, что  ее  никогда не
существовало в природе?
     РЭЛИ.  Если эти  записи не  в комнате Кида, тогда где они? Только  не в
Скэдберри - это мне доподлинно известно.
     МАРЛО. Интересно, откуда? Ты кого-нибудь посылал произвести обыск?
     П А У З А .
     Мы все поклялись не вести никаких записей. Откуда они могли взяться?
     РЭЛИ. Помнишь Чомли? Ричард Чомли... один из твоих новообращенных...
     МАРЛО. Наших новообращенных...
     РЭЛИ. Он дал показания. Сказал, что посещал твои лекции по  эстетике, и
что  среди прочих неизвестных в этой аудитории находился я. Он также заявил,
что ты  вел записи. ЧТО говорили,  КТО говорил. И  имена.  Вот, что им нужно
прежде всего. Имена! Мое имя!
     МАРЛО. Так ты полагаешь,  я нарушил клятву? И составил списки всех, кто
присутствовал?
     РЭЛИ.  Послушай,  Кит, на твоем  месте я  бы  согласился  выполнить мою
маленькую  просьбу, тем более, что это не  бесплатно. Плачу  тысячу гиней за
эти  бумаги.  Нортумберленд заплатит  вдвое  больше.  Найдется  еще  парочка
других,  готовых  раскошелиться,  лишь бы  только мир не узнал про некоторые
идеи, которые они имели неосторожность высказать во времена золотой юности в
Кембридже.
     МАРЛО. У меня нет этих записей.
     РЭЛИ. Тем хуже для тебя. Мы могли бы уничтожить их. А так  они поступят
по-другому: вырвут из тебя все имена - одно за другим.
     МАРЛО. Так поступить они могли бы в любом случае.
     РЭЛИ. Ах, моя Анжелика все еще не подпускает  меня к себе, хотя я знаю,
это причиняет ей  страдания.  Она  боится, что эти обвинения  могут получить
подтверждение. Но если бы я смог убедить ее, что никаких улик не существует,
что никакой Школы ночи никогда не  было, что все  это лишь плод воображения,
она бы снова приблизила меня к себе, и ты был бы в безопасности.
     МАРЛО.  Нет в  мире ничего  более  реального,  чем  плоды  воображения.
Когда-то ты был одним из нас.  Ты знаешь, что сражаться  за  научную истину,
значит  выступить  против Бога,  а  выступить против Бога  значит  выступить
против НЕЕ.
     РЭЛИ. Найди мне эти бумаги!
     МАРЛО. Хорошо, ты  их получишь, но при условии, что ты посвятишь меня в
свои грандиозные планы, позволишь мне участвовать в их осуществлении. Ведь в
Школе ночи мы говорили не только о религии и философии, не так ли?
     РЭЛИ. О чем ты говоришь? Какие грандиозные планы?
     МАРЛО.  Установить  республику наподобие венецианской  и  поставить  во
главе ее самые знатные фамилии, включая твою собственную.
     РЭЛИ. "Когда бы миром правили лишь юность и любовь..."
     МАРЛО.  Будь  хоть  малейшая надежда,  что  Англия  возродится  к союзу
власти, науки и поэзии,- я отдал бы за это жизнь.
     РЭЛИ. Не сомневаюсь в этом, Кит. Так где же списки с именами?
     МАРЛО. Нет никаких имен.
     РЭЛИ. Конечно, нет. Их нет нигде. Однако в списках они могут оказаться.
Кроме этих имен, тебе нечего предложить в обмен на участие в моих планах.
     МАРЛО. Есть. Нашу любовь.
     Стук в дверь. РЭЛИ резко вскакивает, хватается за шпагу.
     РЭЛИ (в сторону). Сейчас!
     К Марло. 
     Ты должен  будешь дать подписку с обязательством  являться  сюда каждое
утро и не удаляться более чем на три мили от дворца. Ты не сможешь вернуться
в  Скэдберри.  Не  думаю, что  ты  захочешь  поселиться в  комнате,  которую
когда-то делил с Томом Кидом. Найди себе безопасное убежище, потому что если
я узнаю,  что в  этих бумагах содержатся  имена,  и часа не пройдет, как  ты
будешь трупом.
     У х о д и т.
     МАРЛО. Чего ты ждешь, сын непорочной  суки?  Что сталось с божественным
нюхом твоим.  Ищи! Укажи  мне путь.  Я знаю.  Мы переправимся через реку. Мы
пойдем в  театр. В добрый старый "Роуз". Конечно, он закрыт.  Но для меня-то
найдется узенькая щелка.
     З а т е м н е н и е.


     СЦЕНА 3
     За кулисами  театра "Роуз",  который  уже  несколько  месяцев закрыт по
причине  чумы.  Повсюду  сваленные  в  кучу   предметы  бутафории,  задники,
декорации "Врата ада" из какого-то спектакля -  достаточно больших размеров,
чтобы впустить в  себя  толпы грешников, щиты, копья, барабаны и т.д. -  все
это покрыто толстым слоем пыли. Слышно, как жужжат насекомые.
     РОЗАЛИНДА  опрыскивает  пол  и  стены  жидкостью из  театральной  чаши,
разбрасывает по всюду лекарственные  травы против чумы. СТОУН  растянулся на
полу.  Сквозь  дыры в  крыше  на него льются  лучи солнца.  В  руках у  него
рукопись.

     СТОУН.
     "Твои глаза на звезды не похожи,
     Нельзя уста кораллами назвать,
     Не белоснежна плеч открытых кожа,
     И черной проволокой вьется прядь.
     С дамасской розой, алой или белой,
     Нельзя сравнить оттенок этих щек.
     А тело пахнет так, как пахнет тело,
     Не как фиалки нежный лепесток.
     Ты не найдешь в ней совершенных линий,
     Особенного света на челе.
     Не знаю я, как шествуют богини,
     Но милая ступает по земле.
     И все ж она уступит тем едва ли,
     Кого в сравненьях пышных оболгали".
     РОЗАЛИНДА стоит неподвижно, слушая Стоуна. Взгляд  выдает муку, которую
она  испытывает от того,  что  не может  любить  его.  МАРЛО  вошел  раньше,
незамеченный  никем.  В  руках  у него две шпаги. Он слушает сонет  с  видом
человека, потерпевшего поражение. Когда СТОУН заканчивает чтение, настроение
МАРЛО меняется. Он бросает Стоуну одну шпагу.
     МАРЛО. Держи. Умеешь обращаться с этой штукой?
     СТОУН. Когда-то упражнялся. Ну и еще, конечно, в спектаклях.
     МАРЛО.  О  "Роуз"!  Милый  "Роуз".  Где  нынче  твои  войска? Теперь ты
беззащитен, безоружен. Кстати, об оружии. Почему ты не носишь оружия? У тебя
нет даже кинжала.
     СТОУН. Да так...
     МАРЛО. Если ты считаешь себя джентельменом,  а именно таковым ты должен
себя считать, тебе  необходимо  носить оружие. Так  положено. И поверь  мне,
считаться джентельменом очень даже  выгодно. Твое слово имеет больший вес  в
суде.  В любом случае, актер должен быть вооружен. А вдруг твоя игра кому-то
не понравится?
     Становятся в позицию.
     МАРЛО. Ты джентельмен. Итак, кто ты?
     СТОУН. Джентельмен.
     РОЗАЛИНДА. Прекратите эти игры.
     МАРЛО. Это не игра. Ты знаешь, однажды меня забрали в тюрьму за уличную
драку.
     СТОУН. Да, я слышал...
     МАРЛО.  Я встал между  прохожим и тем, кто на  него  напал. Считай, что
теперь ты делаешь то же самое.
     Б ь ю т с я.
     РОЗАЛИНДА.  Я пойду к Рэли. Я сама ему все расскажу. Пусть забирает эти
бумаги. Я знаю, где искать.
     СТОУН. Она и вправду знает?
     МАРЛО. (К  Розалинде). Величество! Не  пройдет и  часа, как мы  узнаем,
агент он Рэли или нет.
     СТОУН. Разве ты не мог сделать копии?
     МАРЛО. Чего?
     СТОУН. Этих бумаг.
     МАРЛО. Каких бумаг? Ей только кажется, что она знает.
     СТОУН. Зачем притворяться, когда на карту поставлена твоя жизнь?
     МАРЛО.  Потому  что  на  карту поставлена моя жизнь! Пока нет улик, они
ничего не предпримут. Может, вообще все как-то само собой забудется.
     Снова бьются. РОЗАЛИНДА  садится. Ее бьет дрожь.  Она не видит  выхода.
Неожиданно она кричит.
     РОЗАЛИНДА. Ты не  имеешь права так  говорить!  Не имеешь.  Я никогда не
выдам тебя ему. Кто я? Кто я? Как это слово? "Конданата". Проклятая? На  мне
проклятье, да? Проклятье всюду следовать за тобой?
     МАРЛО. Такой  негодяй, как я, не может рассчитывать, что за ним повсюду
будет следовать Мария Магдалина. Ты свободна!
     РОЗАЛИНДА. Я не могу быть свободной. Моя мать была рабыней. Вчера ночью
дул  ветер с юга, и я  вспомнила о ней. Закованную в цепи, ее купил мой отец
на невольничьем  рынке. Купил за деньги.  Венецианские деньги.  Почему он не
освободил ее?  Вместо того, чтобы платить за нее, как за кусок мяса,  он мог
бы выхватить меч и разрубить эти цепи. И если бы это стоило им обоим  жизни,
и я никогда бы не  появилась  на свет, все же это было бы лучше. Лучше,  чем
теперь.
     СТОУН слышит какой-то звук.
     МАРЛО. Держи! И будь осторожен - курок взведен.
     Дает Стоуну пистолет.
     СТОУН. Инграм?
     Слышно, как кто-то бросил камешек в стену.  Потом еще раз. Медленно они
идут на звук.
     Позади них,  и незаметно для них, возникают ПОЛИ и СКЕРС.  Мы  узнаем в
них двух офицеров, которые  производили обыск в комнате ТОМА КИДА.  Один  из
них бросает камешек поверх голов Стоуна, Марло и Розалинды.
     РОЗАЛИНДА чувствует их присутствие и оборачивается.
     РОЗАЛИНДА. Чи э ла?18(
     СТОУН  резко   поворачивается,  чтобы  выстрелить,  но  СКЕРС  успевает
перехватить его руку, так что пуля уходит в воздух.
     СТОУН и СКЕРС начинают биться на  шпагах. РОЗАЛИНДА и МАРЛО узнают Поли
и Скерса. Молча наблюдают. СТОУН сражается яростно, но не очень умело.
     СКЕРС. Эй, эй! Нет, сэр, нет. Я друг. Друг.
     РОЗАЛИНДА. Да остановите же их! Идиоты!
     ПОЛИ (комментирует). Легкое касание... Отрыв... Вращательное  отражение
выпада... А это уж и не знаю, как назвать...
     СТОУН уже понял, что эти двое не  враги. Он опускает шпагу. СКЕРС ловко
выбивает шпагу из рук Стоуна. ПОЛИ аплодирует.
     ПОЛИ. Отличная  работа, сэр.  А? Скажи,  Кристофер.  Вот, это я называю
мастерство. Увертываться от  удара,  но ни на мгновение  не спускать  глаз с
клинка.
     МАРЛО. Надеюсь, вы понимаете, что здесь никого не должно быть.
     ПОЛИ.  Ты  забыл   запереть   заднюю   дверь,  приятель.   Впредь  будь
повнимательней.
     РОЗАЛИНДА. А если бы один из них убил другого!
     ПОЛИ. Скузи!  Скузи!19-  Улыбнись,  твое высочество! Улыбнись.  Знаешь,
твоя улыбка снится мне во сне.
     МАРЛО представляет Поли и Скерса Стоуну.
     МАРЛО. Ник Скерс.  Робин Поли. Два мерзавца на службе Уолсинхэма. Ловцы
кроликов. Впрочем,  правильнее было бы сказать на службе у  того, кто больше
платит.
     РОЗАЛИНДА. А если кто-то слышал выстрел?
     СКЕРС.  Ну  и что?  Подумают, что какой-то  бедолага решил  пойти самым
коротким путем.
     ПОЛИ. Здесь все дома переполнены.  Отличное место, чтобы лечь  на дно и
затеряться. Ах, этот театр-цветок. Помню, пару раз я тут славно повеселился.
     РОЗАЛИНДА. Что вам надо?
     ПОЛИ. Дружище, мы здесь всего  лишь, чтобы присматривать  за тобой. Как
сказал тот мальчик, игравший в пьесе женщину, обращаясь к иезуиту, главное (
не  выпускать  из  рук  предмет  вожделения.  А  где  взять  лучший  предмет
вожделения, чем... Шучу, добрейший сэр. Всего лишь шутка. Кстати сказать, мы
в некотором смысле передовой отряд.
     МАРЛО. Ах вот как!
     СКЕРС.  А  твой приятель-стихоплет вполне хорош. Этот последний куплет.
Проняло меня, истинный Бог, проняло, до самых потрохов.
     РОЗАЛИНДА. Выпотрошить тебя не мешало бы.
     СКЕРС.  А главное, что она все-таки  уступит. Так уступит или нет, Кит?
Ты как полагаешь? А может, уже уступила?
     ПОЛИ.  И дерется здорово. Настоящий швейцарец! Как это  там?  "Раздвинь
пошире ноги, крошка, уж я тогда не промахнусь".
     К Розалинде. 
     Скузи! Скузи!
     СКЕРС. Да нет, не как швейцарец.
     К Марло. 
     У него твоя манера, Кит. Так бьются на севере Франции. Реймс. Я угадал?
     МАРЛО делает резкое движение к Скерсу.
     СКЕРС. Эй-эй! Стой! Держите его! Без глупостей...
     СТОУН тоже поднял шпагу и вдруг разражается смехом.
     Эй, ты чего? А? Слушайте, я разве сказал что-нибудь смешное?
     СТОУН. Насадка. На шпаге.
     П о к а з ы в а е т.
     Это бутафорская шпага.
     СКЕРС. Сказал бы раньше, и я бы вам здесь исполнил смерть Приама.
     ПОЛИ. Но если говорить серьезно, с острым концом гораздо сподручнее.
     СКЕРС. Сказал жене старый дятел, и она поверила.
     ПОЛИ.  Люди  Рэли...  Концы  их  шпаг не только заостренные, но  еще  и
смазаны ядом. Лишь капля яда на острие клинка. Слыхал про эти фокусы.
     СТОУН  как-то  внезапно  затих.  В  словах Поли ему послышалось  что-то
зловещее.
     ПОЛИ. Такая  шпага не  предназначена  для боя. Достаточно лишь  как  бы
случайно коснуться острием бедра или руки. Ты даже ничего не почувствуешь.
     РОЗАЛИНДА. Не хочу это слушать!
     ПОЛИ (прислушивается). Стойте!
     П А У З А.
     Это они. Ну вот, теперь мы заберем тебя отсюда.
     МАРЛО. Что?
     ПОЛИ (Скерсу). Объясни ему.
     ПОЛИ  уходит,  чтобы  встретить  вновь прибывших. СКЕРС чувствует  себя
неловко, опасаясь гнева Марло.
     МАРЛО. Ник! Что значит "заберем"? Куда?
     СКЕРС. В Дептфорд. Завтра.  Ты поплывешь в Голландию. На торговом судне
из Венеции.
     РОЗАЛИНДА (радостно). Так мы отправимся в Венецию?
     СКЕРС. Ну... В Венеции он мог бы отсидеться. Воспользовавшись паспортом
твоего отца. Кстати, он при тебе?
     РОЗАЛИНДА. Да! Да!
     Входят УОЛСИНХЭМ, ОДРИ, ФРАЙЗЕР в сопровождении ПОЛИ.
     МАРЛО. И ты, красавица! Выходит, все рады избавиться от меня.
     УОЛСИНХЭМ. Нам надо торопиться, Кит. На тебя поступил донос.
     МАРЛО. Кому?
     ФРАЙЗЕР. Мартышке королевы.
     МАРЛО разворачивается, чтобы уйти
     ОДРИ. Ах так!  Ну и  уходи! Черт с тобой. Инграм перехватил донос, и до
утра он не попадет к членам Тайного совета. Инграм спас тебе жизнь, и на мой
взгляд,  совершенно напрасно. Твой гнусный язык  все равно рано  или  поздно
погубит тебя.
     УОЛСИНХЭМ.  Инграм  действовал  согласно  моему  распоряжению.  Давайте
обсудим все спокойно. Во-первых, дайте ему прочесть...
     ФРАЙЗЕР передает листок с доносом Марло, тот отказывается брать.
     МАРЛО. Кто сочинил все это?
     ФРАЙЗЕР. Ричард Бэйнс.
     МАРЛО. Бэйнс! Да нет, быть этого не может.
     УОЛСИНХЭМ. Кит...
     МАРЛО. Ник. Помнишь во Фландерсе? Этот человек давно бы  гнил в могиле,
если б я не пришел ему на помощь.
     ПОЛИ. Дружище, шпион не знает, что такое честь.
     УОЛСИНХЭМ. Прочти ему, прочти...
     ФРАЙЗЕР.  "...Кристофер   Марло  кощунственно  отрицает  богодуховность
священного  писания.  ...Что  пророк  Моисей  лишь дурачил  своими  фокусами
невежественных  евреев...  ...Что некий Хэрриот,  приближенный  сэра Уолтера
Рэли, дал бы ему сто очков вперед..."
     МАРЛО. Рэли это видел?
     УОЛСИНХЭМ. Да...
     ФРАЙЗЕР. "...Марло отрицает божественность Христа: он-де не  родной, но
вполне земной сын  Иосифа. Марло утверждал, что Иисус распутничал с сестрами
из Вифании и с Иоанном  Богословом, а  иудеи сделали правильный выбор, когда
предпочли разбойника Варраву Христу. Он говорил, что все, кто не курит табак
и не спит с хорошенькими мальчиками - дураки..."
     ОДРИ. В тюрьму его! На костер!
     УОЛСИНХЭМ. Кит,  здесь  указан  свидетель.  Ричард Чомли, который  даст
показания относительно Школы ночи. Здесь о Школе ничего не говорится,  но на
суде она непременно  всплывет. Теперь слушай заключительную часть: "Полагаю,
что долг каждого истинного христианина сделать все возможное, чтобы источник
столь богохульных мыслей и высказываний иссяк навсегда..." Этого достаточно,
чтобы тебя  подвергли допросу. И  наверняка дело кончится  судом. Но как  ты
наверняка догадываешься, есть люди, которые не допустят, чтобы  ты дожил  до
суда, опасаясь, что своими показаниями ты их изобличишь...
     МАРЛО. Имя Рэли здесь уже упомянуто.
     ФРАЙЗЕР. Он заплатил мне, чтобы я вычеркнул его имя.
     УОЛСИНХЭМ.  Он  страшно напуган. От него всего можно  ждать. Поэтому  я
попросил  Ника и Робина не отходить от тебя ни на шаг. Завтра утром явись ко
двору, как это тебе предписано.  Делай вид,  что ничего не случилось. Инграм
задержит донос на сутки. Потом они отправятся  в Дептфорд вместе с тобой. Вы
должны успеть до вечернего прилива.
     РОЗАЛИНДА. А я?
     УОЛСИНХЭМ. Ты не можешь плыть с ним на одном корабле.
     МАРЛО. Если она останется, они возьмут ее.
     СТОУН. Я спрячу ее. Доверься мне.
     РОЗАЛИНДА кивает Марло.
     РОЗАЛИНДА. Нас  слишком часто видели  вместе. И меня  трудно  с  кем-то
спутать. Из-за меня ты можешь быть раскрыт.
     МАРЛО.  Как  я  могу  вот  так сорваться и  бросить всех  остальных  на
произвол  судьбы.  Что  будет  с  тобой,  Тэм?   Ради  меня   ты  совершаешь
государственную измену.
     УОЛСИНХЭМ. Не совсем так, друг мой. Мы все предусмотрели.
     УОЛСИНХЭМ кивает Поли, тот с сомнением смотрит на Стоуна.
     ПОЛИ. Хотите, чтоб он слышал?
     УОЛСИНХЭМ. Да. Он должен знать.
     ПОЛИ.  Значит  так.  План  называется  "Последнее  явление Мерлина".  В
Дептфорде тебе предстоит умереть. Подмена трупа, понимаешь?
     Кивает на Фрайзера и Скерса.
     Они этим занимались в течение двух дней - подыскивали подходящий труп.
     МАРЛО. Нашли?
     СКЕРС. Что? Труп? Во время чумы? Нашел, о чем спросить!
     ФРАЙЗЕР. Один  поляк. Приплыл в  Лондон  матросом на  торговом судне. А
вчера отдал Богу душу.
     МАРЛО. И как же я умру?
     СКЕРС. Ты утонешь.  Мы бросим труп поляка  в реку, потом извлечем его и
скажем,  что  это ты.  Разумеется, мы  его  переоденем. В Скэдберри осталось
кое-что от твоей одежды. Не волнуйся, бархат мы не тронем.
     ПОЛИ. Мы опознаем труп. Никто ведь не будет знать, что ты в Дептфорде.
     МАРЛО. Да.
     ПОЛИ. Мы сохраним все в тайне. Да ладно тебе, Кит! Мы это проделывали и
прежде. И сколько  таких мертвецов  сейчас  живут  припеваючи!  Ты  будешь в
безопасности, а его похоронят на кладбище при Церкви Святого Николы.
     ФРАЙЗЕР. В любом случае, мы сможем договориться со следователем.
     МАРЛО. Каким образом?
     ФРАЙЗЕР. Ты умрешь в пределах Тауэра, то есть не далее чем в двенадцати
милях  от  королевской  резиденции. И  по закону  расследование  будет вести
Дэнби, следователь королевы.
     УОЛСИНХЭМ. Я уже переговорил с ним.
     МАРЛО. Дэнби ни за что не пойдет против нее.
     УОЛСИНХЭМ. Когда  ты, наконец, поймешь, что  только  Архиепископ жаждет
твоей казни. Архиепископ, а не королева. Дэнби уже получил указания.
     МАРЛО. Чьи указания?
     УОЛСИНХЭМ. Она ничего не узнает.
     ОДРИ. И не захочет ничего знать.
     МАРЛО отходит чуть в сторону, напряженно думает
     МАРЛО. Если я умру, что будет с моими трудами?
     УОЛСИНХЭМ. Возможно, с них снимут запрет.
     МАРЛО. Я говорю про будущие труды. Или у меня уже нет будущего?
     УОЛСИНХЭМ (К Стоуну). Расскажи ему о нашем разговоре.
     МАРЛО. Так, так! Очень любопытно.
     СТОУН. Я ничего  не  знал о подмене.  Мы обсуждали в самых общих чертах
возможность мне выступить в роли посредника.
     МАРЛО. Ты хочешь сказать, моего агента? Как это мило с твоей стороны!
     РОЗАЛИНДА. Мы придумаем какой-нибудь шифр... Для писем.
     МАРЛО. Прелесть, как интересно!
     СТОУН.  Она будет сообщать мне, когда ты закончишь очередную  пьесу.  Я
приеду в Венецию, выслушаю твои указания и вернусь в Англию с рукописью.
     МАРЛО. Я придумал себе  псевдоним. Один критик переделал мое  имя Марло
на "Марало". А что до  прозвища Кристофер,  я переиначу его в Фертокрист.  Я
буду Фертокристом Марало.
     ОДРИ.  Превосходно!  Вот уж  будет  над чем поломать  голову. Не  успел
Кристофер Марло отбыть в  мир иной, как театры Лондона одну за другой ставят
пьесы Фертокриста Марало!
     МАРЛО. "Одну за другой"? Неужели Венеция способна творить чудеса?
     РОЗАЛИНДА. Да!
     СТОУН. Предполагается, что твои пьесы будут идти вместе с моими.
     МАРЛО. То есть под твоим именем?
     СТОУН. Да.
     МАРЛО. Под каким из двух? Или у тебя их больше?
     СТОУН. Под моим подлинным именем.
     МАРЛО. Но  как  ты объяснишь  различие? Ты видишь мир не так,  как я. В
твоих пьесах мир отражен, как в зеркале, меня же интересует зазеркалье.
     ОДРИ. Да,  да! Давайте  еще  поговорим  о театре,  об  искусстве. Самое
время!  По мне, так мир бы ничего не потерял, лишившись всех своих гениев. К
черту поэтов. По крайней мере женщине вовсе  не обязательно читать Виргилия,
а к Овидию мне даже прикасаться запрещали.
     К Марло. 
     Ну что, мистер длинный язык. Ты отвергаешь наше предложение?
     МАРЛО. Ник, Робин. Мы едем в Дептфорд.
     Собирается уйти.
     ОДРИ. Постой! Это  еще не  все.  За  эту маленькую  услугу нам  кое-что
причитается.
     МАРЛО. А я было подумал...
     ФРАЙЗЕР. Имена. Список имен.
     МАРЛО. Нет никаких имен. Никаких списков. Я  так и сказал Рэли. Но есть
воспоминания, мемуары,  если  угодно. После  каждой встречи, я записывал  на
память высказанные мнения, предметы споров, идеи. Я должен  был это сделать.
Впервые  в жизни я  оказался  в месте,  где  люди  пытались  познать истину.
Истину, запрещенную  Богом, как знание было под запретом в садах Эдема. Если
б  вы только знали, как сладка истина! Это вам не беспредметные упражнения в
логике на университетских кафедрах.  И  не  пошлый  страх ляпнуть что-нибудь
лишнее во  время публичных  выступлений. Нет! Мы  стояли друг  перед другом,
обнаженные, и каждый мог предать каждого, но никто  этого  не сделал.  И это
тоже истина. Нет, я не вел список  имен. Только то, что  говорилось. И этого
им  из меня не вырвать, как бы они не старались.  Мысль для них опасней, чем
мыслитель.  Эти мысли  я возьму с собой, чтобы  облечь их в  нечто такое под
чем...
     К Стоуну. 
     ...ты  не  решишься  поставить  свое  имя. И когда будущая  цивилизация
обратит  взгляд  в прошлое,  она  увидит  трещину,  которая  благодаря  нам,
пролегла через всю  Европу, через весь мир, через  самые отдаленные города и
веси.
     К Стоуну.
     Ты понимаешь,  о чем я? Два Бога. Два символа веры. Два великих обмана.
Тираны, рядящиеся в одежды богоданной власти. Законы государства, загоняющие
людей в храмы и заставляющие их преклонять колена перед алтарем, за  которым
спрятана  дыба.  Я хочу, чтобы  они знали -  были  люди, которые не  боялись
говорить, и есть  люди, которые продолжают верить, что единственный грех  на
земле - невежество.
     На протяжение этого монолога свет меркнет до полного затемнения.

     СЦЕНА 4.
     За кулисами театра "Роуз". Предрассветный час.
     СТОУН на авансцене переписывает при свете светильника "Геро и Леандра".
     В  глубине  сцены   спит   РОЗАЛИНДА,   укрывшись   каким-то  роскошным
театральным платьем.
     Еще дальше СКЕРС, завернувшись в одеяло, клюет носом и попивает вино.
     Входит МАРЛО. он бледен, пьян, на руках кровь.
     МАРЛО. Кровь!
     Поднимает руку с бутылкой.
     Ах  где эти славные  денечки, когда они  выходили  на  эту сцену, чтобы
играть,  истекать  кровью, умирать, а  потом  ужинать бифштексом  и  бросать
жребий, кому и когда репетировать.
     СКЕРС подходит к Марло.
     СКЕРС. Где тут можно отлить?
     МАРЛО  (показывает  за  сцену).  Там  целая   гора  шлемов  из  "Помпея
Великого".
     СКЕРС. Зря ты им сказал, что никаких списков с именами не существует.
     МАРЛО. Да-а? А почему-у?
     СКЕРС.  Я бы их приберег.  На  всякий случай. Я знал  одного шпиона  на
службе ее величества.  Так вот, он поклялся на  Священном Писании, что знает
местонахождение окровавленной сорочки Марии  Шотландской, той самой сорочки,
в  которой ее казнили. Так вот,  он сказал, что распорядился, чтобы в случае
его  преждевременной  кончины  эту  сорочку  передали в  руки папистов. Тебе
следовало бы перестраховаться, Кит.
     РОЗАЛИНДА шевелится.
     РОЗАЛИНДА. Идите спать! Когда вы, наконец, угомонитесь?
     Пошатываясь, СКЕРС отходит в глубину сцены. РОЗАЛИНДА снова засыпает.
     МАРЛО (глядя на Розалинду). Я знаю, что напишу в Венеции.  Венецианскую
историю, которую  она  нам однажды  рассказывала.  Историю  любви и ревности
мавританского генерала. Хорошая тема - ревность.
     Смотрит на Стоуна.
     Она будет Дездемоной, а я мавром.  Она в белом гриме, я - в черном... А
из тебя  получится  превосходный  Яго.  Тот  негодяй-офицер, подлым  обманом
подбивший Мавра на убийство Дездемоны. Вот они вдвоем крадутся в ее комнату,
бьют ее  по  голове  мешком с песком,  а потом  обрушивают  крышу, чтобы все
выглядело, как несчастный случай...
     МАРЛО склоняется над ведром и ополаскивает лицо водой.
     Нет, слишком похоже на "Мальтийского еврея".
     СТОУН.  Я  думаю, Мавр  должен сам совершить убийство.  В одиночку. Без
Яго.
     МАРЛО. Без злодея? Но как?
     СТОУН.  Любовник  убивает  возлюбленную. Он  должен  зацеловать  ее  до
смерти... и придушить подушкой.
     Слова СТОУНА произвели впечатление на Марло  и одновременно  усилили  в
нем страх собственного творческого бессилия.
     МАРЛО. Ладно, посмотрим, как это у тебя выйдет.
     СТОУН. Но это твоя пьеса.
     МАРЛО.  Твоя. Как только ты заговорил,  я понял, что эта история уже  в
тебе.  Ну что  ж, посмотрим,  как  говорят  критики, какое  развитие получит
сюжет...
     СТОУН. Нет.
     МАРЛО. А  я говорю, да! Не удивлюсь, если узнаю, что ты уже сочинил эту
пьесу.  В промежутке между любовными утехами и  попытками убедить меня,  что
нет ничего страшного в  том, что за все это время я не написал ни строчки. О
да!  За то время, что ты сочинил "Венеру и Адониса", я б едва успел написать
треть  "Леандра".  И  в добавок этот  неостановимый поток сонетов. Может, ты
маг?
     СТОУН. Все это уже было  во мне, когда  я прибыл в Скэдберри. Все,  что
мне было нужно, это вовремя поесть и не думать, как прожить завтрашний день.
     МАРЛО. Все это очень мило с твоей стороны...
     П А У З А.
     Говорят,  когда  кит заглатывает  пловца,  он  всего  лишь  заглатывает
морскую воду, а против пловца он ничего не имеет. Ты заметил, что кит всегда
улыбается?
     РОЗАЛИНДА встает, кутаясь в платье, служившее ей одеялом.
     РОЗАЛИНДА. Будь что будет. Не важно,  как  мы доберемся до Венеции и на
чем. Я просто хочу спать.
     МАРЛО.  Дездемона! Дездемона! Читай  молитву. Сейчас  я зацелую тебя до
смерти.
     РОЗАЛИНДА. Ио хо бисоньо ди дормире.20(
     РОЗАЛИНДА встает и идет в том же направлении, в котором некоторое время
назад  ушел  Скерс.  Увидев  нечто  омерзительное, уходит в  противоположном
направлении. Как только она ушла, СТОУН торопится сказать Марло что-то очень
важное.
     СТОУН. У тебя  есть возможность скрыться. Зачем тебе ехать в Дептфорд с
ними? Есть полдюжины портов, откуда можно добраться до Европы, до Венеции.
     МАРЛО. Что ты хочешь сказать?
     СТОУН. Я лишь  пытаюсь  предвидеть опасность.  Что если тебя и  в самом
деле убьют в Дептфорде? Тебе незачем ехать туда с ними.
     МАРЛО.  Говорят,  что  при  подмене  трупа,  нужно  как   можно  дольше
находиться  вблизи того,  чей труп  выдадут  за твой. Иначе  вся затея может
кончиться ничем. Ты все успел переписать?
     СТОУН. Да.
     МАРЛО. Если хочешь, можешь сам  закончить поэму. Это явно  не моя тема.
Казалось бы  все  просто: Леандр видит Геро  и  вожделеет ее. Он переплывает
Геллеспонт и уговаривает  ее лечь с ним в постель. Ну вот. А я  еще не дошел
даже до середины. Боюсь,  я  вообще взялся за эту тему только потому, что на
протяжение всей истории Леандр ходит совершенно голым.
     СТОУН. Здесь ясность слога, которой мне никогда не добиться.
     Он находит место в рукописи, читает.
     "Остановилась девушка у ложа
     Так, чтоб заметить юноша не мог
     Ее одной лишь тьмой прикрытых ног.
     Однако краска залила ей щеки,
     И отступил, редея, мрак глубокий...
     Они сияли от стыда горя,
     Как до зари взошедшая заря".
     МАРЛО.  Она  - это ты. Нас  едва успели представить, а ты уже обнажился
передо мной. Но в случае с тобой это тоже была "до зари взошедшая заря".
     СТОУН. Инграм будет в Дептфорде?
     МАРЛО. При мне об этом ничего не говорилось.
     СТОУН. Будет. И я думаю, что эти трое  - те самые люди, что  арестовали
Кида. Когда  мы  смеялись по поводу насадки на шпаге, а Поли рассказывал про
людей Рэли, у которых острия  шпаг смазаны  ядом, он сказал: "Лишь капля яда
на  острие клинка". Это цитата из пьесы Кида. Там мститель и еще один как бы
упражняются  в фехтовании, но  у  одного со  шпаги  снята  насадка  и острие
смазано ядом. Пьеса еще  не закончена. Поли мог  видеть ее только  в комнате
Кида.
     МАРЛО. Откуда ТЫ знаешь про пьесу?
     СТОУН. Кид рассказывал.
     МАРЛО. В тюрьме?
     СТОУН видит, что Марло догадался.
     МАРЛО. Ты навещал его в тюрьме Брайдвелл, так?
     СТОУН. Кид не враг тебе.
     МАРЛО. Чего ты добиваешься?
     СТОУН. Он сломался. Вряд ли протянет дольше года.
     МАРЛО. Сколько еще смертей ты для меня уготовил?
     СТОУН. Я не  хочу,  чтобы ты умирал. И он не хочет. Он сознается лишь в
том, что они по его мнению и так знают.
     МАРЛО хватает шпагу.
     МАРЛО.  Кто-то должен был дать тебе разрешение  навестить  Кида. И этот
"кто-то" наверняка очень важная особа. Они использовали тебя при допросах?
     СТОУН. Нет. Я ходатайствовал за него.
     МАРЛО. Перед кем?
     СТОУН. Один из людей Роберта Сесила. Я не могу назвать его имя.
     МАРЛО. И это тот, кто тебе платит?
     П А У З А.
     СТОУН решает признаться.
     СТОУН. Да.
     МАРЛО. Из его рук ты получаешь деньги?
     СТОУН. Да.
     МАРЛО. И от кого эти деньги?
     СТОУН. От королевы.
     МАРЛО. Наконец-то я понял, кому  ты служишь. Ты служишь ей. И какие  ты
получил указания?
     СТОУН. Обеспечивать твою безопасность. Я здесь,  чтобы помочь тебе. Мне
передали,  что королева беспокоится за твою жизнь. Мне предписано сообщать о
любой опасности. И сейчас  я вижу  опасность,  о которой  не могу  сообщить,
потому что для этого мне пришлось бы оставить тебя.
     МАРЛО.  Мой  милый  Том-Оселок.  Конечно,  они  убедили  тебя,  что  ты
находишься здесь, чтобы  помогать  мне. Но их интересует только то,  что  ты
будешь  сообщать обо  мне. Все,  что  ее заботит, это за  какое преступление
предать меня  казни - за мужеложество, атеизм или  государственную измену. И
еще  какой  ужасный  способ  казни  для  меня  придумать.  За  мужеложество,
возможно, применят казнь, которая  была изобретена для Эдварда Второго.  Эта
сцена в моей пьесе была запрещена. Его заставили наклониться, затем вставили
в  задний проход коровий рог и лили туда расплавленный  металл. Впрочем нет.
То было тайное  убийство,  и когда  рог извлекли, на  теле не  было  никаких
следов  насилия. Для меня  это  не  годится.  Какая  польза  государству  от
невидимых увечий. Нет, мне будет уготовлено что-нибудь поинтереснее. Зашитые
в  рот  гениталии,   расчлененное   тело,  обезглавленное,   четвертованное,
провезенное по  улицам в повозке, запряженной  свиньями, и, наконец, если на
кого-то не снизойдет вдохновение,  преданное огню. Тебе не кажется, что  нам
стоило бы стать любовниками.
     СТОУН неуверенно слегка дотрагивается до плеча Марло
     СТОУН. Да. Если б это было возможно. Говорю это от всего сердца.
     МАРЛО.  Но он не может тебе этого позволить, так? Я говорю о том,  кого
ты носишь  на  спине.  Когда  ты впервые явился,  я  подумал,  что ты -  это
какая-то другая часть меня, отражение меня. Но за отражением прятался кит.
     СТОУН. Ты знаешь, почему я приехал тогда...
     МАРЛО. Чтобы поглотить меня!
     СТОУН. Помочь. Я приехал, чтобы помочь!
     МАРЛО. Помочь? Как помочь? Как может кит помочь Ионе, когда тот у  него
внутри?
     От шума их голосов просыпается сначала РОЗАЛИНДА, потом остальные.
     РОЗАЛИНДА. Что происходит?
     МАРЛО в ужасе смотрит на Стоуна.
     МАРЛО. Я у него в животе! Заставьте его изрыгнуть меня.
     СТОУН. Я хочу помочь...
     РОЗАЛИНДА. Отойди!
     Входят СКЕРС и ПОЛИ.
     ПОЛИ. Успокойся, Кристофер.
     МАРЛО. Он поглотил меня!
     СКЕРС и ПОЛИ уже видали Марло в подобных состояниях.
     СКЕРС. Очумел! Чем вы тут занимались?
     ПОЛИ. Завтрак - вот, что тебе необходимо.
     РОЗАЛИНДА (показывает на Стоуна). Уберите его отсюда.
     СКЕРC. Ой, голова!
     Хватается за голову. 
     Господи Иисусе!  Внутри словно пушки палят. Ненавижу вставать с  первым
пуканьем воробья.
     ПОЛИ. Поехали, приятель. Сможем позавтракать яичницей в таверне "Луна и
звезды".
     СКЕРС и ПОЛИ уводят Стоуна.
     РОЗАЛИНДА. Я его ненавижу. Пусть делают с ним, что хотят.
     МАРЛО. Ш-ш! Пусть отойдут подальше.
     РОЗАЛИНДА. В чем дело?
     МАРЛО. Записи. Школа ночи. Я хочу, чтобы ты их взяла.
     РОЗАЛИНДА. Где?
     МАРЛО.  В Скэдберри. Они были  там все время. Я не могу туда вернуться.
Ты можешь.
     РОЗАЛИНДА. Где мне искать?
     МАРЛО. Вшиты в обложку моей книги "Принципы алхимии".
     РОЗАЛИНДА. То есть... Они все время были под самым носом Рэли?
     МАРЛО  (дает ей письмо). Здесь сказано, куда отнести бумаги. Спрячь.  И
ни слова Стоуну. Но если тебе понадобится помощь, обратись к нему.
     РОЗАЛИНДА. Нет.
     МАРЛО. Да.
     РОЗАЛИНДА. Он все испортил!
     МАРЛО. Нельзя упрекать кита за то, что он заглатывает воду и все, что в
ней находится.
     Возвращаются СТОУН в сопровождении ПОЛИ и СКЕРСА
     СТОУН. Мы готовы.
     МАРЛО. Том. Ты сказал, что сможешь спрятать ее.
     Протягивает ему кинжал.
     Присматривай за ней. Охраняй ее.
     РОЗАЛИНДА. Но я еду в Дептфорд.
     МАРЛО. Нет.
     РОЗАЛИНДА. Я должна!
     МАРЛО. Слишком опасно.
     ПОЛИ. Он прав, принцесса. Троих вполне достаточно.
     РОЗАЛИНДА смиряется.
     РОЗАЛИНДА.  Дом  в Венеции! Если он заперт,  спроси лодочника  по имени
Гвидо.  У  него ключи.  И поселись в  комнате  с  розовыми  занавесками. Сам
поймешь, почему, когда посмотришь в окно.
     СТОУН (тихо к МАРЛО). Я не могу отпустить тебя.
     МАРЛО.  Ты меня уже отпустил. Неужели не чувствуешь? "И сказал  Господь
киту и он изверг Иону на сушу".
     СТОУН  уходит. На секунду останавливается,  чтобы  коснуться рукой лица
Розалинды.
     З а т е м н е н и е
     СЦЕНА 5
     Комната  в  Дептфорде...  Эта  та  же  самая комната,  что возникала  в
видениях МАРЛО, но теперь она абсолютно реальна и даже обыденна.
     МАРЛО лицом к зрителям. ПОЛИ, СКЕРС и ФРАЙЗЕР стоят спинами к Марло.
     МАРЛО. Комната на  втором этаже. С видом на Темзу. Набережная Дептфорд.
Те  же стены.  Тот же свет. Те  же фигуры. Но  где биение новой жизни? Здесь
отвратительно пахнет реальностью. Обычная грязная каморка. Итак. Нет  больше
прозрений. И шелудивый спаситель тоже  исчез.  Где-то  по дороге он  отстал.
Возможно,  разнюхал  тропу, ведущую прямо на небеса.  И сверкающие блохи  на
небосводе указали ему путь. Или он уплыл вниз по реке, как сделали многие из
его  рода. И рыбы  с высунутыми  языками оплакивают  его  безвременный уход.
Аминь! Как странно... Я чувствую себя свободным. Совсем свободным...
     Он и трое  мужчин поворачиваются  лицом друг к другу. На столе мешок  с
трупом. СКЕРС начинает развязывать тесемки.
     Инграм! Мы тебя не ждали.
     ФРАЙЗЕР.  Я разговаривал с  королевским  следователем  Дэнби.  Возникла
проблема.  Нам  сказали,  что  на  трупе  нет  никаких повреждений,  что  он
захлебнулся в  собственной  блевотине  и  мы  могли  вполне  выдать  его  за
утопленника. Нас обманули. Как видишь, ему ножом проткнули глаз. Смотри...
     Неохотно МАРЛО подходит ближе.
     ПОЛИ. Точно сквозь зрачок.
     ФРАЙЗЕР. Дэнби говорит, это слишком  рискованно.  Шестнадцать присяжных
могут  не  знать,  как в точности выглядел Кристофер  Марло, но  они  вполне
способны распознать ножевую рану.
     МАРЛО. И как тогда мне предстоит умереть?
     ПОЛИ. От удара ножом.
     ФРАЙЗЕР.  Этого  требует  Дэнби.  Он  установит, что смерть наступила в
результате ножевого ранения.
     К Поли и Скерсу
     Унесите.
     ПОЛИ и СКЕРС уносят мешок с трупом куда-то в соседнюю комнату.
     МАРЛО. "Зарезан неустановленным лицом"?
     ФРАЙЗЕР. На это  Дэнби  тоже  не согласен. Потому  что  тогда  придется
объявлять розыск, а он хочет, чтобы дело было закрыто как можно скорее.
     МАРЛО. Какой же выход?
     ФРАЙЗЕР. Если один из нас признается, что сделал это случайно, во время
пьяной драки, тогда все будет выглядеть достаточно убедительно. Дэнби хочет,
чтобы мы сказали, будто ты начал драку и один из нас, защищаясь, убил тебя.
     МАРЛО уже начал что-то подозревать.
     МАРЛО. И кто это будет?
     ФРАЙЗЕР. Я.
     ПОЛИ успел вернуться.
     ПОЛИ. У него ни одной судимости.
     МАРЛО. Но все равно ты сядешь в тюрьму.
     ФРАЙЗЕР. Месяца на три, не больше. Просто  чтобы выглядело, что  все по
закону. А потом помилование. Действовал в пределах самообороны.
     МАРЛО. Она гарантирует помилование?
     СКЕРС. Кит, это верное дело. Никто не  захочет, чтобы  все произошедшее
раскрылось.
     ФРАЙЗЕР. Все делается с одной единственной целью - помочь тебе покинуть
страну.
     МАРЛО бросает на него недоверчивый взгляд
     Сядь на кровать.
     МАРЛО садится.
     А вы двое сядете со мной за стол.
     ФРАЙЗЕР достает кости.
     ФРАЙЗЕР. Вот, о чем мы сговорились с Дэнби. Мы бросали кости. Ты затеял
со мной ссору по поводу того, кто должен платить  за еду и  выпивку. Страсти
накалились. Ты выхватил кинжал.
     МАРЛО с усмешкой смотрит на пустые ножны.
     МАРЛО. Я отдал свой Шекспиру.
     ПОЛИ. Возьми мой.
     ФРАЙЗЕР. Нет. Слишком широкое лезвие для такой раны.
     СКЕРС показывает свой кинжал. ФРАЙЗЕР осматривает его.
     ФРАЙЗЕР. Тоже слишком широкое.
     ПОЛИ. Похоже, ему всадили в глаз вертел. Дай ему свой.
     ФРАЙЗЕР. На лезвии мои инициалы.
     СКЕРС. Инициалы на лезвии? Отпадает!
     ФРАЙЗЕР. Не важно. Скажем, что он  выхватил  кинжал у меня из-за пояса.
Бери. И стань позади меня.
     ПОЛИ. Тысячу раз видел, как проделываются такие штуки.
     МАРЛО берет кинжал.
     ФРАЙЗЕР.  Ты  меня  ранил.  Защищаясь,  я  схватил тебя за кисть  руки,
повернул кинжал, ну и так далее.
     СКЕРС. А нам что делать?
     ФРАЙЗЕР. Рассказать, как все якобы было  и ни  на йоту не  отступить от
этой версии. Так... Где его одежда?
     ПОЛИ берет узел с одеждой Марло.
     МАРЛО. Какой корабль?
     СКЕРС. Называется "Истерлинг". Готов  отплыть  с приливом.  Мы проведем
тебя на борт, где ты спрячешься, пока судно не достигнет середины канала.
     ФРАЙЗЕР. Вы провели его по саду?
     СКЕРС. Да.
     ФРАЙЗЕР. Уверены, что кто-нибудь его видел?
     СКЕРС. Да.
     ФРАЙЗЕР. Кто?
     ПОЛИ.  Старуха Элли. Мадам Сиськи. Она его видела. Я крикнул ей в окно.
Она выглянула.  Я  назвал его  по имени, сказал "Это мастер Марло". Но он не
смотрел в ее сторону. Она подтвердит, что видела его.
     СКЕРС. Но на самом деле она видела его  на расстоянии и подтвердит, что
это его труп.
     ПОЛИ (К Скерсу). Пойдем переоденем его.
     Выходят в соседнюю комнату.
     МАРЛО. Хотя вся это спланировано тобой, чтобы  помочь мне  бежать, если
взглянуть на план более  внимательно, он  вполне годится  и для  того, чтобы
меня убить. Первый  следователь  королевства согласен удостоверить в течение
следующих нескольких дней,  что некто был зарезан в драке, причем убийца, то
есть  ты, действовал в пределах самообороны. При этом не важно,  что за труп
будет  лежать у  него на столе. Дэнби меня ни разу  в глаза не видел. Детали
тоже подобраны удачно. Моя репутация драчуна и забияки всем известна.
     МАРЛО быстро заходит за спину Фрайзеру и приставляет нож к его горлу.
     Ник! Робин! Сюда, чтобы я мог вас видеть!
     СКЕРС и ПОЛИ входят с обнаженными кинжалами.
     Я вам не Том Кид!
     ФРАЙЗЕР делает знак глазами: ПОЛИ и СКЕРС бросают кинжалы.
     Как  же он на самом деле умер, наш несчастный поляк? Чье лицо  он видел
перед смертью?  Повторяю:  я вам не Том  Кид. Он пишет сердцем, а я головой.
Ник, ты и я кое-чем обязаны друг другу, верно?
     СКЕРС. Конечно, Кит.
     МАРЛО. Все это подстроено, чтобы убить меня?
     СКЕРС. Нет. А если так, то это для меня новость.
     МАРЛО. Поклянись Богом.
     СКЕРС. Ты же в Бога не веришь.
     МАРЛО. Зато ты веришь.
     СКЕРС. Тогда клянусь Всемогущим Богом...
     МАРЛО. Что вы не собирались убить меня...
     СКЕРС. Что мы не собирались убить тебя.
     МАРЛО. Не двигаться! Запомни, Инграм, когда мне грозит опасность, я сам
становлюсь опасным. Я уже больше не Фертокрист.
     ПОЛИ. Кит, отпусти его. Тебе пора на корабль. Мы останемся здесь.
     МАРЛО. Вам не удастся полностью уничтожить меня.
     Думает о Стоуне.
     И ему тоже...
     ПОЛИ. Ты о ком?
     МАРЛО. Тот человек, которого Инграм привел в Скэдберри.
     ФРАЙЗЕР. Я прежде никогда его не встречал.
     МАРЛО. Не двигаться!  Мой милый  Уильям.  Можешь развлекаться  со своим
зеркалом  и  развлекать  честной народ. Но  тебе никогда не написать  пьесу,
которую  я  задумал.  Дайте мне  театр.  Всего  на один  вечер. И  все будет
сказано. Никаких шифров, никаких условных знаков! Это их игры! Все напрямую!
Мы откроем Школу дня. Они украли наш свет, назвали его Божьим... Ну  что  ж.
Мы вернем его себе и назовем Истиной...
     Щекочет ножом горло Фрайзера.
     И ты, Инграм,  думал, что можешь уничтожить все это?  Думал, я не знаю.
Он  действительно  так думал. Но разве  может такая крыса, как  ты, погасить
солнце?
     ФРАЙЗЕР изворачивается и хватает МАРЛО за кисть.
     ФРАЙЗЕР. Держите его!
     ПОЛИ  и СКЕРС явно  не  имеют  намерения убить Марло,  но  невольно они
хватают его.
     ФРАЙЗЕР в холодной ярости направляет лезвие в сторону Марло.
     МАРЛО. Только не в сердце! В голову!
     ФРАЙЗЕР вонзает нож в правый глаз МАРЛО. Несколько секунд МАРЛО смотрит
на кровь, струящуюся сквозь его пальцы.
     Вытащите! Вытащите нож!
     ПОЛИ. Все, вытащили. Вытри кровь.
     СКЕРС берет тряпку. ФРАЙЗЕР завороженно смотрит на нож. МАРЛО умирает.
     СКЕРС (К Фрайзеру). Будь ты проклят!
     З а т е м н е н и е.
     СЦЕНА 6.
     Сцена  почти  пуста. Теперь  она  обозначает кладбище  Святого Николы в
Дептфорде.
     Прежде,  чем сцена наполнится светом, мы слышим голос СТОУНА, читающего
заключение следователя.
     ГОЛОС  СТОУНА:  Один Инграм Фрайзер  из  Лондона и названный  Кристофер
Марло, а также один Николас  Скерс и Роберт Поли, тридцатого дня месяца мая,
будучи в  Дептфорде  незадолго до полудня того дня, находились в  комнате  в
доме, принадлежавшем одной Элеоноре Булл, вдове...
     Сцена наполняется светом. Мы видим СТОУНА и РОЗАЛИНДУ.
     Случилось так,  что названный Кристофер Марло набросился  на названного
Инграма  Фрайзера и ножом нанес  названному Инграму  Фрайзеру  два пореза на
голове длинной в два дюйма и глубиной в четверть дюйма. После чего названный
Инграм Фрайзер,  действуя в пределах  самообороны, тем же ножом стоимостью в
двенадцать  пенсов нанес  названному  Кристоферу  Марло  смертельную  рану в
правый  глаз глубиной два  дюйма и шириной в  один  дюйм,  в результате чего
названный Кристофер Марло скончался на месте.
     РОЗАЛИНДА. Он там, в Венеции. В моем доме.  Может, как раз  сейчас он в
моей комнате, смотрит из окна на воду.
     СТОУН показывает на могилу.
     СТОУН. По всем признакам это его могила. Свежевыкопанная и безымянная.
     РОЗАЛИНДА. Но там лежит не он.
     СТОУН. Я умоляю тебя ради моей любви к тебе: хотя бы допусти мысль, что
это могло случиться.
     РОЗАЛИНДА. Я увижу его в Венеции. Вот, что случится.
     СТОУН.  Пройдет какое-то время, прежде чем мы  узнаем, добрался он туда
или нет.
     РОЗАЛИНДА. Ты хочешь, чтобы я поверила, что он мертв, потому что ты сам
хочешь в это верить.
     СТОУН. Нет.
     РОЗАЛИНДА. Он никого не боялся. Никого, кроме  тебя... Но теперь у него
своя комната, и под окном плещется вода. Теперь тебе не добраться до него.
     СТОУН. Не говори так, будто я враг ему... Или тебе. Я  любил  его.  И я
люблю тебя.
     РОЗАЛИНДА. Слова писателя, произнесенные актером. Я еду к нему.
     СТОУН. Что может он дать тебе?
     РОЗАЛИНДА. Он и  я связаны неразрывно. Ты этого так и не  понял, да? Он
был  рожден  на  самом  дне,  но смог подняться  на  вершину.  Пастушок стал
Тамерланом. Он воспитал меня. Он  обещал мне роль Зенократы. Вместе с ним  я
поднялась на вершину и увидела мир. Но на самом деле  я видела только его. И
когда он разрубил цепи, сковывавшие меня здесь...
     Показывает на голову. 
     ...он  навсегда привязал  меня к себе. Все, кого он  любил, становились
его врагами. Кроме одной. И она никогда не предаст его.
     РОЗАЛИНДА уходит. СТОУН смотрит ей вслед.
     Появляется офицер охраны,  в доспехах  и при оружии.  С подозрением  он
разглядывает Стоуна.
     ОФИЦЕР. Добрый день, сэр. Я офицер охраны, сэр.
     СТОУН. Добрый день. Кого вы охраняете? Мертвых?
     ОФИЦЕР. И живых, сэр. Вы ищете какую-то могилу?
     СТОУН заставляет себя успокоиться.
     СТОУН. Да нет. Просто проходил мимо.
     ОФИЦЕР.  Бывает  не  разберешь,  кто где похоронен. Особенно, когда нет
надгробия.
     СТОУН понимает, что этот человек оказался здесь не случайно.
     СТОУН. Что правда, то правда.
     ОФИЦЕР. Его преподобию  будет приятно  узнать, что  кто-то интересуется
безымянными могилами. Полагаю, он даже помолится за такого человека. Так как
прикажете доложить о вас? Кто наведывался?
     СТОУН. Джентельмен...
     Сконфуженный ОФИЦЕР уходит. СТОУН молча смотрит на могилу.
     З А Т Е М Н Е Н И Е








     "Клуб-96" - Москва, (095) 261-8418

     Сергей ВОЛЫНЕЦ - тел.в Москве - 412-2602
     1  (NB: шотландский акцент можно попробовать передать  усилением  звука
"р" и произнесением "Джеймс" как "Джаймс"
     2 (Гнусность! Им больше делать нечего!
     3 (Однако вернемся к нашим делам.
     4- Ты знаешь
     5- Чудесно
     6- Изображает из себя невинность
     7- Зачем ты мучаешь меня?
     8- Заставь его уехать!
     9- Ах бедняжка! Руки прочь от этой девушки!
     10- Но я люблю его!
     11 (Это невозможно!
     12- Может, кто-то из зрителей согласится помочь мне?
     13- Может быть, вы, прекрасная синьора?
     14- Еще  лучше, если кто-нибудь  из  вас  убьет себя  и  таким  образом
покажет мне, как это делается!
     15- Посмотрим, посмотрим. Тут и веревку-то прицепить не к чему.
     16- Никто не поможет? Ну что ж. Тогда я помру от смеха.
     17- От  имени всех нас благодарим и приветствуем любезную публику. А за
сим прощайте!
     18- Кто здесь?
     19- Извини! Извини!
     20- Я хочу спать].

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт: