закрыв глаза. Валька испугался - не стало ли ей плохо. Он склонился над
ней и позвал.
Тут магнитофон завел другую песню. Верочка открыла глаза. Глядя в
Валькино лицо, она слабо улыбнулась и, не освобождаясь от нечаянного
полуобъятия, выгнулась, чтобы приникнуть к Вальке потеснее.
Песня длилась, Валька обнимал Верочку, и вдруг обнаружил, что его
пальцы уже вплелись в ее пальцы. Их взгляды опять встретились, Вальке
стало бездумно-хорошо, он решил - будь что будет. И сразу же понял, что
ему сегодня позволено все...
Диван был потрясающе узок. Если один человек лежал на спине, другой
мог жаться рядом лишь на боку. Валька раскинулся, глядя в потолок, а
Верочка сбоку молча глядела ему в лицо. Музыка давно кончилась.
Оба молчали. Валька представления не имел, что теперь следует
сказать, и только норовил, чтобы Верочке не попалась на глаза правая рука
с обручальным кольцом - ей это, наверно, было бы неприятно.
Верочка провела тонким пальцем по его щеке, по губам, по краю ямочки
на подбородке, потом улыбнулась - так улыбаются, осознав роковую, но
неизбежную ошибку.
Валька взял с тарелки последний натюрморт и съел.
- Сварить еще кофе? - отрешенно спросила Верочка, выкладывая у него
на лбу прядь светлорусых волос. - Или чаю?
- Лучше чаю, - подумав, решил Валька. - И еще я бы умылся... можно?
- Конечно, можно... - Верочка понемногу возвращалась к
действительности. - Пока я заварю чай, ты примешь душ. Пошли, я дам тебе
полотенце и вообще все, что надо.
За дверью девичьей висел халатик. Она накинула его и повела Вальку в
ванную. Пока он там располагался, она поставила на плиту чайник и вошла к
нему. Он уже стоял мокрый.
- Вер, ты чего? - Вальке вдруг стало неловко. Он уже начал отходить
после неожиданных сегодняшних страстей, уже начал настраиваться на
домашний лад.
- Помогу тебе, - Верочка словно не замечала его смущения. - Я знаешь
что - я тебе голову помою.
- Это еще зачем? - ошарашенно спросил Валька.
- Совсем ты у меня глупый, - каким-то не своим, сделанным голосом
сказала Верочка. - Волосы сразу схватывают любой запах и долго держат его.
А если ты унесешь домой запах моих духов? А, миленький?
- А запах шампуня? - сердито спросил Валька, понимая, что Татьяну
чужие духи не обрадуют.
- Запах шампуня устроен так, что он через полчаса выветривается. Пока
доедешь домой, его уже не будет, - успокоила Верочка, и в руке у нее сразу
оказалась банка с импортной наклейкой. Не успел Валька усомниться и
воспротивиться, как Верочка ловко нагнула его и выплеснула с полбанки на
его мокрую голову. Отступать было некуда.
- Это очень хороший шампунь, лечебный, укрепляет волосы, - объясняла
Верочка, втирая пену в Валькину шевелюру. - Вы, мужчины, сперва лысеете, а
потом над волосами дрожать начинаете. Валь, ну, не смывай сразу, подержи
хоть десять минут, это же полезно!
Десять минут роли уже не играли.
Пока пили чай и продолжали разговор об искусстве, волосы подсохли.
Верочка отпустила Вальку не раньше, чем он пообещал в субботу приехать к
Изабо. А о том, что можно бы им и встретиться вдвоем до субботы, даже не
намекнула.
Разумеется, они провели вместе не час и не два. По дороге домой
Валька придумал связную версию - как ходил к Мишке Косаренку за пластиком,
чтобы вырезать трафаретные буквы, как пластик в сарае оказался, как Мишка
заставил его ждать. Тем более, что Валька прихватил полную сумку этих
пластиковых листов на заводе - хотел вырезать буквы дома.
Версия сошла безукоризненно. Мишку домашние знали. Вальку покормили
ужином - настоящим, без натюрмортов, - подержали перед телевизором и
отпустили спать около одиннадцати.
Утром же его ждал диковинный сюрприз.
Привычно перебравшись через его бок, Татьяна не поспешила в ванную, а
осталась сидеть на краю постели. Потом она растормошила Вальку.
Он сел, протер глаза кулаками, и голова его оказалась в солнечном
луче из окна.
- Точно! А я думала - мерещится! Валь, чего это с тобой? Выгореть
успел, что ли? - изумлялась Татьяна, вглядываясь в странно посветлевшие
волосы мужа. - Вроде не время, еще и солнца толком не было. Что у тебя с
волосами?
Валька сперва обмер, потом сорвался с постели и подскочил к
настольному Татьяниному зеркалу. Действительно, волосы прямо золотились.
Наверно, Верочка сгоряча схватила не ту банку с шампунем.
- Да это... этот Мишка, будь он неладен!.. - начал Валька клеить
вранье. - Мы же с Мишкой вчера за пластиком лазили, пластик у него в сарае
лежал, в чемодане. Пришли, а все ржут - у нас головы в паутине и в пылище,
рожи - как у трубочистов, руки черные. Вот, залезли вдвоем в душ,
быстренько ополоснулись, я башку постирал. Это мы, наверно, шампунь его
жены сдуру схватили. Они же все там импортные, черт их разберет!
Татьяна расхохоталась.
- Ты смотри мне! - сквозь смех выкрикнула она. - Ты это... в
следующий раз... рыжий шампунь не схвати! Или рубиновый! А то еще красное
дерево есть!..
- При чем тут красное дерево? - не понял Валька.
- Ну, шампунь так называется, оттенок то есть!..
- Развеселилась! - проворчал он, стараясь, чтобы вышло покомичнее. -
Мужа оболванили, а она веселится!
Но Татьяна еще пуще захохотала, повалилась на постель и ее голые ноги
взлетели в воздух.
Валька совершенно естественно сделал два шага к постели и обмер.
Поскольку понял, почему Верочка заставила его продержать столько времени
на голове шампунную пену.
И эта мысль совершенно его не обрадовала.
Все поведение Верочки было странным, начиная с обморока. И
подозрительные нежности с Изабо. И вчерашнее торчание у проходной. И
голосок наивной детки... и события в мейдхенциммер... и вот, наконец, это.
Полный комплект! А загадочная болезнь, несовместимая с учебой в
университете? Все одно к одному...
- Ну, будет, будет... - остывшим голосом сказал Татьяне Валька. - Раз
уж встали, идем завтракать. Пусть родители порадуются на мое уродство.
Только что же вы все вчера молчали?
- При электрическом свете не сообразили, - и Татьяна, совсем не этих
слов ожидавшая, поспешно вылезла из постели, одернула ночнушку и накинула
халат.
Валька влез в тренировочные штаны и побрел вслед за ней на кухню.
Наступила суббота.
Просомневавшись с полнедели, Валька все же поехал в мастерскую.
Когда он подходил к дыре в заборе, из-за угла своего особнячка вышел
Карлсон.
- Явился все-таки, - хмуро сказал он.
- Явился вот.
Оба помолчали.
- Медом тебе, что ли, тут намазано?
- Меня нашла Верочка, - честно ответил Валька. - Очень просила
приехать. Отказать я не мог.
- И как же это она тебя нашла?
- Пришла к проходной и встретила.
Вальке стало весело - он осознал силу сумасбродной правды.
Действительно - пришла, встретила и позвала, не дурак же Карлсон, чтобы
подозревать тут вранье.
- Мог же я сообразить, что она обязательно выкинет что-нибудь в этом
духе, - проворчал Карлсон. - Заходи ко мне. Гронская за хлебом пошла.
Заработалась - хлеб, и тот кончился.
Они вошли в дом. Он был практически построен, оставалось довести до
ума крышу, наладить воду и газ. В комнатах первого этажа уже были
застеклены окна, стояли табуретки и раскладушка.
- Уже пробовал ночевать. Ничего, не мерзну, - сообщил Карлсон.
- Вы действительно построили этот дом на пари?
- Изабо проболталась? Ну, не совсем чтобы. Интересно стало - раньше
мужик мог сам дом срубить, и никого это не удивляло. А теперь нельзя, что
ли, вот так взять и построить себе дом? Время у меня теперь, как
комиссовался, есть, навалом! Деньги поднакопились. Как кончил алименты
выплачивать, так вообще не знаю, куда их девать. Вот, рассердился и
построил. Чего и тебе желаю.
- И все - сам?
- Кое-где мастеров нанимал. Но баня - мое детище, плоть от плоти
моей. Я в нее столько души вложил, что уже за родную считаю.
- Не знаете, когда придет Верочка? - живо спросил Валька, чтобы сбить
Карлсона с банной темы.
- А Бог ее душу ведает. Она у нас с фантазиями. Может и ночью
прискакать, пешком из центра. Послушай, если ты сюда ради нее примчался,
то сперва головой подумай... да.
- Насколько мне известно, она не замужем, - отрубил Валька.
- И не выйдет, - усмехнулся Карлсон. - Потому что малость с приветом.
Да ты садись, покурим. Потому-то с ней Изабо и нянчится, что - Богом
обиженная.
- Верочка? - Вальке стало не по себе, Карлсон подтвердил его
собственную нехорошую догадку.
- А то кто же! Изабо пока в своем уме. Вот что, друг пернатый,
давай-ка я тебе объясню наконец ситуевину, чтобы ты и на меня зла не
держал, и чего-нибудь тут по простоте не натворил.
Карлсон выставил на пустую табуретку бутылку "Киндзмараули" и два
стакана.
- Ну, значит, так, - начал он, отхлебнув и проследив, чтобы Валька
тоже отхлебнул. - Помнишь, как они тут втроем носились с такой тоненькой
книжонкой?
- Которую из типографии привезли?
- Это книжка поэта Чеслава Михайловского. Слыхал про такого?
- Не-а...
- Его песни в записях по городу бродят. Их теперь все слушают, и я
тоже. Такой высокий голос, первое впечатление - коту хвост прищемили.
Песенки такие, не от мира сего... Ну, сообразил? "Чудесно видеть тишину,
обняв сосну"?..
- Так это Михайловский! - обрадовался Валька. - Конечно, слышал!
"Истерику", "Императорскую гвардию"!.. Классные песни!
И сразу же у него возник в голове маршевый ритм "Гвардии", с
отчаянными и резкими, не очень понятными, но красивыми словами - па-рам,
па-рам, па-рам, пам-пам, капрал сказал: кто раз узнал дурман один, тот
вечный раб его среди саванн и льдин, дурманы вместе не сведешь, хоть рой
апрош, когда попробуешь, тогда с ума сойдешь!..
- Ну так вот, здесь его называют Чесс, Чеська.
Карлсон немного помолчал.
- Вообще-то их было пятеро, - сказал он. - Изабо их так и прозвала -
Первый, Второй и так далее. Первый был Чесс. Второй - дай Бог памяти...
тоже молодое дарование, но у того хоть голова на плечах имеется, работал в
одном издательстве, теперь возглавил другое, зарабатывает неплохо. Третий
давно еще за границу умотал. Четвертый - не поверишь, ушел работать в
цирк! Тоже где-то пропадает. Пятый - Широков, он самый старший. Ну,
сосчитала их Изабо по степени убывания таланта. Чесс, видимо, был самый из
них гениальный. Второй - рангом пониже. А Пятый - ну, сам видишь, какой
творец... Собственно, как они здесь оказались? Чесс влюбился в Изабо, стал
ездить и их притащил. А Верочка была влюблена в Чесса.
- А Изабо? - поймав себя на ревности, спросил Валька.
- Кто ее разберет. Конечно, можно понять, почему она его так гоняла -
пятнадцать лет разницы. Пожалела свои нервы. Когда взрослая женщина
связывается с мальчишкой, расхлебывать кашу приходится женщине. Вот она и
послала его поискать ветра в поле... Все это было лет пять назад.
- Ясно, - сказал Валька, еще не понимая, зачем Карлсон ему все это
рассказывает.
- У Михайловского, кроме Изабо, были еще неприятности - с одной
власть имущей организацией. Там его стихи не понравились, а еще роман
дурацкий - он его до конца не дописал, но давал читать всем желающим. С
работой у этого Чесса тоже были недоразумения. Поднакопилось всего. В одну
прекрасную ночь Чесс выпрыгнул в окошко. Этаж был пятый, не то шестой.
Тогда Верочка и угодила в больницу. Вышла малость не в себе. Ты заметь,
как у нее иногда глазки бегают.
Валька задумался, вспоминая.
