шницель с компотом.
Строгий график в столовой соблюдали неспроста. Одна стенка кормежного
комплекса выходила на улицу. Там проковыряли дверь, разгородили столовую
эфемерной стенкой и устроили кафе. Это был хоть какой, а навар для кассы
прогорающего завода. Оставалось только навести порядок и торжественно
открыть кафе. Для такой благородной цели начальство пошло на кое-какие
издержки.
Архитектор зачем-то придумал в стенке столовского зала большую нишу.
Она пустовала по меньшей мере пять лет. И вот вокруг нее засуетились люди.
Они стали резво двигать стремянку, сверлить в стене дырки, что-то волокли
с тачки на придвинутые к нише столы - увесистое и завернутое в мешковину.
Валька узнал спину бывшего парторга Дениса Григорьевича, профиль директора
столовки, знакомых ребят и среди них - Димку, который, видно, по привычке
ждал его здесь до последнего мгновения и вот дождался - запрягли!
Валька со своим подносом спрятался за колонну, чтобы, обедая, еще и
наблюдать за вывешиванием интерьера.
Тут народ перед нишей на секунду рассеялся и Валька увидел
единственную в компании женщину.
Она была одного роста с мужчинами, в брюках, стриженая, и
неудивительно, что сперва как-то затерялась в общей сутолоке. Но,
разглядев ее, Валька чуть не охнул, потому что такие женщины не каждый
день встречаются.
Она была в облегающем свитере, довольно широкоплечая, длинноногая, с
тонкой талией, а под свитером и брюками, чувствовалось, налитая и крепкая,
вроде мощных красавиц у старых мастеров. Но ей было еще далеко до той
грани, за которой сила утрачивает грацию.
Пока Валька раздирал двумя вилками остывший шницель, на столе
размотали мешковину и достали металлические штуковины. Их стали
прилаживать в нише на разной высоте, причем галдели так, что голос
женщины, командовавшей мужиками, совсем потерялся.
И тут Вальку обнаружил Димка Русаков.
- Ага! Вот ты где! - естественно, заорал Димка. - Денис Григорьич,
тут еще одна лошадиная сила имеется!
Все уставились на колонну, за которой сидел Валька, хотя
просматривался разве что его локоть. Женщина же, отойдя в сторону, увидела
его в лицо.
Несколько секунд она смотрела на него, не отводя глаз, с пугающей
внимательностью, хотя ничего этакого в Вальке не было, капуста на голове
не росла и одевался он не у Диора.
Увидев, что и он на нее смотрит таким же неподвижным взглядом,
женщина сделала гримаску, будто стряхнула с лица все лишнее и оставила
зачем-то скучающее неудовольствие. Сделав три шага, она оказалась прямо в
нище и опять принялась командовать, расставляя мужчин с железяками в руках
одной ей ведомым порядком.
- Русаков, Валя, давайте-ка сюда! - приказал бывший парторг. - Тут
как раз две пары рук нужны.
Валька слушался разжалованного парторга не по привычке. Тот до сих
пор был как бы его непосредственным начальством, давал иногда
необременительную работенку, вроде плаката по технике безопасности, и,
очевидно, дорожил Валькой как одним из двух своих последних подчиненных.
Кем теперь был оформлен парторг, Валька не знал, но раз уж его не
увольняли, соблюдал почтение - как, кстати, и многие на заводе.
Валька отнес поднос с посудой на транспортер и подошел к нише.
Тут оказалось, что женщина уже не очень-то молода, лет на десять
старше, чем сперва показалось Вальке. Волосы у нее были жгуче-черные,
короткие и прямые, подстриженные так, чтобы густая челка доставала до
бровей, лицо - резкое, сухое, с прямым, малость крупноватым носом, но
глаза при всем при том - светлые. Теперь Валька дал ей все сорок, отметив
при этом, что его Татьяне бы такую роскошную фигуру... Татьяну-то после
родов здорово развезло, а диета при ее сидячей работе прока не приносила.
Валька взялся за хвост бронзовой рыбины, ирреального гибрида щуки и
угря, вместе с Димкой вознес эту рыбину на вытянутых руках туда, куда было
велено, а женщина молча на нее уставилась.
- Изабелла Альбертовна, - почтительно обратился парторг, - такой
вариант вас устраивает?
- Надо посмотреть еще издали, - сказала она, и они пошли в другой
конец зала.
- Это кто такая? - спросил Валька у Русакова.
- Скульпторша, - объяснил Димка. - Изабелла Гронская. Слыхал про
такую?
- Ага, она не то заслуженная, не то народная. Только я не знал, что
она еще и рыб лепит. Я думал, только людей.
- Лепит, лепит! - развеселился Димка. - Ты посмотри, чего она тут
наваляла!
Бронзовая компания, розданная энтузиастам, состояла из двух
фантастических рыбин, не менее фантастического краба, овечьей головы,
плоского кувшина и блюда с экзотическими фруктами. Все это, укрепленное в
нише на штырях, должно было символизировать богатство здешнего меню.
Скульпторша заботилась о художественных эффектах. Она требовала
сдвигов на неуловимые доли миллиметра. Валька и Димка покорно перемещали
свой ихтиологический гибрид.
Когда Гронская, поправляя рыбий хвост, встала на цыпочки возле Вальки
и задела его грудью, он понял страшную вещь. Эта немолодая женщина ему
нравилась, и нравилась именно тем, что в любой другой могло бы и
оттолкнуть, - своей уверенной силой.
Мысленно Валька засуетился, ища возможность как-то с ней встретиться
за пределами столовки. Кроме всего прочего, знакомство могло оказаться
очень даже полезным. Она принадлежала к тому кругу людей искусства, в
который заводскому оформителю-самоучке хода не было. И следовало сейчас
сказать ей что-нибудь такое, чтобы она сразу поняла - он тоже не лыком
шит, на выставках бывает, и этим вот, которых выдернули из цеха на
полчасика - интерьер приколачивать, не чета...
- Учись, Валентин, - вдруг бодро адресовался к нему Денис
Григорьевич. - Вот как мастера работают. Семь раз примерь - один раз
отрежь. Не то, что некоторые - тяп-ляп, как на бумагу шлепнулось, так и
ладно будет, и твердый знак с мягким путают.
Парторг подал Вальку Гронской, как на блюдечке, это он умел.
- Ну, что же вы человека конфузите, - разумеется, вступилась она. - Я
тоже их путаю и ничего, жива.
- Вам можно. Вы их аршинными буквами на транспаранте не пишете, над
вами весь завод потешаться не будет.
- Вы художник-оформитель? - обратилась скульпторша к Вальке.
- Он самый...
- Учитесь где-нибудь?
- Два раза на вступительных в академию провалился! - сердито
отрапортовал Валька. - И больше туда не собираюсь!
- А напрасно, - гнул свою линию Денис Григорьевич. - В тебе
определенно что-то есть.
- В его работах, вы хотите сказать? - поправила Гронская.
- Валентин, ты бы сбегал, принес, показал! - мгновенно среагировал
хитрый парторг. - Пусть тебе умный человек скажет. А то корпишь-корпишь,
как рак-отшельник, а потом в академию проваливаешься.
- Это будет очень интересно, - нейтральным тоном заметила
скульпторша, - но давайте сперва добьем композицию. А то у меня в четыре
комиссия, и это заседание я не могу пропустить.
Валька почувствовал себя, как отодвинутая мебель.
Он выключился из общего разговора и был очень доволен, когда рыбину
стали приколачивать к стенке, а его отпустили.
Размышляя о том, что нечего неудачникам соваться к заслуженным и
народным, Валька побрел к выходу. Гронская чуть раньше опять отправилась в
дальний угол зала, чтобы бросить окончательный взгляд на композицию, и
оказалась возле кассы одновременно с Валькой.
- Предлагаю такой вариант, - негромко сказала она. - Моя мастерская
возле озера. До конца недели я буду там безвылазно, работы накопилось.
Привозите свои вещи. Может быть, я смогу вам чем-то помочь.
- А это где? - ошарашенно спросил Валька.
Скульпторша дала адрес. Валька шепотом повторил его.
Весь этот разговор произошел очень быстро и для посторонних
незаметно. Они могли понять это так, что Гронская вглядывается в свою
бронзу и небрежно спрашивает у Вальки, как впечатление.
А потом она, не прощаясь, направилась обратно к нише.
Валька же двинулся к выходу и налетел на Маринку с кассиршей
Крутиковой.
- Ну, ты даешь! - шепотом восхитилась Маринка. - Тут все перед ней на
пузе ползают, а она его на дачу зовет!
- Тоже нашла сокровище... - брюзгливо заметила Крутикова. - Гений
непризнанный, художник от слова "худо".
Удаляясь быстрым шагом от развеселившихся женщин, Валька услышал за
спиной и вовсе пренебрежительное:
- Ни кожи, ни рожи!..
Конечно, странно было, что - сама Гронская, и вдруг - оформитель
Валька, который действительно "ни кожи, ни рожи". Валька понимал, что с
ее-то внешностью и в шестьдесят можно замуж выскочить. И наверняка вокруг
нее вертелись стаями непризнанные гении, наверняка они ей до полусмерти
надоели.
Так в чем же дело?
Этот вопрос не давал Вальке покоя до субботы.
Дома к его сборам отнеслись с добродушной иронией. В субботу с утра
Татьяна повытаскивала из антресолей все его ранние работы, запакованные в
коробки из-под конфет. Он перебрал их и вздохнул - стыд и срам, старшая
группа детсада... Вот разве что любимые геометрические композиции с шарами
и призмами, да и то - какой в них внутренний смысл? А новых было две, и
обе - позавчерашние.
Все это время Валька мурлыкал про себя ту утреннюю песню. Под
впечатлением он вытащил из-за стекла охапку художественных альбомов, над
которыми теща дрожала, потому что - живые деньги, и выяснил, как на самом
деле выглядит гондола. Естественно, попробовал нарисовать ночной пейзаж с
водой и гондолой, но вранье получилось страшное, а главное - ничего общего
с песней. Тогда он нарисовал женщину в длинном платье за маленьким
пианино, возле вазы с букетом. Тут уж песня хоть чуточку, да зазвучала.
А когда он обошелся без пианино, когда он просто поставил эту женщину
у окна, возле стола с вазой, и положил ее руку на подоконник возле
скомканных перчаток, а тонкая прядь выбилась из узла на шею и грудь, а
вдали как-то сами собой возникли невысокие плоские холмы и река... причем
ничего в этих холмах и реке не было итальянского...
Собираясь к Гронской, Валька обнаружил, что у нарисованной женщины
одна рука короче другой, и вообще все сделано ужасно. Но поздно было
малевать что-то новое. Он запаниковал.
Татьяна, которая в таких вещах напрочь не разбиралась, в конце концов
ругнула его и отправилась с Илонкой гулять. А Валька еще полчаса сидел на
тахте и громил вдребезги свои вчерашние мечтания. Он уже видел, как
разложит перед ней на полу - знаем ваши богемные нравы, знаем! - свои
листы, как она, конечно же, забракует первый, второй и третий, а над
четвертым задумается, над пятым тоже. Потом медленно подойдет к телефону,
накрутит номер и скажет в трубку другой какой-нибудь знаменитости:
"Послушай, старик, я тут интересного парня нашла, не возьмешь ли ты его к
себе осенью на дизайнерские курсы? Способный, да..." Или что они там
говорят друг другу в подобных случаях.
Кое-что он все же отобрал. Остальное теща заставила вернуть на
антресоли и только тогда выпустила из дому.
Дорога к Гронской заняла больше часа.
Ее дом стоял в дачном поселке среди свеженьких коттеджей, хотя на вид
был довольно старый. Через дорогу как раз доделывали очередную
новостройку. На крыше особняка возился коренастый мужичок в спецовке.
Перед домом Гронской был огород. Снег уже сполз, открыв голые грядки.
За домом и справа от него был старый сад, калитка же находилась в проулке.
И Валька понял, что Гронская и ее друзья - ленивые люди. Им удобнее было
