слишком бестолково жили в последние дни... впрочем, им это было на
роду написано...
Каждый молча закопался в сено и возился там, пытаясь нагреть себе
местечко.
Намного теплей от этого не стало - ночь выдалась холодная и сырая.
И пустота в желудке тоже хорошему сну не способствовала.
- Хоть бы мисочку того рагу, что стряпают парижские консъержки! -
вдруг затосковала вслух Адель Паризьена. - Не знаю, чего они туда
кладут кроме чеснока, только вкуснее не бывает. Или густого лукового
супу вдоволь...
Вспомнив, она непроизвольно облизнулась.
- Нет, вот лучше всего - здорового гусака насадить на саблю, как
на вертел, и зажарить над угольями, - авторитетно возразил Сергей
Петрович. - Как раз каждому бы по четверти досталось. Четверть гусака
- пища сытная. Если, скажем, на кухне его жарят, так можно шкварок
запасти. А потом пустить по кругу здоровенную пуншевую чашу!
Тут в чьем-то животе заурчало. Грустно покачал головой командир
эскадрона и смолк. Но тут размечтался Мач.
- Каши бы тоже сейчас неплохо... - и он вздохнул. - Даже такой,
какую скупая хозяйка батракам ставит. А вот мать нам давала с маслом,
с творогом... И еще я бы такую коричневую, рассыпчатую, что привозят
из Видземе, тоже съел бы, она сытная. У нас она плохо растет. Только
не помню, как она там называется. Грешная?
- Гречневая, - уточнил Сергей Петрович, - и ее, голубушку, с
молоком полезно. У матушки моей в усадьбе она не переводится. А
сколько на погребу солений! Как понесут девки горшочки, как развяжут -
весь день бы за столом просидел, там тебе и огурчики, и грибочки, и
капустка, и...
- Да ну вас! - внезапно разозлился Ешка. - Нашли о чем толковать
на пустое брюхо! Каша, гуси!.. Соленья!.. Была бы мука, испек бы
блины, да масла нет!..
Посопел и добавил пасмурно:
- А бедному цыгану и вспомнить нечего...
При общем молчании Ешка полез выше по сеновалу, нашел подходящее
местечко и стал разгребать сено, улаживаясь поудобнее.
- Ладно, будет, - решительно сказал Сергей Петрович. - Голод
солдату лучшее лекарство. Так Александр Васильич учил. Другого-то все
равно нет.
Рядом с Мачатынем откуда-то возник Инцис и положил у его колен
придушенную мышь.
- Охотник, - усмехнулась Адель.
- Ешь сам, - грустно сказал коту Мач. - Все равно нам на четверых
не хватит.
И стало ему себя безмерно жалко.
- Кто спит, тот обедает, - вспомнила кстати французское присловье
Паризьена, глядя, как Ешка закапывается в сено.
- Кто спит, тот не грешит, - отвечал Мач пословицей латышской.
- Кто не грешит, тот обедает, - свел вместе обе пословицы гусар. -
Чем же это мы, други, сегодня так согрешили?
Эскадрон призадумался и наверняка нашел бы причину сегодняшних
бедствий, но вдруг наверху завозился, а потом и завопил Ешка.
- Покойник! Скорее сюда, покойник здесь!
- Этого еще нехватало! - зарычала Адель.
- Ну и пусть его, эка невидаль... - отозвался Сергей Петрович,
слишком уставший, чтобы таскать по сеновалу покойничков. - Мешает он
тебе, что ли? С нежностями пристает? Так отползи... Утром разберемся.
- Говорят, от голода призраков видят, - поддел Мач.
- Совсем еще теплый покойник, - опамятовавшись, уже потише добавил
Ешка. - Может, и не мертвый еще покойник...
Сергей Петрович и Мач переглянулись, разом выбрались из-под сена и
шустро поползли наверх. Адель, подобрав юбку и прихватив свечу,
полезла по уступам следом. И в неверном свете этой свечки эскадрон
выкопал из сена даже не одного, а целых двух покойничков.
Лежали они почему-то, свернувшись клубочком, и одеты были как-то
чересчур тепло даже для осеннего времени - в полушубки и меховые
шапки.
- По-моему, они просто мертвецки пьяны и отсыпаются подальше от
своих хозяек, - брезгливо сказала Адель. - Я бы их сейчас с
удовольствием в пруду искупала. Ведь явятся сутки спустя домой и будут
врать, как их пруссаки повязали и как они доблестно удирали!
- Нет, спиртным не пахнет. Это я тебе точно говорю, гусар спиртное
за версту чует, - с такими словами Сергей Петрович склонился над одним
из покойничков и прислушался.
- Сопит! Здоров спать! Разбудить, что ли?
Мачатынь же вдруг отполз в сторонку и сел, понурившись, под самой
крышей.
Сколько Адель, гусар и Ешка ни трясли обоих покойничков - проку не
было.
- Что за чертовщина! - возмутилась Адель. - Хоть из пушки стреляй!
А Ешка, заметив, что четверть эскадрона как-то странно дуется в
углу, показал Сергею Петровичу пальцем на Мача.
- Ты чего это устранился? - удивленно спросил гусар. - Постой! Да
ты их знаешь, что ли?
- Незачем из пушки стрелять, - хмуро откликнулся Мач. - Их теперь
до весны не разбудишь.
- Ну так кто же это? - поинтересовалась Адель, не обратив внимания
на весну.
- Братцы мои. Мои умные братцы. Каспар и Петерис.
Некоторое время эскадрон потрясенно молчал.
- А чего же это твои братцы так основательно заснули? -
полюбопытствовал Ешка. - Спят, как у доброго Боженьки за пазухой! В
самом деле до весны спать собрались?
- А я тебе о чем толкую? Ужиной травы нажрались, вот и заснули! -
проворчал Мач. - А мать, наверно, ничего понять не может, убивается!
- О тебе она тоже убивается, - напомнила Адель.
- А-а... - протянул Ешка. - Тогда - ясно...
Но то, что сразу уразумел цыган, оставалось загадкой для Адели и
Сергея Петровича. Маркитантка хотела было сразу спросить - гусар
удержал ее и был прав. Еще через несколько минут Мач, немного
успокоившись, заговорил сам, без понуканий.
- Травка есть такая, кое-где вдоль канав растет, на лугах
встречается. Нам ее этим летом одна старушка показала. Говорит - ее
ужи на зиму едят и засыпают до весны. Ну, и человек может. Иные, она
сказала, так делают в трудные времена - переспят самое недоброе, самое
опасное, а потом и являются на готовенькое! Вроде моих братцев! Это
они пруссаков испугались - вот и полезли зимовать на сеновал!
- А не опасная травка?
- Старушка сказала - не опасная. Только когда проснешься, есть
очень хочется.
- Хорошая травка! - одобрил Сергей Петрович. - Пользительная
травка! И старушка, видно, бывалая...
- Да уж бывалая, - согласился Мач. - Всю Курляндию, говорит,
обошла, травы искала. А с виду - ведьма ведьмой, и зубы торчат.
- Уж не поесть ли и нам этой милой травки? - шутя предложил гусар.
- Все ж таки ляжем не на пустой желудок!
- Можно! - сразу согласилась Адель. - Тут замерзаешь, от голода
заснуть не можешь, весь побитый да поцарапанный, а умным людям такие
забавы ни к чему. Умный человек тем, видно, и отличается от глупого,
что в неприятности не лезет и пережидает их в тихом месте.
- И никакой тебе войны! - продолжил ее мысль Сергей Петрович. -
Просыпаешься - а врага уже прогнали, порядок навели, изволь жаловать к
завтраку!
Мач смотрел на обоих, не понимая - то ли шутки у них такие, то ли
они всерьез... Потом сорвался, съехал сидя по скользкому сену вниз и
выскочил из сарая.
- Куда он? - забеспокоился гусар. - И сабли не взял...
- Промокнет - вернется, - постановила Адель.
Мач действительно промок. Но когда вернулся - забрался наверх и
протянул эскадрону какую-то привядшую травку, мелкую и невзрачную,
вырванную прямо с корнем.
- Ишь ведь, и впотьмах нашел! - восхитился Ешка, потянул носом и
фыркнул, - не иначе, по запаху...
- Вот, это она и есть... - объявил Мач, но никто не торопился
взять в руки подозрительную травку. Гусар - и тот осмотрел ее как бы
издали.
- Ну так как же, братцы, засыпаем до весны? - предложил командир
несусветному эскадрону, и эскадрон в изумлении на него уставился.
- Оно бы неплохо... - вздохнул Ешка. - Спи, как эти двое, и
никаких тебе забот...
- Не зря твоих братцев умными считают, ох, не зря, - сообщил
Сергей Петрович Мачатыню.
- Ешьте, тут без обмана, - обнадежил Мач, - я вас потом сеном
закидаю, чтобы до весны не нашли. А к тому времени и русская армия
сюда придет.
- Она раньше придет! - обнадежил гусар. - Видел картинки, которые
из Риги привозят? Воевода Вавила Мороз-то куда раньше весны заявится и
французов выгонит!
- А ты? - спросил Ешка.
Мач призадумался.
Ему был прямой резон съесть сейчас всю ужиную траву в
окрестностях. Не получилось в этом году борьбы за свободу - и
следовало затаиться, чтобы потом, по совету старенького господина
Бротце, набраться ума-разума, побывать в чужих странах, научиться этой
самой свободе и вернуться с оружием в руках!
- Ну, поразмысли, - усмехнулся Сергей Петрович. - А мне, видно, на
роду написано дурачества делать. Отсыпаться, пока другие воюют - не по
мне это. Бери травку, Адель, ты - женщина, тебе эта проклятая война
давно уж осточертела!
Адель взяла кустик двумя пальцами, понюхала, наморщила нос.
- Я побольше твоего боев видала и ничего, жива! - строптиво
отвечала она. - И что же, прикажешь мне одной с этими умниками тут
спать? А о моей репутации ты подумал? Нет, мой маленький Серж, ты от
меня так просто не отвяжешься. Держите травку, мсье Екаб.
И передала кустик Ешке.
Тот понюхал, подумал, усмехнулся - и отбросил ее подальше.
- Ну ее! А то еще и в самом деле с голоду съем!
Трое лихих наездников дружно рассмеялись и стали заваливать мудрых
братцев Мачатыня сеном. Завалив, примяли сено поплотнее, чтобы братцы
не замерзли до весны. И стали укладываться на ночлег.
Лег и Мач, но так, что перед носом у него дразнилась пряным
запахом ужиная травка...
И соблазняла! И соблазняла!..
Он явственно видел, что зря тратит время, болтаясь с эскадроном по
окрестностям. То ли время для свободы не созрело, то ли проклятый
Бонапарт все погубил и опошлил - Мач понять не мог, но было ему горько
и обидно. Понимал он, что долг нужно выполнять, - и не видел способа
для этого. А зловредное зелье Ав ходило у него по жилам и требовало
решительных поступков.
Мач протянул руку...
Если не сейчас, то через год, черед десять лет, через сто лет! В
конце концов, травы по канавам и болотам много, на всех окрестных ужей
хватает, так что и ему хватить должно. Как только просквозит через
сонную пелену тот самый миг - Мач усилием воли проснется и ринется в
бой за свободу, чтобы погибнуть самым прекрасным в мире образом!..
И тут на щелястой стене сарая обозначился золотистый кружок.
Он сперва был, как ореол вокруг свечки. Но стал расти, шириться -
и обратился в тускло светящееся колесико, обрамленное слабыми язычками
прозрачного огня. Посреди колеса был мрак, но во мраке вырисовались
лица. Мач увидел их - сперва прилепившиеся друг к другу белесые пятна,
потом темные глаза.
Это был лысеющий мужчина лет сорока, почему-то с большой аброй в
руках, это был красивый юноша с черной палкой, немногим постарше Мача,
всем бы хорош, да только нелепо стриженый, и дед в смешной ушанке, чья
борода торчком откуда-то была знакома, и женщина, неуловимо похожая на
Паризьену, и еще два глаза возникли на рыжем пятне - умные собачьи
глаза...
- Кидай же! - услышал Мач. - Я больше не могу удерживать время!..
Кидай!
Люди там, в колесе, как бы расступились, женщина замахнулась...
И не стало на стене круга.
Мач протер глаза. Очевидно, он настолько устал, что одолевший его
сон свалился внезапно, как снег на голову.
Травка лежала рядышком и все еще соблазняла.
Мач протянул руку, зажал ее в кулаке и сказал себе, что теперь-то
она уж никуда не денется... И вот сейчас можно сунуть ее в рот и
пожевать... пожевать... даже если невкусно...
Глаза сомкнулись сами.
А часов примерно через шесть Ешка, достаточно выспавшись и снова
