мым указать этой почтенной особе более скромное место. Цензура должна
охранять военную тайну... а до всего остального цензуре дела нет" (23
февраля 1919 г.).
Вопрос об интернациональном генеральном штабе был только небольшим
эпизодом идейной борьбы, которая, удерживаясь в рамках дисциплины
действия, привела даже к образованию чего-то вроде оппозиционной фракции
внутри армии, по крайней мере, в ее верхнем слое. Школа "пролетарской
военной доктрины", к которой принадлежали или примыкали Фрунзе, Туха-
чевский, Гусев, Ворошилов и др., исходила из априорного убеждения, что
не только по своим политическим целям, но и по своей структуре, страте-
гии и тактике Красная Армия не может иметь ничего общего с национальными
армиями капиталистических стран. Новый господствующий класс должен иметь
во всех отношениях отличную военную систему. Оставалось ее только соз-
дать. В течение гражданской войны дело ограничивалось, впрочем, главным
образом принципиальными протестами против привлечения на службу "генера-
лов", т.е. бывших офицеров царской армии, и фрондой против высшего ко-
мандования, боровшегося с местными импровизациями и частыми нарушениями
дисциплины. Крайние провозвестники нового слоя пытались, во имя страте-
гических принципов "маневренности" и "наступательности", возведенных в
абсолюты, отвергать даже централизованную организацию армии, как стесни-
тельную для революционной инициативы на будущих международных полях сра-
жений. По существу это была попытка возвести партизанские методы первого
периода гражданской войны в постоянную и универсальную систему. Некото-
рые из революционных полководцев тем охотнее выступали за новую доктри-
ну, что не хотели изучать старой. Главным очагом этих настроений был Ца-
рицын (ныне Сталинград), где начали свою военную работу Буденный, Воро-
шилов, а позже Сталин.
Только после перехода на мирное положение сделана была более система-
тическая попытка возвести новаторские тенденции в законченную доктрину.
Инициатором выступил один из выдающихся командиров Гражданской войны,
покойный Фрунзе, бывший политический каторжанин, при поддержке Ворошило-
ва и, отчасти, Тухачевского. По сути своей пролетарская военная доктрина
была вполне аналогична доктрине "пролетарской культуры", полностью раз-
деляя ее схематизм и метафизичность. В немногих оставленных сторонниками
этого направления работах те или другие практические рецепты, обычно
совсем не новые, выводились дедуктивным путем из стандартной характерис-
тики пролетариата, как интернационального и наступательного класса, т.е.
из неподвижных психологических абстракций, а не из реальных условий мес-
та и времени. Марксизм, возвещавшийся в каждой строке, подменялся на са-
мом деле чистейшим идеализмом. При всей искренности этих блужданий мыс-
ли, в них нетрудно открыть зародыш быстро нараставшего самомнения бюрок-
ратии, которая хотела думать и заставлять думать других, что она во всех
областях, без особой подготовки и даже без материальных предпосылок,
способна совершать исторические чудеса.
Тогдашний руководитель военного ведомства отвечал Фрунзе в печати: "Я
тоже не сомневаюсь, что если бы страна с развитым социалистическим хо-
зяйством оказалась вынужденной вести войну с буржуазной страной, картина
стратегии социалистической страны была бы совсем иная. Но это не дает
никаких оснований для попыток высасывать сегодня из пальца "пролетарскую
стратегию"... Развивая социалистическое хозяйство, повышая культурный
уровень масс,... мы, несомненно, обогатим военное дело новыми методами".
Но для этого необходимо прилежно учиться у передовых капиталистических
стран, не пытаясь "умозрительным путем вывести из революционной природы
пролетариата новую стратегию" (11 апреля 1922 г.). Архимед обещал пере-
вернуть землю, если ему дадут точку опоры. Это было неплохо сказано. Од-
нако, если б ему предоставили необходимую точку, обнаружилось бы, что в
его распоряжении нет ни рычага, ни силы для приведения его в действие.
Победоносная революция дала новую точку опоры. Но, чтоб перевернуть зем-
лю, нужно еще строить рычаги.
"Пролетарская военная доктрина" была партией отвергнута, как и ее
старшая сестра, доктрина "пролетарской культуры". Однако, в дальнейшем
судьбы их, по крайней мере, по видимости, разошлись. Знамя "пролетарской
культуры" было поднято Сталиным - Бухариным, правда, без ощутимых ре-
зультатов, в течение семилетнего периода между провозглашением социализ-
ма в отдельной стране и упразднением всех классов (1924-1931 г.г.). Нао-
борот, "пролетарская военная доктрина" уже не знала возрождения, несмот-
ря на то, что бывшие ее сторонники встали вскоре у кормила правления.
Внешнее различие в судьбе двух столь родственных учений глубоко знамена-
тельно для эволюции советского общества. "Пролетарская культура" охваты-
вала невесомые материи, и бюрократия с тем большим великодушием предос-
тавляла эту моральную компенсацию пролетариату, чем грубее отталкивала
его от власти. Наоборот, военная доктрина захватывала за живое не только
интересы обороны, но и интересы правящего слоя. Здесь идеологическому
баловству не могло быть места. Бывшие противники привлечения в армию
"генералов" сами стали тем временем генералами; глашатаи международного
генерального штаба успокоились под сенью генерального штаба "в отдельной
стране"; на смену "войне классов" пришла доктрина "коллективной безопас-
ности"; перспектива мировой революции уступила место обоготворению ста-
тус-кво. Чтоб вызывать доверие возможных союзников и не слишком раздра-
жать противников требовалось уже не отличаться во что бы то ни стало от
капиталистических армий, а наоборот, как можно больше походить на них.
За изменениями доктрины и перекраской фасада происходили тем временем
социальные процессы исторического значения. 1935 год ознаменовался для
армии своего рода двойным государственным переворотом: в отношении мили-
ционной системы и в отношении командного состава.
Разгром милиции и восстановление офицерских чинов.
В какой мере советские вооруженные силы, к концу второго десятилетия
существования, отвечают тому типу, который написала на своем знамени
большевистская партия?
Армия пролетарской диктатуры должна, согласно программе, "иметь отк-
рыто классовый характер, т.е. формироваться исключительно из пролетариа-
та и близких ему полупролетарских слоев крестьянства. Лишь в связи с
уничтожением классов подобная классовая армия превратится во всенародную
социалистическую милицию". Отбрасывая на ближайший период всенародный
характер армии, партия отнюдь не отказывалась от милиционной системы.
Наоборот, согласно постановлению VIII съезда (март 1919 г.) "милицию мы
переносим на классовые основы и превращаем ее в советскую милицию". За-
дача военной работы определялась в постепенном создании армии "вне-ка-
зарменным, по возможности, путем, т.е. в условиях, близких к трудовой
обстановке рабочего класса". В конечном счете все части армии должны бы-
ли территориально совпадать с заводами, шахтами, селами, сельско-хо-
зяйственными коммунами и прочими органическими группировками, "с местным
командным составом, с местными запасами вооружения и всего вообще снаб-
жения". Земляческая, школьная, производственная и спортивная связь моло-
дежи должна была с избытком заменить корпоративный дух, прививаемый ка-
зармой, и привить сознательную дисциплину без помощи возвышающегося над
армией профессионального офицерства.
Наиболее отвечая природе социалистического общества, милиция требует,
однако, высокого экономического фундамента. Для казарменной армии созда-
ются искусственные условия; территориальная армия гораздо непосредствен-
нее отражает реальное состояние страны. Чем ниже культура, чем резче
различие между деревней и городом, тем несовершеннее и разнороднее мили-
ция. Недостаточность железных, шоссейных и водных путей, при отсутствии
автострад и слабости автосредств, обрекает территориальную армию в пер-
вые критические недели и месяцы войны на крайнюю медлительность. Чтоб
обеспечить прикрытие границ на время мобилизации, стратегических перево-
зок и сосредоточения, необходимо, наряду с территориальными частями,
иметь казарменные. Красная Армия строилась с самого начала, как вынуж-
денный компромисс двух систем, с перевесом казармы.
В 1924 г. тогдашний глава военного ведомства писал: "надо всегда
иметь перед глазами два обстоятельства: если самая возможность перехода
к милиции создана впервые установлением советского строя, то темп пере-
хода определяется общим состоянием культуры страны, - техники, путей со-
общения, грамотности и пр. Политические предпосылки для милиции у нас
заложены прочно, тогда как экономически-культурные - крайне отстали".
При наличии необходимых материальных условий территориальная армия не
только не уступала бы казарменной, но далеко превосходила бы ее. Советс-
кому Союзу приходится дорого платить за свою оборону, потому что он не-
достаточно богат для более дешевой милиционной армии. Удивляться нечему:
ведь именно по причине своей бедности советское общество посадило себе
на шею дорогостоящую бюрократию.
Одна и та же проблема: диспропорция между экономическим фундаментом и
общественной надстройкой, возвращается к нам с замечательной пра-
вильностью во всех без исключения областях общественной жизни. На фабри-
ке, в колхозе, в семье, в школе, в литературе или в армии основу всех
отношений образует противоречие между низким, даже с капиталистической
точки зрения, уровнем производительных сил и социалистическими, в прин-
ципе, формами собственности. Новые общественные отношения поднимают
вверх культуру. Но недостаточная культура тянет общественные формы вниз.
Советская действительность есть равнодействующая этих двух тенденций. В
армии, благодаря крайней определенности структуры, равнодействующая из-
меряется достаточно точными числами. Соотношение между казарменными и
милиционными частями может служить неплохим показателем действительного
продвижения к социализму.
Природа и история наделили советское государство открытыми границами
на расстоянии 10.000 километров одна от другой, при редком населении и
плохих дорогах. 15 октября 1924 г. старое военное руководство, доживав-
шее последние месяцы, еще раз призывало не забывать об этом: "В ближай-
шее время милиционное строительство должно по необходимости носить под-
готовительный характер. Каждый последующий шаг должен вытекать из строго
проверенного успеха предшествующих шагов". Но с 1925 г. открылась новая
эра: к власти пришли бывшие глашатаи пролетарской военной доктрины. По
существу дела территориальная армия в корне противоречива тому идеалу
"наступательности" и "маневренности", с какого начала эта школа. Но о
мировой революции начали забывать. Войны новые вожди надеялись избежать
"нейтрализовав" буржуазию. В течение ближайших лет 74% армии оказались
переведены на милиционные основы!
Пока Германия оставалась разоруженной, к тому же "дружественной",
расчеты московского Генерального штаба в отношении западной границы ис-
ходили из военных сил непосредственных соседей: Румынии, Польши, Литвы,
Латвии, Эстонии, Финляндии, при вероятной материальной поддержке более
могущественных противников, главным образом Франции: в ту далекую эпоху
(она закончилась в 1933 г.) Франция еще не считалась провиденциальным
"другом мира". Лимитрофы могли бы выставить в совокупности около 120 пе-
хотных дивизий, примерно 3.500.000 человек. Мобилизационный план Красной
Армии стремился обеспечить на западной границе армию первой очереди при-
мерно такой же численности. На Дальнем Востоке, по всем условиям военно-
го театра, дело может идти о сотнях тысяч, а не о миллионах бойцов. Каж-
