несколько десятков километров?
- Правда. Извини...
- Так вот, мы эту идею отбросили. Но ничего другого придумать не
смогли. Исследования после закрытия Терфы как-то сами собой прекратились.
Однако оказалось, что с этим не смирились сами пострадавшие. И в первую
очередь Лиман Фрос.
- Фрос?! Откуда ты знаешь?
- Из сообщения Вэла. Со мной Лиман не делился. А именно он продолжал
развивать идею биоудара. И небезуспешно. Я говорил тебе, что врачом в
экспедиции была Любава Воря, едва ли не лучший специалист
психолог-психиатр в Службе колонизации. Они на пару рассчитали параметры
этого поля и построили модель воздействия на психику. На этом этапе Фрос и
обратился к Вэлу. Андерс сам говорит, что поначалу несерьезно отнесся к
изысканиям Лимана. По той же причине, что и все: как поле проникло внутрь
Станции? И вот тут Фрос выдвинул идею, которая по нынешним представлениям
невероятна: да, Станция защищает от всех полей, кроме одного -
гравитационного. Лишь оно проникает внутрь беспрепятственно. И, если его
определенным образом промодулировать, вступает во взаимодействие с
биополем. При этом у человека возможен сдвиг основных линий биоспектра,
что, скажем, может привести к потере рассудка. После снятия
гравитационного воздействия биополе некоторое время находится в
возбужденном состоянии, основные линии испытывают микроколебания около
своего основного положения, недоступные регистрации нашими приборами, что
проявляется у человека в виде психического расстройства. Наконец, эти
колебания затухают - наступает выздоровление.
- А что, - наивно спросил я, - взаимодействие биополя с
гравитационным считается невозможным?
- По крайней мере до сих пор экспериментальных подтверждений не было.
И вряд ли Андерс взялся бы за работу, если бы Фрос не описал примерный
характер модуляций. Вэл сам говорит, что занялся этим на досуге, чуть ли
не в шутку, скорее из желания доказать Лиману принципиальную невозможность
подобного; собираясь убедить, что теория поля - область не для дилетантов.
Действительно, Фрос - биохимик. Откуда ему глубоко знать этот предмет? А
видишь, чем кончилось?! - Отец кивнул на уравнение.
Я молчал.
- Это еще не все, - продолжал он. - Андерс и Лиман изучили
гравиметрические данные за все время освоения Терфы. Действительно, в
момент происшествия с экспедицией приборы зарегистрировали некое слабое
возбуждение гравитационного поля планеты. Кроме того, случаи расстройства
психики, правда, куда более краткие, наблюдались и у некоторых участников
прошлых экспедиций. Оказалось, что и они совпадали по времени с
возмущениями.
- Да, но тогда по одному, а здесь вся группа... Что, по-твоему, это
значит?
- Не знаю. Сам Андерс полагал, что это РАЗУМНОЕ действие,
направленное на изгнание людей с планеты. Или попытка Контакта.
- Контакт?!! Но с кем? У Вэла были какие-нибудь гипотезы?
- Гипотезы?.. - Отец неопределенно качнул головой. - Видишь ли, Вет,
почти всегда, когда ученый излагает свои взгляды в виде гипотезы, для себя
он уже все решил. Уверен в своей правоте. Особенно ученый такого масштаба,
как Андерс. Непонятно только, почему Фрос, столь продвинувший
исследования, не допускал возможности разумного воздействия, довольно
беспомощно пытался объяснить модуляции гравитационного поля естественными
причинами. Будто вдруг поглупел. Ведь аргументы Вэла очень весомы...
Теперь не спросишь...
Вроде отец обращался ко мне, но одновременно, казалось, погружен в
свои мысли.
- Пап, непонятно... - робко произнес я.
- Да, прости... Вэл указывает носителя разума. БОЛЬШАЯ КАМЕННАЯ ГРЯДА
- вот кто, по его мнению, хозяин Терфы.
- Гряда?! Камни?!!
- Именно так. Как бы невероятно это ни казалось! Я тебе рассказывал о
непонятных явлениях, которые имели место вблизи нее. О спорах планетологов
относительно ее происхождения. Цепь высоких однородных скал, опоясывающая
почти точно по меридиану от полюса к полюсу всю планету. Практически не
подверженная эрозии в инертной атмосфере. Ни одной гравитационной аномалии
на всем протяжении. Хотя в целом на Терфе их немало. Отсутствие аномалий и
заинтересовало Вэла. Смотри, - отец опять повернулся к экрану, - вот
гравиметрическая карта, составленная им. Красным выделены зоны таких
аномалий. Самое интересное: гряда всегда их огибает, следуя точно по
границе. Пересекает лишь однажды, - он указал на большое красное пятно в
южном полушарии. - И удивительно! Справа и слева сила тяжести несколько
выше, а на самой гряде остается неизменной. Можно, конечно, попытаться
объяснить все это естественными тектоническими процессами. Гравитационные
аномалии расположены обычно там, где кора планеты сложена из наиболее
твердых пород. Поэтому при образовании гряды разлом проходил по границам
таких областей. А вот здесь, - отец вновь указал на обширное красное
пятно, рассеченное грядой, - отклонение от общего направления было бы
весьма значительным, поэтому не устояли и твердые породы. Все это
правдоподобно. Неясно лишь, почему столь грандиозный катаклизм, по
существу, расколовший Терфу надвое, практически никак не отразился на
остальной поверхности планеты. Преобладают-то равнинные ландшафты! И еще
один непонятный момент: сила тяжести на гряде всюду одинакова - и на
полюсах, и на экваторе. Хоть планета и вращается вокруг оси быстрее, чем
Земля, где это различие вполне поддается регистрации. Так что в целом
гряда очень похожа на искусственное образование. После тщательного анализа
Вэл уверовал, что она - форма организации разума, постигшего такие тайны
гравитации, которые нам, людям, и не снились. А может, это результат
эволюции цивилизации Терфы, которая в прошлом, не исключено, была
биологической. Во всяком случае, иначе откуда она знакома с биополем? Все
это, конечно, если разделять выводы Андерса Вэла. Словом, он считал, что
гряда - коллективный разум, который создал в масштабах планеты идеальные
условия для своего практически вечного существования. И вот пришли мы.
Стали насыщать атмосферу кислородом. Для хозяина планеты возникла реальная
угроза гибели от этого окислителя. И он постарался нас изгнать, а может,
хотел объясниться... Впрочем, что мы знаем? Возможен ли вообще какой-либо
контакт между столь разными цивилизациями? Однако Андерс считал чуть ли не
преступным легкомыслием просто закрыть планету и обо всем забыть.
Последствия воздействия на людей могут проявиться самым непредсказуемым
образом... С величайшими предосторожностями надо продолжить исследования,
естественно, прекратив все работы по освоению Терфы. - Вот что он мне
сказал на прощание.
- И что ты собираешься делать? - Спросил я после затянувшегося
молчания.
- Собираю Совет экспертов. Доложу. - Отец поднялся. - Извини, мне
пора. - Он вышел, но вдруг вновь заглянул в кабинет. - Кстати, чуть не
забыл! Ту абракадабру, которую ты мне подсунул, перед тем как уйти спать,
проанализировали. Вон лист с результатом. Любопытная штука: этот субъект
вовсе не сумасшедший, как кажется на первый взгляд. Правда, на мой взгляд,
пустое занятие - он решил обогатиться знанием чуть ли не всех достижений
человечества. Интересно, кто это?
- Так, один дилетант, решивший прослыть энциклопедистом. Меня
интересовало, насколько он глубоко копает. - Я постарался улыбнуться,
скрывая имя.
- Ну-ну. До встречи. - Отец помахал рукой.
Минут пять спустя и я поднял свой гравилет. Отдав компьютеру
необходимые команды, развернул листок с анализом требований Лимана Фроса.
17
А здесь все лил дождь. Мелкий, противный. Гонимые ветром, обрывки
низких туч цеплялись за верхушки кедров, окутывали их туманной мглой. И
было очень холодно: будто не разгар лета на дворе, а поздняя осень. И
только воздух был отрадой - какой-то легкий, чистый, пьянящий запахами
хвои, молодой травы и почему-то грибов, хоть время их пока не наступило...
Приятно сознавать себя собственником чего-то хорошего, что во всем
мире принадлежит лишь тебе одному. Особенно, если это улыбка любимой
женщины. Звездное мгновение души, когда при твоем появлении ее глаза
радостно вспыхивают, выдавая прошлую тоску ожидания встречи. Зачем слова
приветствия? Я целовал Любаву, забыв обо всем на свете...
Увы, проза жизни диктует свое - в дверь кабинета постучали.
Отстранившись, Любава указала мне глазами на кресло; мельком взглянув в
зеркало, поправила разметавшиеся волосы.
- Войдите! - разрешила она.
О чем говорили между собой врачи, я не слушал. Сидел и упивался
блаженством от того, что любим. Однако несколько взглядов немолодой
женщины, брошенных искоса, заставили меня следить за выражением лица.
Показалось, она посчитала меня пациентом этой психиатрической лечебницы,
нуждавшимся в консультации исключительно главного врача. Я чуть не
расхохотался при этой мысли.
Наконец, мы опять остались одни.
- Я ждала тебя только к вечеру. Сейчас работа, - будто извиняясь,
произнесла Любава. - Еще часа три...
- Вечером - само собой. - Я поднялся, наконец, вспомнив о деле. -
Есть вопрос. - Но все-таки не удержался: перепрыгнул через стол и вновь
обнял ее.
- Ненормальный, - произнесла она, переведя дух. - Я велю выгнать тебя
или вкатить дозу успокоительного. Выкладывай, с чем пожаловал?!
- Вот, - я достал прибор, отобранный у горе-сыщиков, и протянул ей.
Только собирался задать вопрос, как она опередила:
- Откуда у тебя психограф?! Вчера еще хотела спросить, но
обстоятельства не позволили.
- Ага! Значит, эта штучка называется психограф. А почему бы ему не
быть у меня? Что в этом удивительного?
- Ты даже не знаешь, что это за прибор? - еще больше изумилась
Любава.
- Понятия не имею. Но вижу - тебе он отлично знаком. Надеюсь,
просветишь? А то в медицинском каталоге почему-то сведений нет...
- Действительно, сведений там нет, - Любава испытующе смотрела на
меня. - Потому что даже не всякий психиатр имеет право с ним работать. И
уж не знаю, какое разрешение нужно, чтобы он попал к агенту Службы
космической безопасности.
- Так что это за психограф такой?! Не томи.
- Объясни сначала, как он к тебе попал, - непреклонно потребовала
она. - Дальше посмотрим.
Я понял, что пререкаться бесполезно: похоже, здесь была какая-то
профессиональная тайна. И решил раскрыть карты.
- Вот этим психографом меня вчера пытались подлечить, сам не знаю, от
каких болезней. Мне это пришлось не по вкусу, и я изъял его у так
называемого доктора. Видишь ли, неприятно, когда о твоем здоровье пекутся,
сидя в кустах. Короче, меня интересуют два аспекта: не повредила ли эта
штука моему организму и чего этот лекарь добивался.
- Ну, насчет первого могу успокоить - действие совершенно безвредно.
А вот со вторым... - Любава задумалась. Наконец сказала: - Я расскажу,
только обещай, что отдашь психограф мне.
- Идет, - согласился я, хоть это и не входило в мои планы. - Я и
пользоваться-то им не умею. Так что это?
- Аппарат для записи мыслемодуляций биополя. Процесс мышления вносит
переменные изменения в биополе человека. Их-то психограф и регистрирует.
Полученные мыслеграммы расшифровываются по специальной программе и
преобразуются в видеообразы. Попросту говоря, можно воочию увидеть, о чем
ты думаешь. Понимаешь теперь, почему не всякому можно доверить этот
