производили странное впечатление. Воин склонился в высоком седле,
приветствуя римлян:
- Похоже, ты привел хороших солдат, - сказал он трибуну, сжав его
руку, по обычаю халога, двумя ладонями. - Меня зовут Хемонд из Метепонта,
я родом из Княжества.
Таким образом, догадка Марка подтвердилась. Хемонд продолжал:
- Когда вы обживетесь на новом месте, найдите меня, хорошо? Посидим
за кувшином вина, потолкуем о доме. Я слышал, что твоя родина - странное
место, расположенное очень далеко отсюда.
- С удовольствием, - сказал Марк. Намдалени показался ему славным
парнем, а его любопытство - достаточно естественным и потому дружелюбным.
Этой зимой в Видессосе о римлянах ходили всякие слухи.
- Пошли, пошли, пора в путь, - сказал Комнос. - Хемонд, твои люди
будут в авангарде, каморы пусть займут арьергард, а мы поедем на флангах.
- Слушаюсь, - ответил Хемонд, лениво отсалютовав видессианину.
Неожиданная поспешность Комноса озадачила Марка: только минуту назад
он никуда не спешил. Может быть, он не хотел, чтобы римляне сближались с
намдалени? Опять политические тонкости, подумал трибун, решив быть
осторожным до тех пор, пока не уяснит все правила игры.
Видессианин, обладавший громовым голосом, повел процессию от стен
города к казарме. Каждую минуту он возглашал:
- Дорогу храбрым римлянам, героическим защитникам Империи!
Улица, по которой они шли, опустела в мгновение ока, но с той же
быстротой прохожие снова заполняли ее, с любопытством глазея на необычных
солдат. Толпы зевак пришли полюбоваться парадом, нарушившим монотонность
будничного дня. Широко раскрытые глаза, приветственные взмахи рук, - все
это было необычно для легионеров. Они прошли через две большие площади,
через рынок, где торговцы и покупатели почти не обратили на них внимания,
они шли мимо памятников, колонн и статуй, воздвигнутых в честь императоров
и давних побед Видессоса.
Единственная неприятность произошла в самом конце шествия.
Возбужденный монах в грязной засаленной рясе выскочил на дорогу перед
римлянами. Легион сразу остановился, и монах завизжал, сверкая безумными
глазами:
- Бойтесь гнева Фоса, чужеземные нечестивцы! Горе нам, дающим приют
еретикам в самом сердце Города Фоса!
В толпе прошел глухой ропот, сначала недоуменный, потом гневный.
Краем глаза Марк увидел человека, хватающегося за камень. Ропот стал
громче, теперь он был явно угрожающими Намереваясь остановить мятеж до
того, как он начался, трибун пробился локтями сквозь строй намдалени,
чтобы увидеть монаха. Словно узрев демона, щуплый человечек в ужасе
отшатнулся и начертил символ солнца на груди. Из толпы кто-то выкрикнул:
- Еретик!
Показав, что у него нет оружия, Скаурус низко поклонился монаху,
который тут же подозрительно уставился на него. Затем он начертил напротив
сердца знак Фоса и ответил:
- Да будет с тобой благословение Фоса!
Изумление, появившееся на лице монаха, было почти смешным. Он
бросился к римлянину и обнял его. Вот этого Марк с удовольствием бы
избежал. Тяжелый запах изо рта, ряса, провонявшая тухлой рыбой, - Марк
усилием воли заставил себя стерпеть, в тоске думая, что монах хочет его
поцеловать, но тот, пробормотав несколько молитв, исчез в толпе, которая
теперь горячо приветствовала римлян. Не сдержав облегченного вздоха, Марк
вернулся к солдатам.
- Быстрое решение, чужеземец, - сказал Хемонд, подъехав к нему. - Мы
могли попасть в большую заваруху.
- Это уж точно, - с чувством ответил трибун.
- Дорогу храбрым римлянам! - крикнул глашатай, и шествие двинулось
дальше.
- Я и не знал, что ты решил поклоняться Фосу, - сказал Зимискес.
- О _с_е_б_е_ я ничего не говорил, - возразил Марк.
Зимискес был неприятно удивлен.
Они прошли через последнюю площадь, большую, чем две предыдущие,
через громадный амфитеатр овальной формы и оказались в квартале,
застроенном красивыми зданиями, вокруг которых были разбиты аккуратные
зеленые газоны с подстриженной травой и ухоженными кустами.
- Еще несколько минут, и я покажу тебе казарму, - сказал Комнос.
- Здесь? - переспросил пораженный Марк. - Но это слишком роскошно для
нас.
Теперь была очередь видессианина удивляться.
- А где же должен жить отряд императорской гвардии, как не во дворце
Императора?
На самом деле дворец Императора Видессоса был большим, широко
разбросанным комплексом строений. Римляне поселились недалеко от
императорской резиденции в четырех кирпичных бараках, построенных возле
аллеи цитрусовых деревьев и кустов, покрытых пахучими цветами.
- Я видел и похуже, - усмехнувшись, сказал Гай Филипп, снимая
перевязь с мечом и укладывая ее на свой чистый, набитый свежей соломой
тюфяк.
Трибуну тоже было в новинку такое великолепие. Казарма была высокой,
просторной, с хорошей циркуляцией воздуха. Рядом находились бани, а кухни
здесь были лучше, чем многие харчевни. Правда, тут негде было уединиться,
и это делало казарму менее уютной, чем, например, гостиница. Но если не
считать этого, она была более чем роскошной.
- Здесь солдатам легко будет сорваться с привязи, - заметил Марк.
- За этим я послежу, - сурово заявил Гай Филипп.
Скаурус покачал головой и с любопытством подумал о том, хороша ли
дисциплина у других императорских гвардейцев. Ответ на этот вопрос он
частично получил через несколько минут, услышав торжественный рев трубы.
Римляне все еще раскладывали свои пожитки. В дверях появился толстый
церемониймейстер и громко произнес:
- Его Светлость Севастос Варданес Сфранцез! Его Высочество
Севастократор Туризин Гаврас! Ниц пред Его Императорским Величеством,
повелителем видессиан Мавкрикиосом Гаврасом!
Снова затрубили трубы. Перекрывая их, Гай Филипп рявкнул:
- Бросайте свои дела, вы!
Римляне, привыкшие к внезапным проверкам, вытянулись в струну.
Сопровождаемые дюжиной халога, владыки Империи вошли в казарму, чтобы
увидеть своих новых солдат. Марк бросил быстрый взгляд на стражу и остался
весьма доволен увиденным. Хотя у императорских стражников сверкали
начищенные кирасы, а топоры были украшены золотом и резьбой, это были
настоящие воины. Глаза халога, холодные, как лед их северной родины,
обводили казарму в поисках ненужных вещей или беспорядка. Осмотр принес им
удовлетворение, и командир отдал приказ следовать дальше.
Как только почетные гости вошли в помещение, Зимискес опустился на
колено, а затем и распростерся на полу, приветствуя своего повелителя.
Марк, а за ним и его люди замерли, не двигаясь с места. Им и в голову не
пришло бы сделать что-либо подобное. Если видессиане предпочитают
простираться ниц перед своим Императором, то это их право. Римляне -
республиканцы вот уже четыре с половиной столетия.
Капитан халога яростно уставился на Марка Но у трибуна не было
времени вступать с ним в поединок взглядов, так как его внимание было
сосредоточено на троице почетных гостей. Первым (похоже, так это было
заведено) вошел Варданес Сфранцез. Его титул "Севастос" соответствовал
"премьер-министру". Это был очень крупный и тучный человек, одетый в
элегантное, осыпанное самоцветами платье. Его круглое, красное лицо было
опушено коротко подстриженной бородкой. Когда он увидел, что римляне стоят
на ногах, он очень удивился, а удивившись, не стал, подобно большинству
людей, широко раскрывать глаза, но наоборот - прищурился. Он повернулся,
чтобы сказать что-то Императору, но его оттеснил в сторону младший брат
Маврикиоса, Севастократор Туризин Гаврас.
Туризину было около тридцати пяти лет, шелка и бархат сковывали его
движения. Куда свободнее он, очевидно, чувствовал бы себя в кольчуге.
Волосы и борода его были аккуратно подстрижены, а меч, в ножнах из простой
кожи, был настоящим боевым оружием, а не церемониальным украшением.
Невозмутимо стоящие римляне вызвали у него не изумление, а гнев. Он
заорал:
- Во имя Фоса, что эти вонючие ублюдки себе позволяют?!
Одновременно с ним заговорил и более сдержанный Сфранцез:
- Ваше Величество, эти чужеземцы нарушают протокол церемонии...
Оба они резко замолчали в замешательстве. Скаурусу показалось, что
эти двое спорили друг с другом годами и никогда не приходили к согласию.
И тут он впервые услышал голос Императора.
- Если вы оба уберетесь с дороги, я смогу увидеть этих чудовищ своими
глазами.
С этим любезным замечанием на устах Автократор видессиан подошел
посмотреть на новых солдат. С первого взгляда было видно, что это брат
Туризина: у обоих Гаврасов были одинаково тяжелые, с крупными чертами лица
и одного цвета волосы. Но Маврикиос Гаврас был, как показалось Марку, лет
на пятнадцать старше своего брата. Морщины избороздили его широкий лоб и
легли вокруг большого рта, усталые глаза говорили о хронической
бессоннице. Присмотревшись внимательней, Марк понял, что большая разница в
возрасте между братьями была лишь иллюзией. Тяжелая императорская диадема
венчала лоб Маврикиоса, но еще тяжелее было бремя власти, бремя верховного
правителя огромной империи, и под грузом этой ответственности Император
состарился раньше времени. Должно быть, когда-то и он был горячим и
упрямым, как Туризин, но ему пришлось постоянно держать себя в узде:
неожиданные порывы могут дорого обойтись.
При приближении императора Зимискес поднялся и встал позади Скауруса,
чтобы переводить его ответы. Но вопрос Маврикиоса был обращен прямо к
Марку, и тот понял.
- Почему ты не склонился предо мной?
Если бы этот вопрос задал Сфранцез, Марк мог бы уйти от прямого
ответа. Но инстинктивно он почувствовал, что перед ним стоял человек,
которому нужно говорить правду. И он ответил:
- Не в наших обычаях простираться пред человеком, кто бы он ни был.
Острые глаза Автократора прошлись по лицам римлян, словно желая
проверить искренность Скауруса. Но его пристальный взор словно разбился о
защитный вал он увидел замкнутые крестьянские лица молодых легионеров,
физиономию Виридовикса, стоявшего в полной боевой амуниции и
возвышающегося над остальными, как башня. Наконец он повернулся к
Севастосу и Севастократору, которые ждали его решения, и спокойно
произнес:
- Вот это настоящие воины.
Туризину Гаврасу, похоже, другого объяснении не требовалось. Он сразу
же позволил себе расслабиться, и так же поступили его охранники-халога.
Повелитель не осуждает варварские обычаи чужеземцев - что ж, такова его
воля. Сфранцез же не мог допустить существования того, что считал
неправильным, как и не мог забыть тех случаев, когда он сам был неправ
Если Варданес допускал ошибки, он предпочитал хоронить всякую память о
них... равно как и свидетелей этих досадных промахов.
Однако Севастос сделал вид, будто ничего не случилось. Он дружелюбно
кивнул Марку и сказал:
- Завтра, перед закатом в Палате Девятнадцати Диванов будет дан обед
в честь вашего прибытия. Удобно ли тебе и твоим офицерам присоединиться к
нам в это время?
- Конечно, - кивнул Марк.
Севастос улыбнулся так сладко, что трибуну показалось, будто
легионеров приглашают на обед в качестве десерта.
Роскошное здание, построенное из зеленого с прожилками мрамора
неподалеку от апартаментов императорской семьи, - вот чем оказалась в
действительности Палата Девятнадцати Диванов. Там не было ни одного
дивана, однако название по традиции сохранялось вот уже много веков. Чаще
