- У него робот крякнул, - кивнул Капитан. - Но ты, Патрик, не
расстраивайся. Резервные-то теперь освободились и ты можешь ими
воспользоваться.
- Их тоже можно ломать? - попытался мрачно пошутить Энергетик.
- Если сумеешь. Кстати, по приезде надо уточнить, не стоял ли он
еще на гарантии? Но страховку в любом случае получим.
Итак, после обеда состоялось событие, которого ждали с огромным
нетерпением - открытие пляжа, а, следовательно, и купального сезона.
Вначале кое-кто предложил было доехать до бассейна на вездеходе, но в
конце концов решили прогуляться пешком по вновь проложенной дорожке, а
вездеход загрузили всем необходимым, как-то: раскладными столиками,
стульчиками, шезлонгами, полотенцами, огромным количеством еды и
пустили его следом за собой.
- Вот это совсем другое дело! - восхищался Метеоролог. -
Цивилизация! Вот если бы так стало везде.
- Нас слишком мало, чтобы переделать так много, - резонно ответил
Капитан.
Журналистка не верила своим глазам, настолько все изменилось с
того первого дня, когда она здесь побывала одна. Тогда здесь была
непролазная чаща, какие-то переплетения, первобытная дикость, грязь.
Сейчас она шла по пристойной ровной дорожке с высоким ровным бордюром
по бокам и лишь за этим бордюром начиналась та самая чаща. Дорожка (а
точнее коридор-просека) идеальной прямой пролегала в рощице и полого
спускалась к выровненному, засыпанному дезинфицированным песком пляжу.
Правда, цвет этого песка оставлял желать лучшего, был каким-то
подозрительным, грязно-коричневым, но что такое подозрительность,
когда ты всю жизнь чувствовал себя в безопасности. Ведь не станешь же
изменять привычке по пустякам. В общем говоря, место всем понравилось,
а Геолог даже нашел его живописным. Они повытаскивали из вездехода,
которому для того, чтобы развернуться, пришлось выезжать к самой воде,
весь свой скарб и портативную мебель и разместили все это по бережку
как кому было удобно.
Картограф первая скинула свою одежду, уже начинавшую стеснять ее
от накопившегося нетерпения, и ее заразительному примеру тотчас
последовали остальные и сразу ринулись в воду, кроме, пожалуй,
благоразумного Геолога, который вспомнил что где-то в вездеходе лежал
мяч и полез его доставать.
Вода была удивительно мягкой и теплой. Они плавали и плескались,
веселились и загорали на расстеленных полотенцах, играли в мяч и
потягивали прохладную газировку, и чувствовали себя совершенно
безмятежно. После последних дней, проведенных в каком-то стягивающем
напряжении, такой безмятежный отдых был крайне полезен и необходим.
Штурман с грустью и чуть отстраненно бросал взгляды на свое
растущее брюшко. Он вдруг обнаружил, что по прилете на Глорию перестал
регулярно заниматься спортом. Однако при сравнении с другими, да хоть
с тем же Метеорологом или Энергетиком, сравнение оставалось в его
пользу, что его совершенно удовлетворило и больше он к этому вопросу
не возвращался. Но совсем другие чувства, чувства светлой радости и
завороженного восхищения вызывало любование прекрасными телами женщин.
Штурман еще подумал: есть не так много вещей в мире, которые были бы
лучше вещей, сделанных человеком. Одно из них было женским телом. Но
он тут же предостерег себя от абсолютных суждений, потому что в данном
случае мог быть и даже точно был необъективен. Но здесь уже играли
роль совсем другие факторы, неясные по природе и зыбкие для понимания.
Он глубоко вздохнул. О какой это неясности и зыбкости идет речь?
Звучит словно какое-нибудь оскорбление. Ведь затрачено немало людского
времени и усилий, чтобы разрешить все проблемы, развеять все
туманности, ан поглядь нет. Но стоп, это ведь зона разрешенной
зыбкости, область, которую по взаимному умолчанию решено было оставить
в первозданном виде. Заповедник зыбкости. Неразрешенность некоторых
вопросов оставлена для создания элементов игры в межличностных
отношениях. Чтобы уж не было слишком просто и скучно.
Да, женщины бесподобно красивы. Причем каждая по-своему. И
молоденькая, играющая образ самой невинности и неопытности, Картограф.
И чуть смуглая, цепкая, словно дикая кошка, внешне всегда
самодостаточная Ксенобиолог. И добрая, душевная умничка Журналистка.
Штурман еще раз вздохнул, пригубил сока и пошел искупнуться.
Ветра почти не было и спокойную воду тревожили разве что веселые
блики солнца и рыхлые волнышки, создаваемые другими купальщиками. Все
астронавты плавали превосходно. Несмотря на то, что в Космическом
Городе плавание в бассейне было достаточно дорогим удовольствием, в
нем обычно себе не отказывали.
"Доплыву ли до середины озера?" - спросил он сам себя и, ничего не
ответив, медленно поплыл вперед, загребая воду вытянутыми узкими
ладонями. С каждым взмахом руки перед его глазами стали возникать
яркие образы, увиденные как будто чужим взглядом и он сразу догадался
даже - чьим. Взглядом Инженера, переплывающего канал. Раз за разом он
ставил себя на его место и каждый раз мелькали картины с одним
единственным исходом, что он тонет. Что он тонет, выбившись из сил
где-то как раз в середине пути, в самой глубокой точке и на самом
удаленном от берега расстоянии. Что он тонет, нечаянно угодив в
коварный водоворот. Даже что тонет оттого, что какие-то мерзкие
существа хватают его за ноги холодными конечностями (ластами?
щупальцами? пальцами?) и с диким гоготом с вырывающимися наверх стаями
пузырей, увлекают его в черную пучину. И в то же самое время,
возвращаясь к реальности, он не мог пересилить этого влечения вперед и
просто повернуть назад. Ему казалось, что он не может допустить своего
малейшего поражения перед ничтожнейшей преградой. Ничто не сможет
помешать ему покорить пространство водной глади и доказать неоспоримое
преимущество своей мощи, упорства, целеустремленности...
- Людвиг!
- Людвиг, сзади! Обернись! - услышал Штурман выкрики своих
товарищей и только это одно смогло вывести его из галюциногенного
ступора, он нехотя обернулся и увидел как неподалеку от него на воде
держится мяч, а астронавты на берегу нетерпеливо ждут его возвращения,
а также, по возможности, чтобы и Штурман включился в их игру. Штурману
ничего не оставалось делать, как оправдать их чаяния и он быстро
поплыл к мячу.
Журналистке, напротив, хотя в целом всем было довольно весело,
наскучило играть и она отошла в сторону и легла на покрывало, выставив
нежные груди навстречу солнцу. Солнце поджаривало, усиливая какое-то
непокидающее чувство тревожности. Несколько раз она переворачивалась
то на живот, то снова на спину и под палящими лучами совсем
расслабилась и даже чуть не уснула. В какой-то момент что-то пробудило
ее и, дернувшись, она приподнялась, опираясь сзади на локти, а затем
совсем встала и из-под непроходящей сонливости начала снимать на
видзио своих беззаботно отдыхающих друзей.
Потом они снова купались, и снова загорали, и снова ели, и снова
играли в мяч. Спустя часов пять или шесть после прихода на пляж, это
буйство отдыха надоело, видимо, уже всем и кое-кто от безделья начал
заниматься совсем уж откровенной ерундой. Так, например, Метеоролог
стал дразнить собаку палкой, а потом закидывал палку далеко в воду,
науськивая пса бежать за ней. Кант подскакивал к воде, но, словно
обжегшись, резко тормозил, и, оглянувшись назад, вдруг замечал в руках
Метеоролога новую палку и радостно бежал к нему обратно.
И только после того, как жена Капитана произнесла вслух: "Я
устала!", все потихоньку начали закругляться. Журналистка бросила свою
одежду на кресло вездехода и заявила:
- А я так пойду, в Корабле переоденусь.
- Я тоже, - поддержала ее Картограф.
Астронавты собрали все свои стульчики и покрывала и вразвалочку
двинулись к Кораблю.
Журналистка с удивлением обнаруживала, что продолжительный отдых
ее основательно изнурил и морально готовилась к тому, чтобы по приходе
на Корабль немедленно завалиться спать. Они шли по дорожке с
Ксенобиологом и Врачом и о чем-то лениво болтали. Впереди всех в
одиночестве вышагивала Картограф и Журналистка бесстрастно,
безэмоционально смотрела на ее упругие ягодицы, лишь отметив про себя
заметно покрасневшую от загара кожу девушки, а затем вела взглядом по
бордюру из термозитопены. Сзади о чем-то неинтересном балабонили
мужчины и шуршали шины вездехода. В небе по слабо изумрудному фону
плыла вата белых облачков. Стояла тишь и гладь, и даже ветер куда-то
запропастился.
Вдруг Кант ощетинился, зарычал и с лаем стремглав кинулся вперед.
В ту же секунду раздался вопль ужаса Картографа и когда Журналистка
перевела туда взгляд, то прежде всего не поверила своим глазам. На
спине Картографа, обхватив ее, словно рюкзак, несколькими гибкими
плетьми висело выпуклое мохнатое грязно-коричневое существо, отчего
Картограф, не переставая, истошно вопила.
"Какая наглость!" - успела подумать шокированная Журналистка.
Мужчины опомнились и поспешили на помощь. Тем временем в отчаянные
крики Картографа проникли нотки озлобленности и Журналистка увидела,
как, исхитрившаяся каким-то образом снять туфлю с ноги, Картограф бьет
этой туфлей из-за плеча по мохнатому телу безобразного и нахального
существа. Кант, яростно подпрыгивая, старался цапнуть прилипшее
существо за одну из плетей и в какой-то момент ему удалось, вобрав в
свою пасть густую шерсть, вцепиться в нее зубами. Существо, наверное
расчувствовав резкую боль, раскрутило одно из своих щупалец и, крепко
обхватив им туловище собаки, с легкостью оторвала ее от хватки,
оставив в пасти Канта клок шерсти, выдранный вместе с куском кожи, а
затем пару раз мощно хватанула его головой о твердое покрытие дорожки.
Кант, как-то сразу обмякнув, перешел на едва слышимое поскуливание, и,
отброшенный щупальцем в сторону, так и остался лежать на боку.
Подоспевшие мужчины стали молотить кулаками по выпуклому туловищу,
пытаться оторвать вызывающие животное отвращение щупальца от
несчастной Картографа и вся эта борьба продолжалась несколько секунд,
пока существо, наконец, не признало своего поражения. Тогда оно
молниеносно скрутило свои плети и, каким-то образом оттолкнувшись ими
от людей, в несколько мощных прыжков очутилось на ближайшем дереве, а
затем оттуда окончательно скрылось в гуще ветвей.
Астронавты сбились в кучу вокруг усевшейся от пережитого ужаса и
наступившей усталости на землю Картографа и пытались осознать
случившееся. Видимых существенных ранений на ней не было, за
исключением вздувшегося волдыря под левой лопаткой с едва различимой
посреди него ранкой.
- Я этого робота не виню, - нервно взмахнула рукой пострадавшая
Картограф и всхлипнула. - И не буду подавать в суд. Он, наверное,
нечаянно. Это какая-то ошибка. Это случайность.
- Это точно был робот? - дважды переспросил Капитан. - Мы не
ошиблись?
- Ну а кто же еще это мог быть! - заверил всех Энергетик. - Разве
что привидение.
- Привидение? - взметнула бровями вверх Ксенобиолог. - Тоже мне,
нашел время шутить.
- Может это какой-то взбесившийся, неисправный робот? -
предположил Штурман.
- Еще как исправен, - сквозь слезы всхихикнула Картограф.
- Почему же он так себя повел? Весьма странно.
Картограф очухалась от пережитого волнения, но чувствуя себя в
центре внимания, про себя решила, что еще пока рано подниматься.
Журналистка с опаской поглядывала на заросли, не выскочит ли оттуда
еще невесть что, такое же сумасшедшее. В ее душе стали зарождаться
смутные сомнения.
