наконец, признали законную власть.
На сегодняшний день награда за живого узурпатора составляет четыре
тысячи денариев, то есть целое состояние, по здешним меркам. Неудивительно
поэтому, что узурпатор предпочитает отсиживаться в лесах.
Следуя твоим советам, активно привлекаю на свою сторону местное
население. Уже выплатил восемьсот денариев эфиальтам в качестве
вознаграждения за сообщников узурпатора. Приходится быть осторожным;
третьего дня имел место дикий случай, когда двое варваров, заявив место, где
якобы скрывается узурпатор и получив задаток в сто денариев, завели моих
людей в засаду. Сами негодяи погибли, но их затея стоила жизни полусотне
легионеров.
Моя богиня! Сердечно благодарю тебя за Кримхильду. Ты -- истинная
чаровница; единственным тонким намеком ты сотворила то, чего я не мог
добиться целый месяц уговорами и угрозами. Ты бы видела, как твоя кукла
"радовалась" прибавлению своего семейства! По-моему, она панически боится,
что мы сместим ее с престола и коронуем младенца Свенельда; она же понимает,
что нам, в сущности, безразлично, от чьего имени править Нарбоннией.
Двадцать третьего июля я заставил ее подписать указ о назначении Свенельда
наследным принцем; так она двое суток после этого отлеживалась! Теперь твоя
кукла не рискует и шагу ступить без моего изволения. Опасаюсь, как бы она не
пустилась в другую крайность; мне недосуг опекать ее по всякой мелочи.
Подумай, может быть, и в самом деле посадить вместо нее младенца -- хотя бы
не будет путаться под ногами!
Скучающий по тебе Марс -- с самой страстной в мире любовью к самой
восхитительной в мире женщине.
* * *
148-й Год Кракена (1786),
ночь 3 августа, Элисса, Консульский дворец
Из письма Софии Юстины Марсию Милиссину
...День провела на играх. Все в голове смешалось: бег, бокс, борьба,
гимнастика, эстафета, гонки на колесницах... всего и не упомню! Нет, спорт
-- это не для меня, скучно, утомительно и бестолково. Если бы не нужно было
"дружить" с плебейскими магнатами, ни за что бы не поехала в Элиссу. Увы,
приходится жить их интересами... зато сколько новых союзников я здесь
приобрела!
Incidenter66: твой славный протеже Филипп Лаконик все-таки поборол
дядюшкиного гиппопотама Ксанта Архиллу! Надеюсь, я не слишком явно
радовалась, и дядя Марцеллин ничего не заподозрил.
Его дочь и твоя племянница Доротея вполне оправилась после родов --
настолько, что Корнелий привез ее в Элиссу. Он тоже не тратит время даром,
обрабатывая полезных людей. Честно говоря, мой высокородный дядя находится в
смешном положении: его шурин гоняется по Варварии за его зятем, а его внук
одновременно носит титулы аморийского княжича и наследного принца варварской
страны.
Еще incidenter, Марс, ты разумей, что предлагаешь: ты, что же, жаждешь,
чтобы герцогом Нарбоннским, хотя бы и pro forma67, стал родной внук Корнелия
Марцеллина?! А регентство кто примет -- его родная дочь?! Это за их власть
ты согласен платить жизнями своих легионеров?!! Я уже не говорю о том, что
Свенельд -- сын узурпатора, злейшего врага Империи! Ты позабыл об этом?..
Я тебе так скажу, возлюбленный мой: сначала поймай своего "неуловимого"
вепря, как обещался, а что делать дальше, после узнаешь.
И опять-таки: не полагай Кримхильду дурой. Она негодная правительница,
это верно, но это вовсе не означает, что она не сумеет вонзить тебе кинжал в
спину, когда захочет и когда ты этого не будешь ждать. Смотри, не унижай ее,
она на редкость скрытна и злопамятна, даже для дикой северянки. Я не
удивлюсь, если узнаю, что она послала или собирается послать убийц к
маленькому Свенельду. Ты больше эту тему не муссируй. Она -- герцогиня, он
-- наследный принц. Она -- в Нарбоннской Галлии, он -- в Амории. И это
хорошо для каждого из нас. Лучше приставь агентов к моей кукле, да самых
лучших, пусть отслеживают каждый вдох ее и выдох. Найди ей какое-нибудь
занятие по душе; ей нравится пытать врагов -- пускай пытает, только чтобы об
этом никто не знал.
Мне не нужны от вас сюрпризы, достаточно мне и своих проблем.
Отец сильно сдал за последние три месяца; тут поговаривают, что ему
пора в отставку, и гадают, когда она случится и кто придет отцу на смену.
Все знают, что de facto я правлю за отца, но не всем это нравится. Вчера я
встречалась с понтификом, и его святейшеством недвусмысленно дал мне понять,
что Консистория законы нарушать не станет и не допустит меня в Малый
Квиринал, пока мне не исполнится тридцать лет, во всяком случае, Консистория
этого состава. Если отец продержится хотя бы до начала следующего года, у
меня появится шанс: по известной тебе причине архонт Стимфалии вынужден
дружить со мной.68 Но если, не приведи Господь, с отцом случится
неприятность раньше января и первым министром вдруг станет Корнелий
Марцеллин, потом его из Квиринала изгнать безмерно сложно будет: дядя имеет
скверную способность прилипать ко всякому креслу, куда садится.
Вот почему, мой милый Эрот69, я требую от тебя предельной
осмотрительности во всем, что касается политических дел.
Vale70, по-прежнему жду тебя с победой, любимый, и остаюсь преданная
тебе Психея71.
P.S. Не заставляй свою звездоокую богиню ждать слишком долго -- она
женщина, и она бывает нетерпелива!
Глава двадцать первая,
из которой читатель понимает, как завершилась война между нарбоннскими
галлами и Аморийской империей
148-й Год Кракена (1786),
ночь 19 сентября, горы Муспельхейма на границе Нарбоннской и Лугдунской
Галлии
Было холодно и душно. Посреди сумрачного грота едва тлели головешки
вечернего костра. Сернистые испарения вились причудливыми призрачными
силуэтами. Мерзлый ветер порывами вторгался в пределы грота, но не приносил
с собой спасительной свежести. Там, откуда прилетал он, среди заснеженных
пиков бушевали огненные дети разгневанных подземных богов. Лед и пламень,
вихрь и сера, смерть вокруг и внутри... отыщется ли место, враждебное людям
больше?! Земля трепетала даже здесь, в этом сумрачном гроте, трескалась ее
древняя кожа, и в открывшиеся поры тотчас устремлялось гнилостное дыхание
духов. А за пределами грота -- угрюмые, непролазные скалы, одинокие
герои-деревца, пустынная тишина, мерцающие звезды в обманчиво чистом небе --
и огни лагеря упрямых легионеров внизу, в долине...
Молодой Варг спал у стены, завернувшись в шерстяной плащ и кожаную
куртку, вернее, в те лохмотья, что от них остались. Подушкой ему служил
валун размером с голову. Спиной к спине спал Ромуальд, отважный рыцарь,
преданный соратник, загнанный волк. Еще с десяток молодых людей,
выносливостью спорящих с бессмертными богами, дремали беспокойным сном
поблизости; вахту у входа в грот не нес никто... ибо зверей без разума
людского тут не водилось, а звери в человеческом обличии не пойдут сюда --
зачем им это, им, охотникам, волков загнавшим?!
Таким охотникам умелым ни к чему волчьи шкуры, такие охотники дождутся,
когда последние бойцы растерзанной стаи упокоятся сами -- от холода, от
голода, от жажды, от ядовитых испарений, от страха, от скорби умерших
надежд... недолго ждать осталось им!
А сил уж нет, чтобы вниз спуститься, встретить смертный бой и, поразя
последнего врага, на скакунах валькирий к Вотану устремиться... нет больше
сил таких! Не бой то будет и даже не резня: другой приказ привел сюда
легионеров. Им велено схватить живьем остатних волков стаи, в клетки
засадить и привезти торжествующим венценосцам -- на поругание.
Лишь чудо могло спасти молодого Варга, он ждал этого чуда -- и оно
случилось, рукотворное чудо смущающих разум пришлых кудесников.
Нет, не явился великомогучий Донар, хотя бы даже в иллюзорном обличии,
дабы вдохнуть отвагу в младые сердца. Отваги было им не занимать, как и
упрямства; пожалуй, к той сентябрьской стылой ночи ее осталось боле, чем сил
незримых у пришлых чудодеев. Одной отвагой не сдвинуть горы, не сбросить
камни на стан врага, одной отвагой, равно как и призрачными фарсами,
свирепого врага не испугаешь... Силен был супостат, жесток и беспощаден,
умел, благоразумен и настойчив -- он победил по праву, как и обещал.
Ибо тот мир, в котором родился свободожаждующий Варг, принадлежал
душителям свободы: за сотни лет им всем была хорошая наука удушать
неразрешенную свободу...
Чудо во сне свершилось. Сперва сон хаотичный был. Метались краски,
образы... клинки сверкали и разряды бластеров, ревел огонь и кровь лилась, и
было бегство, преследование, и снова бой, и кровь, и трупы, и раны, и опять
огонь, и солнце на кровавом небосклоне, и ночь в пути, и новый бой, и
бегство, еще, и еще, и еще... Краски отчаяния и образы погибели мелькали
привычной черной чередой... они тускнели, угасали... вихрилось пламя
колдовских костров... настал момент, когда соратники исчезли, и он один
остался; вокруг была пещера, где харкал кровяной водою одинокий гейзер, а в
струях кровяной воды лицо играло, так, не лицо, а образ крысы с маленькими
человечьими глазами, в которых угасал и снова проявлялся таинственный
свинцовый огонек... Мышастый лик в струях воды, возможно, шевелил губами, но
молодому Варгу неясны были слова, пока в мозгу не прозвучало:
-- Приветствую тебя, мой благородный друг... Ты жив еще, я знаю. И мы
живы... пока!
Образ сменился; Варг познал сокращенную историю агонии еретиков
Ульпинов: в реальном времени она заняла месяцы, но это время пронеслось в
его мозгу за несколько неистовых мгновений. Он увидал, как пришлые
ересиархи, его бесценные друзья-наставники и совратители, живут, вернее,
существуют в погибельных пещерах, как атакуют их обученные диверсанты, как с
яростью безумного отчаяния отбиваются еретики, как изводят свои мыслительные
силы, затмевая разум и смущая души натасканных ловцов, как учиняют хитрые
ловушки, как путают следы, как убивают ловцов сами и как натравливают на них
обитателей пещеры, диких зверей и вовсе незнакомых жутких тварей... Он
увидал, как постепенно из тщедушных, чахлых созданий сильномогучие еретики
обращаются в скелеты, обтянутые серой кожей... они алчут выжить, и с этой
целью сами ловят рыбу и незнакомых тварей из подземной реки, змееподобных
слизней, нетопырей и гигантских улиток, едят все это... и не только: бывает,
в удачный день жертвы заполучают ловцов и пользуются ими -- пьют кровь и
поедают плоть равно воду и пищу; он увидал и это. Однако силы неравны: все
новые и новые ловцы спешат по души, отданные дьяволу, и мощи дьявола -- или
обманчивой науки? -- Ульпинам не хватает... уже недвижны их тела, обтянутые
мышастой кожей, лишь голый и свободный разум витает сводами Гнипахеллира!
Вновь родился в дремотном сознании фонтан кровавой влаги, и пепельный
образ в струях замедленной воды изрек устало:
-- Мы миновали должный путь до самого финала, равно как и ты, наш
благородный друг. Настало время выбирать конец... ты можешь еще выбрать!
Во сне Варг понял внезапно, что хочет предложить ему Марк Ульпин, и это
понимание ужаснуло его больше, чем все горести и неудачи бессмысленной
войны... Он попытался закричать, но тщетно: то сон был, а во сне спящий лишь
видеть властен, не участвовать в видениях, дарованных ему.
-- Коварная Фата нынче улыбается жестокому врагу, -- продолжал
бессловесный голос ересиарха. -- София исхитрилась добиться невозможного.
Узнай же, благородный друг, что недели три тому назад понтифик аморийской
Курии, верный заветам законолюбивых предков, внезапно отошел к богам; на
