-- А ты хотел бы разъезжать по асфальту и бетону? -- усмехнулась я.
Он кивнул.
-- В самом деле, что мешает твоему правительству построить здесь
нормальные дороги, и тогда вместо грубых повозок мы смогли бы использовать
машины. Разве это встанет дороже?!
-- Разумеется, Марс. В тысячу, в миллион, в миллиард крат дороже!
-- Не понимаю.
-- Допустим, мы построим им дороги. А что потом, любимый? Потом они
возжелают иметь машины: что-то же должно ездить по этим прекрасным дорогам!
А для машин требуется электричество. Для электричества -- эфир. Для
улавливания эфира -- кристаллы-эфириты и энергетические рамки. А теперь
подумай, Марс: если у них будут отличные дороги, совершенные машины,
электричество, эфириты и энергетические рамки, какие же они после этого
будут варвары и какая мы после этого будем Цивилизация?! Получив все это,
они захотят иметь мобили вместо лошадей, видиконовую связь вместо почтовых
голубей, они поймут, что летать на экранопланах и аэросферах лучше, нежели
скакать на лошадях... Я уже не говорю о том, что они, оставшись по натуре
варварами, используют всю эту мощь не себе во благо, а против нас. Пусть
лучше будет все как есть.
Мой воинственный бог надолго задумался, а затем сказал:
-- Можно построить дороги и не давать машины. Или оставить за собой
контроль над машинами. И вовсе уж не обязательно давать им эфириты. Пусть
получают электричество от солнца или, к примеру, от ветряных мельниц. Разве
это опасно?
-- Ради Творца и всех великих аватаров, никому больше не говори ничего
подобного! -- простонала я. -- Тут самое опасное начать! Если прогресс
запустится по-настоящему, его не остановишь! А то, что предлагаешь ты,
гораздо хуже: ты предлагаешь дать возможность варварам искать альтернативные
источники энергии! Ты вспомни, что случилось пятьсот лет тому назад, когда
персидский шах Бахрам оснастил мастеров своей страны паровыми машинами и
взял на вооружение "ханьский огонь"82...
Я вдруг поймала себя на мысли, что Марс не может знать этого: истинная
история войны с Бахрамом известна узкому кругу посвященных. Официально
считается, что безумный падишах просто поднял мятеж против нашей власти; ни
в одном учебнике истории не сказаны истинные причины той войны; равно не
сказано и то, что нам пришлось утопить Персию в крови, прежде чем мы
победили Бахрама и отбросили его страну на положенное ей великими аватарами
место. С нашей стороны в той войне пали почти сто тысяч легионеров, и она на
самом деле продолжалась не пять, а тридцать шесть лет...
-- Пусть лучше остается все как есть, -- быстро повторила я. -- Варвары
на то и варвары, чтобы не быть похожими на нас. Варварство задумано богами
для того, чтобы оттенить превосходство Цивилизации...
-- Я это знаю, -- усмехнулся он. -- Не беспокойся, милая, твой Марс не
еретик. Я не имею обыкновение задавать излишние вопросы. Я же не спрашиваю
тебя, почему мы всегда воюем с варварами вполсилы...
Я затаила дыхание. У нас с Марсом шел опасный разговор. Я это понимала
много лучше, чем он, ибо я прошла через чистилище Мемнона, а Марсий -- нет.
Там, в теополисе, в сверхсекретной лаборатории, я видела макет оружия,
способного за несколько мгновений превратить огромный город в облако
прозрачного пепла. И много другого я там видела, от чего кровь Фортуната
стынет в жилах... Однажды я не выдержала и задала ученому куратору тот же
вопрос. Он внимательно посмотрел на меня и ответил: "Чем больше наша сила,
тем больше их противодействие". Тогда я не вполне постигла его мысль.
Сегодня -- постигаю!
"Чем больше наша сила, тем больше их противодействие", -- так мне
ответил Марк Ульпин. Какое великое счастье, что этот страшный человек in
peculio Proserpinae numeratur83!
-- Марс, я хочу тебе кое-что сказать. Мне нельзя это говорить, но тебе
я скажу. Ты знаешь, кто такие Адепты Согласия?
Он едва заметно побледнел, но мне этого было достаточно: если и не
знал, то кое-что слышал. Я осмотрелась и, убедившись, что нас никто не
подслушивает, продолжила:
-- Адепты Согласия-- это члены самой закрытой конгрегации Священного
Содружества. Их задача -- отслеживать быт и нравы варваров по всей Ойкумене
и пресекать попытки недозволенного богами прогресса. Адепты Согласия не
подчиняются ни правительству, ни Консистории, ни даже Святой Курии. Над ними
лишь синклит анахоретов Храма Фатума. Но сами Адепты -- не монахи. Это
воины, лазутчики, дипломаты, негоцианты... кто угодно по профессии! Самые
лучшие, самые надежные, до предела преданные Истинной Вере и Божественному
Престолу! На них не распространяются имперские законы, им разрешено все:
каждый август при коронации подписывает Адептам Согласия Indulgentia
plenaria84. И я считаю это справедливым, -- иначе, без вмешательства
Адептов, варвары давно бы вышли из своих берлог, где мы содержим их, и
двинулись на нас -- миллионы, десятки миллионов свирепых троглодитов!.. Ты
хорошо понял меня, Марс?
-- Я хорошо понял тебя, София, -- тихо ответил он. -- Не беспокойся: я
буду немее жреца Тациты!
...Мы прибыли в Нарбонну. Из окна кареты я наблюдала этот
многострадальный город. Карета ехала по центральной улице. Здесь стояли
лучшие дома. Но я видела не их. Я видела другое: все дома на этой улице наши
мастера выстроили заново. А домов "эпохи Круна" не осталось вовсе. И даже на
новых постройках кое-где чернели характерные отметины разрядов... Я на
мгновение закрыла глаза и представила, как могла бы выглядеть Нарбонна, если
бы правительство не направило сюда наших строителей.
Марс прав: таков был облик Трои в час ее пленения!..
Одинокие прохожие, завидев наш кортеж, прижимались к стенам домов либо
прятались в проулки. Я остановила карету и приказала привести ко мне старика
в сером плаще; старик этот помнился по предыдущему визиту, кажется, он был
купец. Охрана обыскала его и пропустила к окну кареты. Старик скользнул по
мне бесцветными глазами, в которых не было ни страха, ни презрения, ни
обещанной мне Марсом ненависти.
-- Ты помнишь меня, человек? -- спросила я.
Он кивнул.
-- Ты должен низко кланяться ее высокопревосходительству госпоже
первому министру, презренный варвар! -- прогремел Марсий и воздел руку,
сжимавшую кнут.
Я жестом остановила воинственного бога и обратилась к варвару
по-галльски:
-- Ты купец, если я не ошибаюсь?
Он помотал головой и показал свои руки. Они были в мозолях, причем на
обеих руках отсутствовал большой палец. Странно... обычно я запоминаю лица.
-- Кто ты?
Он нагнул голову и топнул ногой по земле. Я не поняла: эти жесты могли
означать все, что угодно.
-- Пустое дело тратить время на этого ублюдка, -- сказал мне Марс на
патрисианском сиа. -- Позволь, я прогоню его.
-- Погоди, -- ответила я и снова обратилась к странному человеку: --
Скажи, могу ли я что сделать для тебя?
Он осклабился, и я увидела, что у этого человека нет зубов. Он разинул
рот и замычал. У него не было и языка -- я обнаружила лишь жалкий обрубок!
Меня бросило в дрожь... и я пропустила плевок, который он адресовал в
меня... Плевок попал мне на калазирис чуть ниже шеи. Дикаря тотчас скрутили
и оттащили прочь. Легионеры, видевшие это, поспешили отвернуться. Я могла
лишь догадываться, о чем они думают в этот момент. Марс смотрел на меня, и
его нижняя губа вибрировала от ярости...
-- Негодяя повесить, -- велела я, -- а ночью учинить облаву в городе.
Всех, кто окажет сопротивление делом или словом, уничтожать на месте.
Мой воинственный бог остался доволен приказом.
-- А этих, -- еще сказала я, указывая на легионеров эскорта, -- сей же
час отослать на дальние рубежи, причем отдельно друг от друга.
Марс понял мою мысль, его мужественное лицо исказила гримаса душевной
боли, он взял под козырек и отчеканил:
-- Будет исполнено, ваше высокопревосходительство!
Эти слова резанули меня подобно клинку. Я откинулась на спинку сиденья
и больше не заговаривала с Марсом до самого конца пути. Прибыв во дворец, я
тотчас начертала декрет о смещении князя Марсия Милиссина с должности
командующего нарбоннской группировкой и взятии его под стражу. Мгновение
спустя я свой декрет порвала, ибо поняла, что допустила непростительную
слабость.
Немилосердные боги назначили мне быть сильнее самых сильных -- ибо
каждый из них волен думать лишь о своем, а я обязана была думать обо всем и
решать за всех.
Адъютант доложил просьбу герцогини Кримхильды об аудиенции. Я отказала.
Если бы увидела ее в тот час, наверное, расцарапала бы ей лицо. Пусть ждет!
Усилием воли привела себя в порядок и приказала доставить ко мне
Варга...
Глава двадцать третья,
в которой мятежник убеждает первого министра в своей искренности
148-й Год Кракена (1786),
15 октября, Галлия, Нарбонна, дворец герцогини
О приближении его свидетельствовал нарастающий перезвон стали по
каменному полу. Вот отворилась дверь, и три легионера ввели Варга. Палата
была небольшая и скудно убранная мебелью: камин, где лениво теплились
поленья, стол и кресло.
София Юстина сидела в этом единственном кресле, спиной к широкому окну,
яркий солнечный свет из окна наливал мерцающим блеском ее роскошные вороные
волосы, но лицо Софии пряталось в тени. Тем не менее Варгу удалось
рассмотреть его, это аристократически прекрасное лицо с острым волевым
подбородком, огромными черными глазами и изумительно очерченными устами,
пылающими завораживающим карминным светом... Прежде, в подземной темнице,
Варг долго и мучительно размышлял, как вести себя с этой женщиной, после
всего, что с ними случилось, разрабатывал стратегию и тактику решающего
поединка -- но сейчас, в это мгновение заготовленные военные планы уступили
место неожиданной для него самого импровизации. Как только легионеры,
повинуясь молчаливому жесту Софии, оставили ее наедине с пленником, он
покачал головой и молвил, с едва уловимым сожалением в голосе:
-- Я никогда не говорил вам, сколь вы красивы? Нет, не говорил! Я был
глупцом, я никогда не видел вас всю. Вы были для меня врагом, но не
женщиной. Наконец я понял, что как женщина вы много сильнее и прекраснее,
нежели как враг. А нынче вы прекрасны вдвойне -- разве кто или что может
быть прекраснее женщины-властительницы, женщины-победительницы, женщины,
которая настолько умна, что всегда и во всем добивается своего, чего бы это
не стоило остальным людишкам!
София улыбнулась.
-- Изысканный и загадочный комплимент. Но все равно благодарю. Во
всяком случае, интересное начало, -- она задумчиво посмотрела на него, и он
вновь ощутил силу ее пристального взгляда. -- Даже не знаю, как вас нынче
называть... пожалуй, на обращение "принц" вы не согласитесь, "герцогом" я
вас назвать не могу, а "узурпатором" или "мятежником" именовать собеседника
мне не позволяет воспитание...
-- Называйте меня по имени, -- сказал он, -- я с ним родился, с ним и
умру. Имя -- вот все, что у меня осталось.
-- Вы готовитесь к смерти, Варг?
Он пожал плечами, и цепи зазвенели на его груди.
-- Воин всегда готов к смерти.
-- В этом заключается ваша решающая ошибка. Вы были только воином, вы
предпочли свою гордыню благу государства, и это погубило вас и погубило ваше
государство. Вы назвали себя герцогом, но герцогом не стали.
Внимая таким словам, Варг испытывал палящее желание как следует
ответить ей, ответить со всей доступной ему силой, пока он еще может
