и пыталась прочувствовать ауру, исходящую от них. Я не была профессиональным
ментатом, как они, но даже лучшие ментаты всегда считали меня "своей", я
была тем, кого называют "харизматическая личность", а всякий, кто носит на
себе этот божий дар75, уже наполовину ментат. Если бы я захотела, то стала
бы ментатом, -- но власть над смертными пленила меня, и я предпочла суетную
политику возвышенной науке...
Я не смогла прочувствовать их ауру, а это означало, что жизнь оставила
Ульпинов уже после заморозки. Возможно, осознав, что им пришел конец,
ересиархи сами приказали себе умереть... они были великими ментатами!
Огонь поглощал их тела, а я стояла и смотрела: неистовое пламя
завораживало меня.
-- Почему, -- вдруг, неожиданно для самой себя, промолвила я, -- почему
эти люди предпочли страдания и смерть?! Жизнь жестока, но она прекрасна!
Зачем они дерзнули бросить вызов властительным богам? Разве они, великие
ментаты, не могли провидеть неизбежный свой конец?!
Марс пожал плечами: подобными вопросами не задавался он, ибо ответ был
самоочевиден.
-- Дьявол овладел их душами.
Да, дьявол... кто же еще! Какая иная сила могла подвигнуть посвященных
и просвещенных иереев Содружества, служителей Caput Mundi76, властителей
божественных наук, к тривиальной языческой ереси?! Но почему именно они? Я
этого не понимала. Вспоминаю первую лекцию его преосвященства Марка Ульпина,
куратора Ордена Сфинкса, которую услышала в Мемноне; мне было двадцать два
года тогда. Лекция называлась "Квинтэссенция Божественного мира"... Они
понимали! Разумеется, они понимали, где истина лежит... тогда почему? как
это случилось? в какой момент чужая дьявольская сила ворвалась в их
просвещенные души и поселилась там? почему они ее туда пустили -- не верю,
что не могли изгнать, ибо даже никчемные рабы, если на то есть воля,
способны дьявола изгнать, иначе мир давно уже погиб бы в черной бездне
Хаоса...
Марс прав: вселенная пустых вопросов и всего один ответ -- sic Fata
voluerunt77.
Я повелела уничтожить даже пепел, оставшийся от них. Его поместили в
кислоту и растворили, а кислоту нейтрализовали и выпарили без остатка.
Finis!78 Но я не испытала облегчения -- ибо, в отличие от бренных тел,
осталась кровь, которую они пролили, и этой чужой крови остался целый океан.
Так подоспело утро очередного дня, и я отправилась в Нарбонну. Марс
сопровождал меня. На берегу нас ожидала карета, и я с немалым изумлением
узрела, что снаружи карета обтянута немейской кожей. На мой безмолвный
вопрос Марс отделался кивком. Я села в карету, а он, как то и подобает
боевому генералу, поехал рядом на белом коне. Мы двинулись в путь в
сопровождении центурии вооруженных до зубов легионеров.
-- Что все это означает, Марсий? -- строго спросила я.
Он насупился.
-- Я не мог написать всего. Ты должна была увидеть это своими глазами.
И я увидела... Мне было с чем сравнить: полгода тому назад я уже ездила
этой дорогой.
-- ...Война не завершилась пленом узурпатора, -- говорил Марсий, -- она
перешла в другую стадию. Неделю тому назад я, втайне от герцогини, провел
перепись населения Нарбоннской Галлии. Я не посмел сообщить тебе результаты
письмом или по видикону... А сейчас скажу: их осталось немногим более
полумиллиона! Ты понимаешь, что это означает?! Нет ни одной семьи, которую
не захватила бы война! Я угнал в рабство сто тысяч нарбоннских варваров и
столько же погибли. Почти все здоровые мужчины! Остались старцы, женщины да
малолетки... Никто не занимается хозяйством, и оно умирает. Если бы не
щедрые субсидии твоего правительства, то сразу начался бы голод. Разве какой
вольфрамовый рудник способен компенсировать Империи эти затраты?!
-- Это мое дело, -- сухо заметила я. -- Ты воюешь, а правлю я.
-- Да, я воюю! Со всеми с ними, -- Марс обвел рукой горизонт. -- Днем
они получают из моих рук хлеб, а ночью убивают моих легионеров. Наступает
утро, я провожу расследование и назначаю показательные казни. И снова хлеб,
и снова ночь, и снова варвары пытаются убить моих солдат. Ни страх, ни
уговоры, ни подачки на них не действуют. Они озлоблены. Они нас ненавидят.
Они уже не за свободу бьются -- они нам просто мстят! Мстят за отцов, за
матерей, за братьев и сестер! И что прикажешь делать? Казнить детей?! Брать
в рабство одноруких старцев?! Да кто в Империи их купит? Везти туда дороже
встанет! То есть гораздо проще убивать. А кто тогда останется?.. Я знаешь
что тебе скажу, моя богиня: так нельзя! Тебе придется или оставить их в
покое, или уничтожить всех. Я бы второе выбрал. Земля Нарбоннии богата,
плодоносна и обширна. Устрой наш экзархат, и пусть трудолюбивые акриты
займут места мятежных галлов...
-- Я не могу. Разве забыл ты, Марс, я обещала Круну пощадить его
страну...
Он рассмеялся смехом, который заставил меня вздрогнуть.
-- И это называется, ты пощадила?! Взгляни на эту землю -- haec facies
Trojae, cum caperetur, erat!79
-- Умолкни... И без тебя больно.
Марс метнул на меня тяжелый взгляд.
-- Нет, я не все еще сказал! Я тут четыре месяца живу, воюю, управляю
и, кажется, кое-что понял! Знаю, ты меня умнее, и намного, ты даже гениальна
как политик. Но ты ощущаешь здешнюю жизнь мозгами, а я каждодневно вижу ее
глазами! Тебе бы внять моим словам!
-- Говори, -- вздохнув, кивнула я.
-- Мои солдаты ропщут. Когда была война, они сражались и радовались
всякой битве. Это их работа. Но теперь... теперь у них работа уцелеть!
Язычники неугомонны; ежедневно я теряю по пять-семь солдат, а в иной день и
двадцать. А когда я предпринимаю карательную экспедицию, дикари прячутся по
своим лесам, где они знают каждую осину. Если так пойдет и дальше, к исходу
года от легиона останется одна претория, и узурпатор, даже будучи в плену,
добьется своего! Я расскажу тебе, что приключилось в городке Фюркате.
Однажды ночью кто-то перебил весь гарнизон легионеров! И тишина... А в
городке мятежных войск ведь не осталось вовсе! Кто это сотворил? Я так и не
узнал. Ответь, что было делать мне, если кто угодно может быть виновен или
невинен?! И в каждом поселении такое. Я не могу присматривать за всей
страной. Я не тюремщик, а солдат! От легиона остались почти шесть тысяч
воинов. Я их рассредоточил по стране: в каждом крупном городе стоит когорта,
в городке поменьше -- центурия, в крепостях -- по турме... И всякий день я
получаю отовсюду известия о ночных налетах на моих солдат! Так не может
продолжаться бесконечно! Легионеры воевать должны, их заплечным делам не
обучали!..
-- А что Кримхильда?
Кисти рук Марсия сжались в кулаки.
-- Клянусь, ее бы первую повесил на осине! И тем бы спас своих солдат.
Почему мои легионеры должны платить кровью за то, чтобы эта кукла могла
носить корону герцогини?!
-- Quoedam saturationes minus succedunt.80 Увы! Политика несправедлива,
Марс.
-- Твоя политика зашла в тупик, -- тихо произнес он. -- Я это говорю,
потому что люблю тебя. Пока еще не поздно, поменяй ее!
-- Что? Или кого? Политику или герцогиню?
-- Подземная темница во дворце всегда полна. Мне говорили, что при
Круне служили три палача -- сейчас их десять, а она -- одиннадцатая, палач
над всеми палачами! Она находит удовольствие в жестоких пытках. Сама пытает
узников, не разбирая, кто есть кто, и все об этом знают...
-- Кто все?!
-- Ее народ. А ты боишься, что узнают в Темисии?
-- Это плохо, Марс. Ты не выполнил мою волю. Я велела держать эскапады
Кримхильды в глубокой тайне.
-- Как можно утаить такое?! Это не в моих силах. Все знают и все
ненавидят. Ее -- так даже больше, чем нас. Но гибнем мы, а не она! Я,
вероятно, должен радоваться, ибо победил мятежников, они разгромлены, и
узурпатор у меня в плену... мне, кстати, пришлось приставить к его камере
усиленную охрану, которая не только сторожит, но также проверяет пищу; эта
кукла алчет любой ценой расправиться с родным братом, даже назло мне и тебе.
Ты понимаешь, она психически неуравновешенная особа! Власть не по силам ей,
она не понимает, что такое власть. Да и как она может понять, если всего год
назад она была никем, а сегодня ты заставила ее нести бремя власти в такой
тяжелой стране, с которой не всякий муж способен совладать?! Ты создавала
Кримхильду подобием себя. Но она -- не ты и никогда тобой не станет, ее
судьба другая! Верно говорили древние: honores mutant mores81!.. Ну, как,
скажи, я должен радоваться нашей победе?!
Он много говорил еще, изливая мне свою душу. Он словно и не помнил, о
чем я первая его предупреждала... Да, он был прав -- если не во всем, то во
многом, особенно насчет Кримхильды. Это удивляло меня, ибо Марсий не был
доктором трех наук, как я. Он изменился, и я со смешанным чувством гордости
и ревности понимала, что мой воинственный бог гораздо умнее, чем я привыкла
считать.
А что касается Кримхильды... Она выросла в замкнутом мирке, подобно
всем знатным галльским женщинам; такова была воля могучего отца, привыкшего
защищать слабых и любимых от превратностей суровой Фаты. Я превратила в
развалины этот благостный мирок. Год тому назад, в Темисии, я соблазнила
молодую принцессу благами нашей великозвездной цивилизации. Она увидела
сказку. Я не послушалась предостережений Круна и внушила его дочери мысль,
что она, Кримхильда, достойна лучшей доли, достойна уважения, достойна
власти, наконец. Так началось превращение Кримхильды из содержанки в
собственницу. Это превращение случилось слишком быстро: теперь я понимаю,
что ее психика просто не успела приспособиться к новому укладу жизни. Когда
принцесса начала брать на себя больше дозволенного варварским женщинам,
отношение к ней окружающих стало враждебным. А она не смогла придумать иной
защиты, кроме агрессии. Неудивительно, что со временем в Кримхильде взыграло
наследие первобытных предков, и она превратилась в рабу самых низменных
своих инстинктов. Душа ее потеряла покой, она отныне воевала против всех,
кто подвергал сомнению ее "естественные права"; поскольку их вождем был ее
родной брат, он стал для нее воплощением абсолютного зла. Апогей этой
страшной войны случился на моих глазах, в тот день, когда Кримхильда
потеряла отца, который для нее был центром мироздания, любимого мужа и едва
не погибла сама; в ее представлении главным убийцей был Варг. Ее неокрепшее
сознание не смогло пережить эти тягчайшие психические травмы. Я думаю,
именно тогда Кримхильда возненавидела свою страну и свой народ. Став
герцогиней, она уже не могла этим народом править -- если не явно, то
подсознательно она мечтала уничтожить всех, кто так или иначе оказывался
причастен к ее бедам и унижениям, от родного брата до безымянного ополченца
мятежного войска. Власть предоставляла ей такую возможность. Вот почему она
находила отдохновение в жестоких пытках заключенных: через эти пытки она
утоляла свою заветную мечту! Так завершилось превращение Кримхильды из
робкой овечки в алчущую крови дьяволицу...
Неожиданное происшествие отвлекло меня от этих мыслей. Внезапно моя
карета содрогнулась, словно проваливаясь куда-то, и встала. Я не удержала
равновесие и больно ударилась о стенку. В первое мгновение я решила, что на
нас напали, и, к стыду своему, испугалась. Однако карета всего лишь угодила
в большую яму на дороге; вскоре легионеры вытащили ее, и наш кортеж
продолжил путь.
-- Проклятые дороги, -- пробурчал у моего окна Марсий. -- Вернее, тут
совсем их нет. Одна земля да глина...
