дело. Так что же тебя смущает? Разве мы не предполагали, что герцог Крун не
станет с тобой церемониться?! Скажи лучше, ты принес фото и негатив?
-- Они со мной, -- ответил Интелик. -- Ваша светлость, к дьяволу фото!
Случилось кое-что похуже -- или получше, это уж как вы рассудите!
И он со всеми причитающимися подробностями поведал сенатору об имевшем
место незапланированном ночном приключении.
-- ...Вот почему я сразу же помчался к вам, ваша светлость.
К тому моменту князь Корнелий был уже на ногах, в домашнем халате и,
заложив руки за спину, сосредоточенно слушал рассказ своего агента.
-- Неприятно ощущать себя идиотом, -- посетовал сенатор, когда Интелик
завершил свой рассказ. -- Мне не приходило в голову, что наш юный друг с
Севера осмелится совершить преступление, за которое его запросто могут
распять или продать в рабство, не посчитавшись ни с титулом отца, ни с
политической целесообразностью!
-- Да кто ж поймет, какая дьявольская каша варится в башке языческой
скотины?! -- затрясся Андрей Интелик, вспоминая, через что ему пришлось
пройти минувшей ночью.
-- И все же, все же... Клянусь водами Стикса, мы недооценили варвара.
О, до какой же степени отчаяния и ненависти должен был пасть этот храбрый
юноша! Подумать только: он освободил Ульпинов! Ульпинов! Ты понимаешь, друг
мой, что это значит?
-- Ясное дело, -- кивнул плебей. -- Варвар безнадежно погубил свою
душу.
-- Душу?! Да кому нужна его душа? С душами пускай боги разбираются. Он
погубил свое будущее! Он поставил под сомнение все мои расчеты, основанные
на нем! Это печально...
-- Я вам больше скажу, ваша светлость: варвар договорился с еретиками
встретиться в Галлии. Он хочет учиться у них уму-разуму. Как, то есть, лучше
всего против нас бунтовать.
Корнелий Марцеллин издал горестный стон.
-- Недоумок! Учиться у них?! О, они его научат! Они превратят его в
чудовище. Все самое худшее, что есть в нем, они взрастят, а благородные
порывы задушат... Ужели не ведает он, что творит?! "Муж безрассудный! не
ведает сын дерзновенный Тидеев: Кто на богов ополчается, тот не живет
долголетен; Дети отцом его, на колени садяся, не кличут, В дом свой
пришедшего с подвигов мужеубийственной брани..."24. О, будь проклята эта
ночь!
-- Коли так, ваша светлость, по-моему, надо избавиться от Варга, покуда
еще не поздно и покуда наличествует подходящий повод. Имея все улики, мы
осудим его -- и свалим заодно правительство Юстинов, которое допустило это
страшное преступление, а вы станете первым министром.
Сенатор покачал головой.
-- Извини, но ты городишь чушь, мой дорогой. О каких уликах ты
толкуешь? Есть лишь свидетельские показания -- твои и этого недоумка Битмы.
Судя по тому, что мы о них уже знаем, ни наш безумный Геракл, ни этот его
Гилас в содеянном даже под пыткой не признаются. А если мы, желая осудить
Варга, начнем кивать на правительство Юстинов, моя дражайшая племянница
первая заявит, мол, ты сводишь с ней личные счеты, а поскольку никаких
доказательств у тебя не будет, тебя, друг мой, засадят за клевету на славный
род Юстинов, а твоего друга Битму, напротив, выпустят, в обмен на его
показания против тебя.
Андрей Интелик, стараясь унять нервную дрожь, перешел в
контрнаступление:
-- Улики есть, ваша светлость! На цепях можно найти отпечатки пальцев
обоих варваров!
-- И твои, мой неразумный друг, -- с коварной улыбкой заметил князь
Корнелий. -- А если учесть, сколь дорожит София отношениями с Круном, то,
смею тебя заверить, к началу процесса на цепях останутся только твои
отпечатки! И ты, Андрей Интелик, предстанешь главным подозреваемым по делу о
пособничестве государственным преступникам. Будь уверен, моя драгоценная
племянница не упустит столь удобного случая расправиться с тобой, с твоим
отцом и всей радикальной фракцией. Представь себе заголовок в газетах:
"Плебеи-делегаты помогают ересиархам скрыться от правосудия". Или: "Заговор
еретиков-радикалов". Тут уж, друг мой, тюрьмой не отделаешься: речь пойдет о
костре! Признаюсь, моему утонченному обонянию не очень хочется ловить запах
твоей паленой плоти.
Радикальный плебей едва держался на ногах, а на сером, как могильный
прах, лице его объявились красные пятна.
-- Ваша светлость, -- пролепетал он, -- зачем вы мне все это говорите?
Сенатор Корнелий Марцеллин добродушно рассмеялся, но Андрею Интелику
показалось, что так может смеяться только сам дьявол.
-- Да потому, мой юный друг, что я хочу спасти от костра твою шкуру!
По-моему, в тебе что-то есть -- такое, что со временем поможет тебе стать
признанным вождем народа. Ты не так глуп, как кажется аристократической
фракции. Ты отличный полемист, хороший оратор и неплохой актер. Чтобы водить
за нос мою замечательную племянницу, нужно стать поистине гениальным
актером! Даже мне это не всегда удается. У Софии наитие Кумской Сивиллы;
иногда мне чудится, будто она заглядывает мне через плечо и читает мои
мысли! Бьюсь об заклад, она уже вычислила, на кого ты работаешь... Но не
пугайся -- работай, работай; ее я беру на себя. Так вот, друг мой, ты далеко
пойдешь, если будешь помнить, кто тебя толкает и кто в любой момент может
столкнуть в Лету.
-- Вы, ваша светлость, -- пряча глаза, прошептал Интелик.
-- То-то же, друг мой.
-- Они меня считают ничтожеством, быдлом, -- со злостью выговорил
Интелик, -- все так считают, от князей до тупоумных варваров! А я оказался
умнее их всех! Когда дикарь потащил меня к Форуму и после, когда он заставил
меня рвать цепи Ульпинам, я нарочно прикинулся трусом...
-- Тебе это нетрудно было сделать, -- с ухмылкой вставил сенатор.
-- ...И тем усыпил бдительность варваров. Они-то надеются, что я до сих
пор валяюсь у позорного столба! У-у, ненавижу, проклятые язычники!
-- Угомонись, дружок, ты молодец. Одно меня смущает в твоей истории.
-- Что, ваша светлость?
-- Ульпины. Варвар-то ладно, но Марк Ульпин, великий ментат, должен был
понять, что ты прикидываешься. Зачем, по-твоему, ему понадобилось устраивать
фарс с твоим усыплением?
Андрей нахмурил лоб.
-- Видать, ваша светлость, постановка была для Варга предназначена!
-- Правильно мыслишь, -- кивнул князь Корнелий. -- А с какой целью?
-- Не могу знать, ваша светлость.
-- Думай, думай! Зачем Ульпинам гипнотизировать для виду, когда они
могли тебя зачаровать взаправду?
-- Может быть, они знали, что я к вам побегу?
-- И?
-- И расскажу вашей светлости правду. А вы сделаете как я, по дурости
своей, вам вначале предлагал...
-- Не прибедняйся.
-- ...И тогда все случится, как вы мне описали. Ну, то есть, Юстина
настроится против нас и всех засудят. Правильно?
Сенатор, с интересом слушавший вожака радикалов, благосклонно кивнул.
-- Принимаю как версию. Причем весьма лестную для меня: приятно
сознавать, что сами слуги дьявола считают мою светлость опасным противником.
Еще скажу, насчет Варга. Он ведь не заподозрил мошенничества?
-- Нет, насколько я понял. Кретин варвар был точно зачарован злодеями.
-- Вот! Немного же искусства потребовалось еретикам, дабы одним ходом
поставить под удар всю нашу фракцию и заполучить в свои сети новую проходную
пешку! О, боги, я готов стать первым сторонником Софии, пока она будет
разыскивать беглых ересиархов!
-- А мне что делать, ваша светлость? Со снимком, я имею в виду.
-- Покажи мне его, друг мой.
Андрей Интелик протянул своему господину фотографию, и лицо сенатора
расплылось в улыбке. На снимке отчетливо были видны все действующие лица
вечерней схватки: свирепый варвар Крун с налитыми кровью глазами и воздетым
для нового удара кулаком; бледная и растерянная София Юстина, тщетно
пытающаяся остановить своего опасного защитника; герой народа Андрей Интелик
с разбитой в кровь губой.
-- Превосходно! -- сказал Корнелий Марцеллин. -- У тебя отличный
фотограф. Хорошо заплати ему, он нам еще не раз пригодится.
-- Он денег не берет. Он работает за идею.
Сенатор пожал плечами.
-- Тогда твой фотограф дурак. Поищи другого. Да, между прочим, давай
негатив.
Интелик замешкался; он рассчитывал оставить пленку у себя, так, на
всякий случай. Марцеллин прищурил глаза и измерил его пристальным взглядом,
от которого юному другу сенатора стало не по себе.
-- Не играй со мной, дружок, -- тихо и ласково произнес князь Корнелий.
-- Тебе известно, что имеет обыкновение случаться с непослушными мальчиками.
Дрожащими руками Андрей передал сенатору пленку. Народный вожак не знал
точно, кто внушает ему больший трепет: пресловутые еретики Ульпины,
необузданный дикарь Варг или этот утонченный потомок Фортуната с повадками
воплощенного Сатаны.
-- Ну вот и славно, -- улыбнулся сенатор, заполучив пленку. -- О том,
что было, пока забудь. И старайся не попадаться на глаза Софии и ее
варварам.
-- А как же моя разбитая губа?! -- вдруг взорвался Интелик.
-- Ах, ну да, губа... Плюс еще моральный ущерб и все такое. Я тебя
понял. Отвернись-ка на мгновение, друг мой.
Когда плебей отвернулся, князь Корнелий открыл шкатулку и, недолго
поразмыслив, достал оттуда большой платиновый кругляш с изображением Его
Божественного Величества Виктора Пятого в полный рост и с империапантом,
"Скипетром Фортуната".
-- Возьми, дружок. Пусть этот империал поднимет тебе настроение.
"Скряга, -- мысленно отметил Андрей Интелик. -- За все, что я вынес и
рассказал, он обязан был подарить мне целое состояние! Работай я на Юстину,
она бы не скупилась!".
-- Конечно, -- сказал Корнелий Марцеллин, словно подслушав мысли своего
агента, -- моя дражайшая племянница дала тебе бы больше. Много больше! Да,
наличными я плачу меньше, но, -- он выдержал многозначительную паузу, -- со
мной ты и выиграешь больше. Я посодействую твоему отцу стать народным
трибуном и членом Высокой Консистории, а тебя сведу с нужными людьми в
Стимфалии, которые помогут тебе на выборах делегатов от этой провинции.
-- О, ваша светлость, значит, уже через год с небольшим я стану
плебейским делегатом?!
-- Если будешь умницей, дружок, я тебе это устрою.
-- Ваша светлость, для меня и моего отца не будет большего счастья, чем
проголосовать за вас как за первого министра, -- в порыве благостной
откровенности воскликнул Андрей Интелик. -- Трудовой народ Амории ненавидит
Юстинов, этих махровых реакционеров, превративших Квиринальский дворец в
свою фамильную вотчину; трудовой народ мечтает видеть вас во главе державы,
дабы вы с присущим вам умением провели реформы, ограничили самоуправство
надменных патрисов и позволили трудовому народу...
-- А вернее, его наиболее достойным представителям, угнетать остальной
трудовой народ, как это нынче делают надменные патрисы, -- закончил за
Интелика Марцеллин. -- Хорошо сказано, друг мой Клодий! Запиши эту речь.
Будь уверен, когда я стану первым министром, тебе, трудовой народ, заживется
неплохо. Ну а пока ты бедствуешь под властью Юстинов, ступай, отдохни,
наберись сил для предстоящих битв с угнетателями... Да, между прочим,
дружок, поди к моему майордому разменяй империал, не то, чего доброго, тебе
придется отвечать на неудобные вопросы, откуда у бедствующего трудового
народа настоящий империал!
С этими словами князь Корнелий выпроводил Андрея из своих апартаментов,
а сам засобирался в гости.
* * *
148-й Год Химеры (1785),
утро 15 октября, Темисия, Княжеский квартал, дворец Юстинов
