кукареку! С радости.
А потом полетели за дремучий лес на чистое поле, подальше от ба-
бы-яги.
И с тех пор на заре просыпаются петушки и кукуречут.
- Кукуреку, пропала баба-яга, солнце идет!
МЕРИН
Жил у старика на дворе сивый мерин, хороший, толстый, губа нижняя ло-
патой, а хвост лучше и не надо, как труба, во всей деревне такого хвоста
не было.
Не наглядится старик на сивого, все похваливает. Раз ночью пронюхал
мерин, что овес на гумне молотили, пошел туда, и напали на мерина десять
волков, поймали, хвост ему отъели, - мерин брыкался, брыкался, отбрыкал-
ся, ускакал домой без хвоста.
Увидел старик поутру мерина куцего и загоревал - без хвоста все равно
что без головы - глядеть противно. Что делать?
Подумал старик да мочальный хвост мерину и пришил.
А мерин - вороват, опять ночью на гумно за овсом полез.
Десять волков тут как тут; опять поймали мерина, ухватили за мо-
чальный хвост, оторвали, жрут и давятся - не лезет мочала в горло
волчье.
А мерин отбрыкался, к старику ускакал и кричит:
- Беги на гумно скорей, волки мочалкой давятся.
Ухватил старик кол, побежал. Глядит - на току десять серых волков си-
дят и кашляют.
Старик - колом, мерин - копытом и приударили на волков.
Взвыли серые, прощенья стали просить.
- Хорошо, - говорит старик, - прощу, пришейте только мерину хвост. -
Взвыли еще раз волки и пришили.
На другой день вышел старик из избы, дай, думает, на сивого посмотрю;
глянул, а хвост у мерина крючком - волчий.
Ахнул старик, да поздно: на заборе ребятишки сидят, покатываются, го-
гочут.
- Дедка-то - лошадям волчьи хвосты выращивает.
И прозвали с тех пор старика - хвостырь.
ВЕРБЛЮД
Вошел верблюд на скотный двор и охает:
- Ну, уж и работничка нового наняли, только и норовит палкой по горбу
ожечь - должно быть, цыган.
- Так тебе, долговязому, и надо, - ответил карий мерин, - глядеть на
тебя тошно.
- Ничего не тошно, чай у меня тоже четыре ноги.
- Вон у собаки четыре ноги, а разве она скотина? - сказала корова
уныло. - Лает да кусается.
- А ты не лезь к собаке с рожищами, - ответил мерин, а потом махнул
хвостом и крикнул верблюду:
- Ну, ты долговязый, убирайся от колоды!
А в колоде завалено было вкусное месиво. Посмотрел верблюд на мерина
грустными глазами, отошел к забору и принялся пустую жвачку есть. Корова
опять сказала:
- Плюется очень верблюд-то, хоть бы издох...
- Издох! - ахнули овцы все сразу.
А верблюд стоял и думал, как устроить, чтобы уважать его на скотном
дворе стали.
В это время пролетал в гнездо воробей и пискнул мимолетом:
- Какой ты, верблюд, страшный, право!
- Ага! - догадался верблюд и заревел, словно доску где сломали.
- Что это ты, - сказала корова, - спятил?
Верблюд шею вытянул, потрепал губами, замотал тощими шишками:
- А посмотрите-ка, какой я страшный... - и подпрыгнул.
Уставились на него мерин, корова и овцы... Потом как шарахнутся, ко-
рова замычала, мерин, оттопырив хвост, ускакал в дальний угол, овцы в
кучу сбились.
Верблюд губами трепал, кричал:
- Ну-ка, погляди!
Тут все, даже жук навозный, с перепугу со двора устрекнули.
Засмеялся верблюд, подошел к месиву и сказал:
- Давно бы так. Без ума-то оно ничего не делается. А теперь поедим
вволю...
ГОРШОК
К ночи стряпуха умаялась, заснула на полу около печи и так захрапела
- тараканы обмирали со страха, шлепались, куда ни попало, с потолка да
со стен.
В лампе над столом пованивал голубой огонек. И вот в печке сама собой
отодвинулась заслонка, вылез пузатый горшок со щами и снял крышку.
- Здравствуй, честной народ.
- Здравствуй, - важно ответила квашня.
- Хи, хи, - залебезил глиняный противень, - здравствуйте! - и клюнул
носиком.
На противень покосилась скалка.
- Не люблю подлых бесед, - сказала она громко, - ох, чешутся чьи-то
бока.
Противень нырнул в печурку на шестке.
- Не трогай его, - сказал горшок.
Грязный нос вытерла худая кочерга и зашмыгала:
- Опять ругаетесь, нет на вас Угомону; мотаешься, мотаешься целый
день, а ночью поспать не дадут.
- Кто меня звал? - шибыршнул Угомон под печкой.
- Это не я, а кочерга, это она сегодня по спине стряпуху съездила, -
сказала скалка.
Кочерга метнулась:
- И не я, а ухват, сам хозяин ухватом съездил стряпуху.
Ухват, расставив рога, дремал в углу, ухмылялся. Горшок надул щеки и
сказал:
- Объявляю вам, что варить щей больше не желаю, у меня в боку трещи-
на.
- Ах, батюшки! - разохалась кочерга.
- Не больно надо, - ответила скалка.
Противень выскочил из печурки и заюлил:
- Трещина, замазочкой бы, тестом тоже помогает.
- Помажь тестом, - сказала квашня.
Грызеная ложка соскочила с полки, зачерпнула тесто и помазала горшок.
- Все равно, - сказал горшок, - надоело, лопну я и замазанный.
Квашня стала пучиться и пузырями щелкать - смеялась.
- Так вот, - говорил горшок, - хочу я, честной народ, шлепнуться на
пол и расколоться.
- Поживите, дяденька, - вопил противень, - не во мне же щи варить.
- Хам! - гаркнула скалка и кинулась. Едва отскочил противень, только
носок отшибла ему скалка.
- Батюшки, драка! - заметалась кочерга.
Из печурки выкатилась солоница и запикала:
- Не нужно ли кого посолить?
- Успеешь, успеешь насолить, - грустно ответил горшок: он был стар и
мудр.
Стряпуха стала причитать во сне:
- Родненькие мои горшочки!
Горшок заторопился, снял крышку.
- Прощай, честной народ, сейчас разобьюсь.
И совсем уже с шестка сигануть хотел, как вдруг, спросонок, ухватил
его рогами дурень ухват и махнул в печь.
Противень прыгнул за горшком, заслонка закрылась сама собой, а скалка
скатилась с шестка и ударила по голове стряпуху.
- Чур меня, чур... - залопотала стряпуха. Кинулась к печке - все на
месте, как было.
В окошке брезжил, словно молоко снятое, утренник.
- Затоплять пора, - сказала стряпуха и зевнула, вся даже вывороти-
лась.
А когда открыла заслонку - в печи лежал горшок, расколотый на две по-
ловинки, щи пролились, и шел по избе дух крепкий и кислый.
Стряпуха только руками всплеснула. И попало же ей за завтраком!
КУРИНЫЙ БОГ
Мужик пахал и сошником выворотил круглый камень, посреди камня дыра.
- Эге, - сказал мужик, - да это куриный бог.
Принес его домой и говорит хозяйке:
- Я куриного бога нашел, повесь его в курятнике, куры целее будут.
Баба послушалась и повесила за мочалку камень в курятнике, около на-
сеста.
Пришли куры ночевать, камень увидели, поклонились все сразу и заку-
дахтали:
- Батюшка Перун, охрани нас молотом твоим, камнем грозовым от ночи,
от немочи, от росы, от лисиной слезы.
Покудахтали, белой перепонкой глаза закрыли и заснули.
Ночью в курятник вошла куриная слепота, хочет измором кур взять.
Камень раскачался и стукнул куриную слепоту, - на месте осталась.
За куриной слепотой следом вползла лиса, сама, от притворства, слезы
точит, приловчилась петуха за шейку схватить, - ударил камень лису по
носу, покатилась лиса кверху лапками.
К утру налетела черная гроза, трещит гром, полыхают молнии - вот-вот
ударят в курятник.
А камень на мочалке как хватит по насесту, попадали куры, разбежались
спросонок кто куда.
Молния пала в курятник, да никого не ушибла - никого там и не было.
Утром мужик да баба заглянули в курятник и подивились:
- Вот так куриный бог - куры-то целехоньки.
КАРТИНА
Захотела свинья ландшафт писать. Подошла к забору, в грязи обваля-
лась, потерлась потом грязным боком о забор - картина и готова.
Свинья отошла, прищурилась и хрюкнула. Тут скворец подскочил, попры-
гал, попикал и говорит:
- Плохо, скучно!
- Как? - сказала свинья и насупилась - прогнала скворца.
Пришли индюшки, шейками покивали, сказали:
- Так мило, так мило!
А индюк шаркнул крыльями, надулся, даже покраснел и гаркнул:
- Какое великое произведение!..
Прибежал тощий пес, обнюхал картину, сказал:
- Недурно, с чувством, продолжайте, - и поднял заднюю ногу.
Но свинья даже и глядеть на него не захотела. Лежала свинья на боку,
слушала похвалы и похрюкивала.
В это время пришел маляр, пхнул ногой свинью и стал забор красной
краской мазать.
Завизжала свинья, на скотный двор побежала:
- Пропала моя картина, замазал ее маляр краской... Я не переживу го-
ря!..
- Варвары, варвары... - закурлыкал голубь.
Все на скотном дворе охали, ахали, утешали свинью, а старый бык ска-
зал:
- Врет она... переживет.
МАША И МЫШКИ
- Спи, Маша, - говорит нянюшка, - глаза во сне не открывай, а то на
глаза кот прыгнет.
- Какой кот?
- Черный, с когтями.
Маша сейчас же глаза и зажмурила. А нянька залезла на сундук, покрях-
тела, повозилась и носом сонные песни завела. Маша думала, что нянька из
носа в лампадку масла наливает.
Подумала и заснула. Тогда за окном высыпали частые, частые звезды,
вылез из-за крыши месяц и сел на трубу...
- Здравствуйте, звезды, - сказала Маша.
Звезды закружились, закружились, закружились. Смотрит Маша - хвосты у
них и лапки. - Не звезды это, а белые мыши бегают кругом месяца.
Вдруг под месяцем задымилась труба, ухо вылезло, потом вся голова -
черная, усатая.
Мыши метнулись и спрятались все сразу. Голова уползла, и в окно мягко
прыгнул черный кот; волоча хвост, заходил большими шагами, все ближе,
ближе к кровати, из шерсти сыпались искры.
"Глаза бы только не открыть", - думает Маша.
А кот прыгнул ей на грудь, сел, лапами уперся, шею вытянул, глядит.
У Маши глаза сами разлепляются.
- Нянюшка, - шепчет она, - нянюшка.
- Я няньку съел, - говорит кот, - я и сундук съел.
Вот-вот откроет Маша глаза, кот и уши прижал... Да как чихнет.
Крикнула Маша, и все звезды-мыши появились откуда ни возьмись, окру-
жили кота; хочет кот прыгнуть на Машины глаза - мышь во рту, жрет кот
мышей, давится, и сам месяц с трубы сполз, поплыл к кровати, на месяце
нянькин платок и нос толстый...
- Нянюшка, - плачет Маша, - тебя кот съел... - И села.
Нет ни кота, ни мышей, а месяц далеко за тучками плывет.
На сундуке толстая нянька выводит носом сонные песни.
"Кот няньку выплюнул и сундук выплюнул", - подумала Маша и сказала:
- Спасибо тебе, месяц, и вам, ясные звезды.
РЫСЬ, МУЖИК И МЕДВЕДЬ
Мужик рубит сосну, ложатся на летошнюю хвою белые щепки, дрожит сос-
на, а на самой ее верхушке сидит желтая рысь.
Плохо рысье дело, некуда ей перепрыгнуть и говорит она деревянным го-
лосом, будто сосна:
- Не руби меня, мужичок, я тебе пригожусь.
Удивился мужик, вытер пот и спрашивает:
- А чем же ты мне, сосна, пригодишься?
- А вот прибежит медведь, ты и залезешь на меня.
Мужик подумал:
- А если, скажем, нет сейчас медведя-то?
- Как нет, а погляди-ка назад...
Обернулся мужик, сзади него медведь, и рот разинул. Ахнул мужик и по-
лез на сосну, а за ним медведь, а навстречу ему рысь.
У мужика со страху живот заболел.
- Нечего делать, ешьте меня, - говорит мужик, - позвольте только тру-
бочку покурить.
- Ну, покури, - рявкнул медведь, слез на землю и сел на задние лапы.
Прицепился на сучке мужичок, из шапки выдрал паклю, чиркнул кремнем и
вспыхнул, забегал быстрый огонь.
И мужик заорал:
- Ай, ай, упустил огонь-то!
Испугались рысь да медведь и убежали. А мужичок пошел домой, все пос-
меивался.
ВЕЛИКАН
У ручья под кустом маленький стоял городок. В маленьких домах жили
человечки. И все было у них маленькое - и небо, и солнце с китайское яб-
лочко, и звезды.
Только ручей назывался - окиян-море и куст - дремучий лес.
В дремучем лесу жили три зверя - Крымза двузубая, Индрик-зверь, да
