Алексей Толстой
Сказки
Изд. "Худ. Лит. ", 1985 г.
OCR Палек, 1998 г.
Собрание соч., т. 8
СОДЕРЖАНИЕ
Сорока
Мышка
Козел
Еж
Лиса
Заяц
Кот Васька
Сова и кот
Мудрец
Гусак
Грибы
Рачья свадьба
Порточки
Муравей
Петушки
Мерин
Верблюд
Горшок
Куриный бог
Картина
Маша и мышки
Рысь, мужик и медведь
Великан
Мишка и леший
Полкан
Топор
Воробей
Жар-птица
Прожорливый башмак
Снежный дом
Фофка
Кот сметанный рот
Репка
Курочка ряба
Колобок
Теремок
Кочеток и курочка
Бобовое зернышко
Нет козы с орехами
Лиса и заяц
Волк и козлята
Коза-дереза
Петушок - золотой гребешок
Лиса и волк
Медведь - липовая нога
Мизгирь
Звери в яме
Лиса и дрозд
Лиса и рак
Лиса и тетерев
Лиса и петух
Лиса и журавль
Журавль и цапля
Кот и лиса
Старик и волк
Как старуха нашла лапоть
О щуке зубастой
Байка про тетерева
Как лиса училась летать
Пузырь, соломинка и лапоть
Кот - серый лоб, козел да баран
Зимовье зверей
Глупый волк
Овца, лиса и волк
Медведь и собака
Медведь и лиса
Мужик и медведь
Глиняный парень"
Кобылья голова
Лев, щука и человек
Заяц-хваста
Петух и жерновки
Терешечка;
Кривая уточка
Сестрица Аленушка и братец Иванушка
Хаврошечка
Кузьма Скоробогатый
Война грибов
Гуси-лебеди
Мальчик с пальчик
Морозко
Чивы, чивы, чивычок
По щучьему веленью
Книга вторая
Присказка
Поди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что
Сказка о молодильных яблоках и живой воде
Иван - коровий сын
Иван-царевич и серый волк
Царевна-лягушка
Сивка-бурка
Сказки из архива писателя
Лиса топит кувшин
Лиса-плачея
Снегурушка и лиса
Медведь и три сестры
Василиса Премудрая
РУСАЛОЧЬИ СКАЗКИ
РУСАЛКА
Во льду дед Семен бьет прорубь - рыбку ловить. Прорубь не простая -
налажена с умом.
Дед обчертил пешней круг на льду, проколупал яму, посередине наладил
изо льда же кольцо, а внутри его ударил пешней.
Хлынула спертая, студеная вода, до краев наполнила прорубь.
С водой вошли рыбки - снеток, малявка, плотва. Вошли, поплавали, а
назад нет ходу - не пускает кольцо.
Посмеялся своей хитрости дед Семен, приладил сбоку к проруби канавку
- сачок заводить и пошел домой, ждать ночи - когда и большая рыбина в
прорубь заходит.
Убрал дед Семен лошадь и овцу - все свое хозяйство - и полез на печь.
А жил он вдвоем со старым котом на краю села в мазанке.
Кот у деда под мышкой песни запел, тыкался мокрым носом в шею.
- Что ты, неугомонный, - спрашивал дед, - или мышей давно не нюхал?
Кот ворочался, старался выговорить на кошачьем языке не понять что.
"Пустяки", - думает дед, а сна нет как нет.
Проворочался до полуночи, взял железный фонарь, сачок, ведро и пошел
на речку.
Поставил у проруби железный фонарь, стал черенком постукивать по
льду.
- Ну-ка, рыбка, плыви на свет.
Потом разбил тонкий ледок, завел сачок и вытянул его полный серебря-
ной рыбешки.
"Что за диво, - думает дед, - никогда столько рыбы не лавливал. Да
смирная какая, не плещется".
Завел и еще столько же вытянул. Глазам не верит: "Нам с котом на не-
делю едева не проесть".
Посветил фонарем в прорубь - и видит на дне около кольца лежит темная
рыбина.
Распоясался дед Семен, снял полушубок, рукава засучил, наловчился да
руками под водой и ухватил рыбину.
А она хвостом не бьет, - смирная. Завернул дед рыбу в полу, подхватил
ведро с малявками, и - домой...
- Ну, - говорит, - котище, поедим на старости до отвала, смотри...
И вывалил из полы на стол. И на столе вытянула зеленый плес, руки
сложила, спит русалка, личико - спокойное, детское...
Дед - к двери, ведро уронил, а дверь забухла, - не отворяется.
Русалка спит...
Обошелся дед понемногу; пододвинулся поближе, потрогал - не кусается,
и грудь у нее дышит, как у человека.
Старый кот рыбу рассыпанную не ест, на русалку смотрит, - горят ко-
товские глаза.
Набрал дед тряпья, в углу на печке гнездо устроил, в головах шапку
старую положил, отнес туда русалку, а чтобы тараканы не кусали, - прик-
рыл решетом.
И сам на печку залез, да не спится. Кот ходит, на решето глядит...
Всю ночь проворочался старый дед; поутру скотину убрал да опять к
печке: русалка спит; кот от решета не отходит.
Задумался дед; стал щи из снетков варить, горшок валится, чаду напус-
тил...
Вдруг чихнуло...
- Кот, это ты? - спрашивает дед.
Глянул под решето, а у русалки открытые глаза, - светятся. Пошевелила
губами:
- Что это ты, дед, как чадишь, не люблю я чаду.
- А я сейчас, - заторопился дед, окно поднял, а горшок с недоваренны-
ми щами вынес за дверь.
- Проснулась? А я тебя было за щуку опознал.
Половина дня прошла, сидят дед и кот голодные. Русалка говорит:
- Дед Семен, я есть хочу.
- А я сейчас, вот только, - дед помялся, - хлебец ржаной у меня,
больше ничего нет.
- Я леденцов хочу.
- Сейчас я, сейчас... - Вышел дед на двор и думает: "Продам овцу, -
куда мне овца? Куплю леденцов..."
Сел на лошадь, овцу через шею перекинул, поскакал в село.
К вечеру вернулся с леденцами. Русалка схватила в горсть леденцов -
да в рот, так все и съела, а наевшись, заснула...
Кот сидел на краю печки, злой, урчал. Приходит к деду внучонок
Федька, говорит:
- Сплети, дед, мочальный кнут...
Отказать нельзя. Принялся дед кнут вить, хоть и не забавно, как
раньше бывало.
Глаза старые, за всем не углядишь, а Федька на печку да к решету.
- Деда, а деда, что это? - кричит Федька и тянет русалку за хвост...
Она кричит, руками хватается за кирпичи.
- Ах ты озорник! - никогда так не сердился дед Семен; отнял русалку,
погладил, а Федьку мочальным кнутом: - Не балуй, не балуй...
Басом ревел Федька:
- Никогда к тебе не приду...
- И не надо.
Замкнулся дед, никого в избу не пускал, ходил мрачный. А мрачнее деда
- старый рыжий кот...
- Ох, недоброе, кот, задумал, - говорил дед.
Кот молчал. А русалка просыпалась, клянчила то леденцов, то янтарную
нитку. Или еще выдумала:
- Хочу самоцветных камушков, хочу наряжаться.
Нечего делать - продал дед лошадь, принес из города сундучок камушков
и янтарную нитку.
- Поиграй, поиграй, золотая, посмейся.
Утром солнце на печь глядело, сидела русалка, свесив зеленый плес с
печи, пересыпала камушки из ладони в ладонь, смеялась.
Дед улыбался в густые усы, думал: "Век бы на нее просмотрел".
А кот ходил по пустому хлеву и мяукал хриплым мявом, словно детей хо-
ронил. Потом прокрался в избу. Шерсть дыбом, глаза дикие.
Дед лавку мыл; солнце поднималось, уходило из избы...
- Дед, дед! - закричала русалка. - Разбери крышу, чтобы солнце весь
день на меня светило.
Не успел дед повернуться, а кот боком махнул на печь, повалил русал-
ку, искал усатой мордой тонкое горло.
Забилась русалка, вывертывается. Дед на печь, оттащил кота.
- Удуши кота, удуши кота, - плачет русалка.
- Кота-то удушить? - говорит дед. - Старого!..
- Он меня съест.
Скрутил дед тонкую бечевку, помазал салом, взял кота, пошел в хлев.
Бечевку через балку перекинул, надел на кота петлю.
- Прощай, старичок...
Кот молчал, зажмурил глаза. Ключ от хлева дед бросил в колодезь.
А русалка долго на этот раз спала: должно быть, с перепугу.
Прошла зима. Река разломала лед, два раза прорывала плотину, насилу
успокоилась.
Зазеленела на буграх куриная слепота, запахло березами, и девушки у
реки играли в горелки, пели песни.
Дед Семен окно раскрыл; пахучий, звонкий от песен ветер ворвался в
низкую избу.
Молча соскочила с печи русалка, поднялась на руках.
Глядит в окно, не сморгнет, высоко дышит грудь.
- Дед, дед, возьми меня: я к девушкам хочу.
- Как же мы пойдем, засмеют они нас.
- Я хочу, возьми меня. - Натерла глаза и заплакала.
Дед смекнул. Положил русалку за пазуху, пошел на выгон, где девушки
хоровод водили.
- Посмотрите-ка, - закричали девушки, - старый приплелся!..
Дед было барахтаться... Ничего не помогло - кричат, смеются, за боро-
ду тянут. От песней, от смеха закружилась стариковская голова.
А солнышко золотое, ветер степной... И за самое сердце укусила зубами
русалка старого деда, - впилась...
Замотал дед головой да - к речке бегом бежать... А русалка просунула
пальцы под ребра, раздвинула, вцепилась зубами еще раз. Заревел дед и
пал с крутого берега в омут.
С тех пор по ночам выходит из омута, стоит над водой седая его голо-
ва, мучаясь, открывает рот.
Да мало что наплести можно про старого деда!
ИВАН ДА МАРЬЯ
Десятая неделя после пасхи - купальские дни. Солнце самый пуп земли
печет, и зацветает дивная Полынь-трава. В озера, на самое зеленое дно,
под коряги подводные, под водоросли глядит огненное солнце.
Негде упрятаться русалкам-мавкам, и в тихие вечера, в лунные ночи
уходят они из вод озерных и хоронятся в деревьях, и зовут их тогда дре-
вяницами.
Это присказка, а сказка вот какая. Жили-были брат Иван да сестра
Марья в избенке на берегу озера.
Озеро тихое, а слава о нем дурная: водяной шалит. Встанет над озером
месяц, начнут булькать да ухать в камышиных заводях, захлюпают по воде
словно вальками, и выкатит из камышей на дубовой коряге водяной, на го-
лове колпак, тиной обмотан. Увидишь, прячься - под воду утянет.
Строго брат Иван наказывал сестре Марье:
- Отлучусь я, так ты после сумерек из хаты - ни ногой, песни не пой
над озерной водой, сиди смирно, тихо, как мыши сидят...
- Слушаю, братец! - говорит Марья.
Ушел Иван в лес. Скучно стало Марье одной за станком сидеть; облоко-
тилась она и запела:
Где ты, месяц золотой? -
Ходит месяц над водой, -
В глыбко озеро взглянул,
В темных водах утонул.
Вдруг стукнуло в ставню.
- Кто тут?
- Выдь к нам, выдь к нам, - говорят за ставней тонкие голоса.
Выбежала Марья и ахнула. От озера до хаты - хороводы русалочьи.
Русалки-мавки взялись за руки, кружатся, смеются, играют.
Всплеснула Марья ладошами. Куда тут! - обступили ее мавки, венок на-
дели...
- К нам, к нам в хоровод, ты краше всех, будь наша царица. - Взяли
Марью за руки и закружились.
Вдруг из камыша вылезла синяя, раздутая голова в колпаке.
- Здравствуй, Марья, - захрипел водяной, - давно я тебя поджидал... -
И потянулся к ней лапами...
Поздним утром пришел Иван. Туда, сюда, - нет сестрицы. И видит - на
берегу башмаки ее лежат и поясок.
Сел Иван и заплакал. А дни идут, солнце ближе к земле надвигается.
Настала купальская неделя.
"Уйду, - думает Иван, - к чужим людям век доживать, вот только лапти
новые справлю".
Нашел за озером липку, ободрал, сплел лапти и пошел к чужим людям.
Шел, шел, видит - стоит голая липка, с которой он лыки драл.
"Ишь ты, назад завернул", - подумал Иван и пошел в другую сторону.
Кружил по лесу и опять видит голую липку.
- Наважденье, - испугался Иван, побежал рысью.
А лапти сами на старое место загибают... Рассердился Иван, замахнулся
топором и хочет липку рубить. И говорит она человеческим голосом:
- Не руби меня, милый братец...
У Ивана и топор вывалился.
- Сестрица, ты ли?
- Я, братец; царь водяной меня в жены взял, теперь я древяница, а с
весны опять русалкой буду... Когда ты с меня лыки драл, наговаривала я,
чтобы не уходил отсюда далеко.
- А нельзя тебе от водяного уйти?
- Можно, найти нужно Полынь-траву на зыбком месте и мне в лицо бро-
сить.
И только сказала, подхватили сами лапти, понесли Ивана по лесу.
Ветер в ушах свистит, летят лапти над землей, поднимаются, и вверх в
черную тучу мчится Иван.
