- Шушура! - шипит гусак.
За гусаком переваливаются гусенята, а позади - старая гусыня. Гусыне
хочется снести яйцо, и она уныло думает: "Куда мне, на зиму глядя, яйцо
нести?"
А гусенята вправо шейки нагнут и пощиплют щавель и влево шейки нагнут
и пощиплют.
Лохматая галка боком по траве назад летит, кричит:
- Уходите, гуси, скорей, у погребицы ножи точат, свиней колют и до
вас, гусей, доберутся.
Гусак на лету, с шипом, выхватил галке перо из хвоста, а гусыня рас-
колыхалась:
- Вертихвостка, орешь - детей моих пугаешь.
- Щавель, щавель, - шепчут гусенята, - померз, померз.
Миновали гуси плотину, идут мимо сада, и вдруг по дороге им навстречу
бежит голая свинья, ушами трясет, а за ней бежит работник, засучивает
рукава.
Наловчился работник, ухватил свинью за задние ноги и поволок по мерз-
лым кочкам. А гусак работника за икры с вывертом, шипом щипал, хватом
хватал.
Гусенята отбежали, смотрят, нагнув головы. Гусыня, охая, засеменила к
мерзлому болоту.
- Го, го, - закричал гусак, - все за мной!
И помчались гуси полулетом на двор. На птичьем дворе стряпуха точила
ножи, гусак к корыту подбежал, отогнал кур да уток, сам наелся, детей
накормил и, зайдя сзади, ущипнул стряпуху.
- Ах, ты! - ахнула стряпуха, а гусак отбежал и закричал:
- Гуси, утки, куры, все за мной!
Взбежал гусак на пригорок, белым крылом махнул и крикнул:
- Птицы, все, сколько ни есть, летим за море! Летим!
- Под облака! - закричали гусенята.
- Высоко, высоко! - кокали куры.
Подул ветерок. Гусак посмотрел на тучку, разбежался и полетел.
За ним прыгнули гусенята и тут же попадали - уж очень зобы понабили.
Индюк замотал сизым носом, куры со страху разбежались, утки, приседая,
крякали, а гусыня расстроилась, расплакалась - вся вспухла.
- Как же я, как же я с яйцом полечу!
Подбежала стряпуха, погнала птиц на двор. А гусак долетел до облака.
Мимо треугольником дикие гуси плыли. Взяли дикие гуси гусака с собой за
море. И гусак кричал:
- Гу-уси, куры, утки, не поминайте ли-ихом...
ГРИБЫ
Братца звали Иван, а сестрицу - Косичка. Мамка была у них сердитая:
посадит на лавку и велит молчать. Сидеть скучно, мухи кусаются или Ко-
сичка щипнет - и пошла возня, а мамка рубашонку задернет да - шлеп...
В лес бы уйти, там хоть на голове ходи - никто слова не скажет...
Подумали об этом Иван да Косичка да в темный лес и удрали.
Бегают, на деревья лазают, кувыркаются в траве, - никогда визга тако-
го в лесу не было слышно.
К полудню ребятишки угомонились, устали, захотели есть.
- Поесть бы, - захныкала Косичка.
Иван начал живот чесать - догадываться.
- Мы гриб найдем и съедим, - сказал Иван. - Пойдем, не хнычь.
Нашли они под дубом боровика и только сорвать его нацелились. Косичка
зашептала:
- А может, грибу больно, если его есть?
Иван стал думать. И спрашивает:
- Боровик, а боровик, тебе больно, если тебя есть?
Отвечает боровик хрипучим голосом:
- Больно.
Пошли Иван да Косичка под березу, где рос подберезовик, и спрашивают
у него:
- А тебе, подберезовик, если тебя есть, больно?
- Ужасно больно, - отвечает подберезовик.
Спросили Иван да Косичка под осиной подосинника, под сосной - белого,
на лугу - рыжика, груздя сухого да груздя мокрого, синявку-малявку,
опенку тощую, масленника, лисичку и сыроежку.
- Больно, больно, - пищат грибы.
А груздь мокрый даже губами зашлепал:
- Што вы ко мне приштали, ну ваш к лешему...
- Ну, - говорит Иван, - у меня живот подвело.
А Косичка дала реву. Вдруг из-под прелых листьев вылезает красный
гриб, словно мукой сладкой обсыпан - плотный, красивый.
Ахнули Иван да Косичка:
- Миленький гриб, можно тебя съесть?
- Можно, детки, можно, с удовольствием, - приятным голосом отвечает
им красный гриб, так сам в рот и лезет.
Присели над ним Иван да Косичка и только разинули рты, - вдруг откуда
ни возьмись налетают грибы: боровик и подберезовик, подосинник и белый,
опенка тощая и синявка-малявка, мокрый груздь да груздь сухой, маслен-
ник, лисички и сыроежки, и давай красного гриба колотить - колошматить:
- Ах ты, яд, Мухомор, чтобы тебе лопнуть, ребятишек травить удумал...
С Мухомора только мука летит.
- Посмеяться я хотел, - вопит Мухомор...
- Мы тебе посмеемся! - кричат грибы и так навалились, что осталось от
Мухомора мокрое место - лопнул.
И где мокро осталось, там даже трава завяла с мухоморьего яда...
- Ну, теперь, ребятишки, раскройте рты по-настоящему, - сказали гри-
бы.
И все грибы до единого к Ивану да Косичке, один за другим, скок в рот
- и проглотились.
Наелись до отвалу Иван да Косичка и тут же заснули.
А к вечеру прибежал заяц и повел ребятишек домой. Увидела мамка Ивана
да Косичку, обрадовалась, всего по одному шлепку отпустила, да и то лю-
бя, а зайцу дала капустный лист:
- Ешь, барабанщик!
РАЧЬЯ СВАДЬБА
Грачонок сидит на ветке у пруда. По воде плывет сухой листок, в нем -
улитка.
- Куда ты, тетенька, плывешь? - кричит ей грачонок.
- На тот берег, милый, к раку на свадьбу.
- Ну, ладно, плыви.
Бежит по воде паучок на длинных ножках, станет, огребнется и дальше
пролетит.
- А ты куда?
Увидал паучок у грачонка желтый рот, испугался.
- Не трогай меня, я - колдун, бегу к раку на свадьбу.
Из воды головастик высунул рот, шевелит губами.
- А ты куда, головастик?
- Дышу, чай, видишь, сейчас в лягушку хочу обратиться, поскачу к раку
на свадьбу.
Трещит, летит над водой зеленая стрекоза.
- А ты куда, стрекоза?
- Плясать лечу, грачонок, к раку на свадьбу...
"Ах ты, штука какая, - думает грачонок, - все туда торопятся".
Жужжит пчела.
- И ты, пчела, к раку?
- К раку, - ворчит пчела, - пить мед да брагу.
Плывет красноперый окунь, и взмолился ему грачонок:
- Возьми меня к раку, красноперый, летать я еще не мастер, возьми ме-
ня на спину.
- Да ведь тебя не звали, дуралей.
- Все равно, глазком поглядеть...
- Ладно, - сказал окунь, высунул из воды крутую спину, грачонок прыг-
нул на него, - поплыли.
А у того берега на кочке справлял свадьбу старый рак. Рачиха и рачата
шевелили усищами, глядели глазищами, щелкали клешнями, как ножницами.
Ползала по кочке улитка, со всеми шепталась - сплетничала.
Паучок забавлялся - лапкой сено косил. Радужными крылышками трещала
стрекоза, радовалась, что она такая красивая, что все ее любят.
Лягушка надула живот, пела песни. Плясали три пескарика и ерш.
Рак-жених держал невесту за усище, кормил ее мухой.
- Скушай, - говорил жених.
- Не смею, - отвечала невеста, - дяденьки моего жду окуня...
Стрекоза закричала:
- Окунь, окунь плывет, да какой он страшный с крыльями.
Обернулись гости... По зеленой воде что есть духу мчался окунь, а на
нем сидело чудище черное и крылатое с желтым ртом.
Что тут началось... Жених бросил невесту, дав воду; за ним - раки,
лягушка, ерш да пескарики; паучок обмер, лег на спинку; затрещала стре-
коза, насилу улетела.
Подплывает окунь - пусто на кочке, один паучок лежит и тот, как мерт-
вый...
Скинул окунь грачонка на кочку, ругается:
- Ну, что ты, дуралей, наделал... Недаром тебя, дуралея, и звать-то
не хотели...
Еще шире разинул грачонок желтый рот, да так и остался - дурак дура-
ком на весь век.
ПОРТОЧКИ
Жили-были три бедовых внучонка: Лешка, Фомка и Нил. На всех троих од-
ни только порточки приходились, синенькие, да и те были с трухлявой ши-
ринкой.
Поделить их - не поделишь и надеть неудобно - из ширинки рубашка за-
ячьим ухом торчит.
Без порточек горе: либо муха под коленку укусит, либо ребятишки стег-
нут хворостиной, да так ловко, - до вечера не отчешешь битое место.
Сидят на лавке Лешка, Фомка и Нил и плачут, а порточки у двери на
гвоздике висят.
Приходит черный таракан и говорит мальчишкам:
- Мы, тараканы, всегда без порточек ходим, идите жить с нами.
Отвечает ему старший - Нил:
- У вас, тараканов, зато усы есть, а у нас нет, не пойдем жить с ва-
ми.
Прибегает мышка.
- Мы, - говорит, - то же самое без порточек обходимся, идите с нами
жить, с мышами.
Отвечает ей средний - Фомка:
- Вас, мышей, кот ест, не пойдем к мышам.
Приходит рыжий бык; рогатую голову в окно всунул и говорит:
- И я без порток хожу, идите жить со мной.
- Тебя, бык, сеном кормят - разве это еда? Не пойдем к тебе жить, -
отвечает младший - Лешка.
Сидят они трое, Лешка, Фомка и Нил, кулаками трут глаза и ревут. А
порточки соскочили с гвоздика и сказали с поклоном:
- Нам, трухлявым, с такими привередниками водиться не приходится, -
да шмыг в сени, а из сеней за ворота, а из ворот на гумно, да через реч-
ку - поминай как звали.
Покаялись тогда Лешка, Фомка и Нил, стали прощенья у таракана, у мыша
да у быка просить.
Бык простил, дал им старый хвост - мух отгонять. Мышь простила, саха-
ру принесла - ребятишкам давать, чтоб не очень больно хворостиной стега-
ли. А черный таракан долго не прощал, потом все-таки отмяк и научил та-
раканьей мудрости:
- Хоть одни и трухлявые, а все-таки порточки.
МУРАВЕЙ
Ползет муравей, волокет соломину.
А ползти муравью через грязь, топь да мохнатые кочки; где вброд, где
соломину с края на край переметнет да по ней и переберется.
Устал муравей, на ногах грязища - пудовики, усы измочил. А над боло-
том туман стелется, густой, непролазный - зги не видно.
Сбился муравей с дороги и стал из стороны в сторону метаться - свет-
ляка искать...
- Светлячок, светлячок, зажги фонарик.
А светлячку самому впору ложись - помирай, - ног-то нет, на брюхе
ползти не спорно.
- Не поспею я за тобой, - охает светлячок, - мне бы в колокольчик за-
лезть, ты уж без меня обойдись.
Нашел колокольчик, заполз в него светлячок, зажег фонарик, коло-
кольчик просвечивает, светлячок очень доволен.
Рассердился муравей, стал у колокольчика стебель грызть.
А светлячок перегнулся через край, посмотрел и принялся звонить в ко-
локольчик.
И сбежались на звон да на свет звери: жуки водяные, ужишки, комары да
мышки, бабочки-полуношницы. Повели топить муравья в непролазные грязи.
Муравей плачет, упрашивает:
- Не торопите меня, я вам муравьиного вина дам.
- Ладно.
Достали звери сухой лист, нацедил муравей туда вина; пьют звери, пох-
валивают.
Охмелели, вприсядку пустились. А муравей - бежать.
Подняли звери пискотню, шум да звон и разбудили старую летучую мышь.
Спала она под балконной крышей, кверху ногами. Вытянула ухо, сорвалась,
нырнула из темени к светлому колокольчику, прикрыла зверей крыльями да
всех и съела.
Вот что случилось темною ночью, после дождя, в топучих болотах, пос-
реди клумбы, около балкона.
ПЕТУШКИ
На избушке бабы-яги, на деревянной ставне, вырезаны девять петушков.
Красные головки, крылышки золотые.
Настанет ночь, проснутся в лесу древяницы и кикиморы, примутся ухать
да возиться, и захочется петушкам тоже ноги поразмять.
Соскочат со ставни в сырую траву, нагнут шейки забегают. Щиплют тра-
ву, дикие ягоды. Леший попадется, и лешего за пятку ущипнут.
Шорох, беготня по лесу. А на заре вихрем примчится баба-яга на ступе
с трещиной и крикнет петушкам:
- На место, бездельники!
Не смеют ослушаться петушки и, хоть не хочется, - прыгают в ставню и
делаются деревянными, как были.
Но раз на заре не явилась баба-яга - ступа дорогой в болоте завязла.
Радехоньки петушки; побежали на чистую кулижку, взлетели на сосну.
Взлетели и ахнули.
Дивное диво! Алой полосой над лесом горит небо, разгорается; бегает
ветер по листикам; садится роса.
А красная полоса разливается, яснеет. И вот выкатило огненное солнце.
В лесу светло, птицы поют, и шумят, шумят листья на деревах.
У петушков дух захватило. Хлопнули они золотыми крылышками и запели -
