грязных рук не какого-нибудь старшего лейтенанта спецслужбы, а саму "Мисс
Очарование". Взял одной смелостью и напором, будто крепость на шпагу!
Правда, и первая их ночь тоже походила на насилие, только вместо истерики,
обиды и стрельбы родилось совершенно обратное: Нина покорилась ему и сама
назвала мужем, отныне и навеки...
Под утро он окончательно накрутил себя, взвел и разозлился на
Татьяну, решив отказаться от ее участия в разведоперации. С этой мыслью он
и уснул, сжав кулаки и стиснув зубы, ругая ее про себя так же, как вчера
Нину - шлюха, тварь, дрянь...
Тогда и в голову не пришло, что Татьяна за стенкой тоже не спала,
тоже думала, вспоминала... И тоже уснула под утро, всего на пару часов,
потому что в семь разбудила его тем, что готовила на кухне завтрак и, не
зная "секретов" старой поспеловской мебели, уронила дверцу настенного
шкафа, оторванную во время переезда, так и не отремонтированную.
Он лежал и делал вид, что не проснулся. Ее инициативу он сначала
расценил как желание угодить, подлизаться, искупить как-то издержки
собственных принципов.
Потом Татьяна осторожно вошла в комнату, постояла возле "спящего",
сделала движение, чтобы тронуть за плечо, но вместо этого как-то бережно
прикоснулась к сжатому кулаку на подушке, погладила и осторожно, один по
одному, распрямила пальцы. И второй кулак отчего-то разжался сам...
- Не притворяйся, - сказала с улыбкой. - Вставай, я приготовила
завтрак. Начнем есть наш пуд соли. В этот момент Георгию вспомнилось, что
у Татьяны есть сын, живущий с бабушкой где-то в Новгородской области. От
мысли об этом ребенке эта строптивая, дразнящая, своенравная женщина
предстала перед ним с неуловимой печатью иного качества - материнства,
которое служило некой защитой от всякого на нее посягательства. За ее
плотью стояла еще одна плоть, еще одна живая душа, и всякое оскорбление,
нанесенное ей, немедленно отзывалось в ребенке. Что бы он, Жора Поспелов,
чувствовал, если бы кто-то чужой посмел оскорбить его мать?
Посмел говорить с ней развязно, предлагать "приспособиться"?
А сын Татьяны еще маленький и не способен отомстить за мать.
Неожиданным образом увязанные эти мысли в один момент развеяли все
ночные мысли и страсти. Только осталась одна мстительная в отношении
бывшей жены, за насилие над которой никогда никто не отомстит, потому что
некому мстить: Нина о детях и слышать не хотела! И он когда-то не хотел,
но к тридцати, и еще чуть раньше, окончательно созрел, потому что начал
матереть, ощущать опасность своей работы, страх, уровень риска и
эфемерность жизни. Словишь пулю - и ничего после тебя не останется!
Никого! Жена? Так жена, как поется в старой казачьей песне, погорюет и
забудет про меня...
- Вставай, - Татьяна положила руку ему на лоб. - Остыла твоя горячая
голова, утро вечера мудренее, вставай. Георгий осторожно убрал ее
дразнящую ладонь: эти игрушки в утреннюю ласку после ночного "динамо" были
известны и означали единственное - Татьяна не хотела портить с ним
отношения и выбрала неприемлемую для него тактику постоянно подогревать
чувства и воображение, но всякий раз ускользать из рук под самыми разными
предлогами. Эдакая кошечка с мышью.
Только Георгий сам привык быть котом.
- Отлично, - холодно проговорил он и встал. - Ты сделала выбор в
наших отношениях. Я тоже. Люблю, когда у меня развязаны руки. Когда с
товарищем по службе связывают только служебные, а не постельные дела.
Вероятно, тогда она приняла это за шутку или за некую месть
уязвленного мужского самолюбия и серьезно к его словам не отнеслась. На
деле же теперь получалось точно так, как он сказал: Георгий разъезжал по
"треугольнику", заводил знакомства с женщинами, любезничал с очумевшими от
тоски одинокой жизни в глухих местах агентами Ромулом и Ремом - одним
словом, был все время на людях, а Татьяна как опостылевшая нелюбимая жена
сидела на хуторе и ждала у окошка блудливого "мужа". Мало того, скоро
хозяйство резко прибавилось: бродячая свинья, прибившись на ферму, привела
с собой девять полосатых поросят - признак того, что огулялась с диким
кабаном, - и хочешь не хочешь, забот у хозяйки прибавилось.
Когда же в конце мая Поспелов наконец купил пасеку, "жена" не то
чтобы затосковала, но почувствовала себя обманутой: дачная жизнь на ферме,
как корабль, обрастала ракушками и тянула ко дну.
А пасека была необходима как прикрытие: часть ульев выставлена на
ферме, а большая часть превращена в кочующую пасеку, которая позволяла в
любое время появляться в той части "бермудского треугольника", где было
необходимо. Георгий сразу же начал готовиться к выезду на несколько ночей,
и заметил, что строптивая, несостоявшаяся любовница ждет этого часа, как
муки, ибо выяснилось, что боится оставаться на ферме одна, несмотря на
электронную охранную сигнализацию и автоматическую связь.
- Ты жесткий парень, Поспелов, - сказала она накануне отъезда его с
пасекой в недра загадочного "треугольника"- Знаешь ведь, что мне будет
страшно, и даже душа не дрогнет... Ты всегда так с женщинами?
Он не хотел ни завоевывать ее таким образом, ни тем более пугать, а
сказал, в общем-то, правду.
- Не жесткий, а жестокий, - поправил. - Представляешь, в последнюю
встречу с женой я изнасиловал ее. Да, а она в меня стреляла. Ничего
отношения? А знаешь, кто моя бывшая? "Мисс Очарование" восемьдесят
восьмого года, Нина Соломина, помнишь?
Она пожала плечами.
- Нет, не помню... Роковая женщина?
- Они все у меня роковые, - признался Георгий. - Потому что надо мной
рок висит. Так спецпрокурор определил. Хорошо, что нас судьба повязала
только... легендарными супружескими отношениями.
Татьяна смотрела хоть и недоверчиво, но в глазах таился испуг.
Поспелов рассмеялся и похлопал ее по щеке.
- Ладно, не бойся, я скоро собаку куплю. Даже двух, кавказских
овчарок. Будешь дама с собачками!
На утро же стало ясно, что заезд с пасекой в Долину Смерти придется
отложить на неопределенный срок, поскольку Татьяна приняла шифровку,
ключом к которой владел только он сам. Это означало особую важность
информации...
Заремба сообщал, что в Петрозаводске внезапно объявились два
охотника-медвежатника, исчезнувшие вместе с вертолетом МИ-2 пять месяцев
назад.
Требовалось немедленно установить, вернулся ли из небытия егерь,
продавший им медведя в берлоге, и срочно выезжать в столицу Карелии, чтобы
через местную спецслужбу выяснить, в каком параллельном мире побывали
новые и все-таки земные русские люди...
"Новые русские" до этой самой злополучной охоты были людьми
малознакомыми, хотя жили в одном городе давно и бизнесом занимались лет по
восемь. Надо сказать, что и по роду занятий они были близки: оба когда-то
относились к интеллигенции.
Хардиков начинал жизненный путь в милиции, когда еще существовал
ОБХСС, дослужился до капитана, а потом его свел с ума один известный
художник, заразил тягой к прекрасному, к живописи и поэзии, и он уехал
учиться на журналистский факультет. Парень он был симпатичный -
светловолосый, слегка скуластый, с острым, пронзительным взглядом, что
нравилось женщинам и не нравилось преступникам. Эдакий "истинный ариец",
баловень судьбы, белокурая бестия.
Журналистом он поработать не успел, началась перестройка, некоторое
время занимался издательской деятельностью, в которой наварил
первоначальный капитал, и ушел в область прозаическую: стал торговать
обувью, организовав частную фирму "Стивал-Карел". К началу памятной охоты
Хардиков имел до сорока магазинов в самом Петрозаводске и многих городах
России, включая Питер, мечтал открыть свой банк и уже достраивал для него
здание в центре карельской столицы. Бандиты его никогда не доставали и
своими налогами не обкладывали, поскольку бывший капитан сидел под
"крышей" МВД и обувал в итальянские ботинки половину милиции.
Человеком он был смелым, богатым, способным на поступок и никакими
комплексами не страдал. Кроме бизнеса с такой же страстью любил охоту, а
когда хорошо выпивал, в душе просыпалась зараза, внесенная художником:
тянуло к поэзии, причем исконно русской - к стихам Есенина, Клюева,
Рубцова.
Благодаря ей они и сошлись со Скарлыгиным, когда встретились на
юбилее общего знакомого. Выпивший Скарлыгин встал и, вместо тоста, начал
читать стихи Рубцова:
Россия, Русь! Храни себя, храни!
Смотри, опять в леса твои и долы
Со всех сторон нагрянули они,
Иных времен татары и монголы.
Читал со страстью, с душевной болью, до слез, пытаясь пробить силой
слова галдящую толщу застолья. Не пробил...
Скарлыгин обликом своим напоминал народовольцев прошлого века -
борода, очечки, а за ними глаза, полные любви и сострадания к своему
народу. По образованию он был геолог-геофизик, но работал корреспондентом
в газете долгое время, и направление в бизнесе избрал как бы по третьему
пути - образовал фирму "Сантехмонтаж", строил канализации, водопроводы,
ставил раковины и унитазы. В отличие от Хардикова, едва сводил концы с
концами, выкручивался, искал ссуды и страдал от рэкета. Поэтому сошлись
они не на бизнесе, а на страсти к поэзии и охоте. На юбилее они
уединились, до утра пили водку и читали стихи, пели и плакали, умилялись и
покрывались ознобом от повышенной чувствительности и силы поэтического
слова. Тут же поклялись: немедленно, как только придут на работу
собственные бухгалтера, перевести крупные суммы на памятник Николаю
Рубцову в Вологду, - и заодно договорились поехать на медведя. Хардиков
накануне купил берлогу.
Проспавшись к обеду, про перевод денег на памятник они мгновенно
забыли, но отлично помнили об охоте, поскольку любили ее во всяком
состоянии. Хардиков зафрахтовал вертолет МИ-2, посадил нового друга и
полетели они в неизвестность.
И вот, спустя пять месяцев, объявились в городе внезапно - причем не
только для своих домочадцев, работников предприятий, но и для себя лично.
Пришли в себя и обнаружили, что находятся на складе труб, чугунной
фасонины и фаянса, принадлежащем Скарлыгину, запертые снаружи на замок и
опечатанные печатью банка; за долги фирма полностью перешла в
собственность кредитора.
Скарлыгин разорился, пока был на этой странной, длительной охоте.
Даже некоторую мебель из квартиры продали с молотка... Пустить в трубу
фирму "Стивал-Карел" за такой срок было не так-то просто, хотя и Хардиков
понес крупные убытки за время отсутствия. Об исчезнувшем вертолете, двух
пилотах и егере у него, разумеется, спросили сразу же, но по-свойски. И он
так же по-свойски рассказал, что благополучно подхватили на борт егеря в
Нижних Сволочах, взлетели по направлению к Горячему Урочищу, и тут
началась болтанка, так что выпить в воздухе было невозможно. Из горлышка
же "новым русским" пить не пристало, и они дважды приземлялись на голые
вершины сопок, минут на пять: пилоты двигатели не глушили.
И вот когда пришло время приземлиться в третий раз, командир экипажа
забеспокоился - что-то непонятное творилось с приборами, будто зашкаливало
или вовсе не работало. Бывший геофизик успокоил, дескать, это магнитная
буря, а Хардиков приказал все-таки сесть и, пока выпивают и закусывают,
посмотреть машину. Приземлились на лысой сопке, от винтов поднялся высокий
столб сухого рыхлого снега, и когда он осел, - двигатель на сей раз
выключили, - то все увидели, что со всех сторон к вертолету идут какие-то
