меда и домашнего масла. И стала зазывать Ромула к себе, доверительно
сообщив, что у нее проблемы по женской части. Демьяниха оказалась довольно
моложавой особой, подвижной, словоохотливой и с претензией на сельскую
интеллигентку. Дескать, что тебе тут у старухи ночевать, к тому же
полуглухой?
Поломавшись для приличия, Ромул согласилась - удача была редкая. Дом
у Демьянихи был с каменным низом, просторный и добротный, во дворе мотался
цепной пес, исходивший злобой.
И в самом доме обстановка была соответствующей - полугородской быт,
чистота, старомодные белые чехлы на спинках стульев, вышитые занавески,
салфеточки - жилище старой девы. Однако в первую же минуту Ромул
обнаружила знак присутствия мужчины в доме - возле умывальника лежал
помазок со свежими остатками мыла.
Несмотря не веселость, Демьяниха показалась чем-то сильно
обеспокоенной, особенно когда вошли в дом и уселись пить чай.. Болтая
доверительно о женских делах, она иногда к чему-то прислушивалась, часто и
по пустякам убегала на кухню и постепенно завела такой разговор, словно
прощупывала фельдшерицу на предмет ее профессиональных способностей,
материального достатка, взаимоотношений с мужчинами и умении держать язык
за зубами. Создавалось впечатление, будто хуторянка настойчиво пытается
сделать из незнакомой молодой женщины свою подружку.
Наконец, ближе к полуночи Демьяниха осмелилась и сообщила, что в доме
находится ее племянник Миша, которого тяжело ранили какие-то бандиты и
вообще пообещали убить и спалить дом, если только он заявит в милицию. Они
тут же спустились в полуподвальный каменный этаж, где в небольшой комнате
лежал раненый. Пуля попала ему в боковую сторону левого бедра, пробила
мягкие ткани и застряла в правом.
Сквозная рана левого выглядела неплохо, но в правом начиналось
сильное загноение, опухоль и краснота. Как объяснила Демьяниха, несчастье
произошло четыре дня назад, она сама делала перевязку и пыталась выдавить
пулю, сидящую возле тазобедренной кости. Похоже, тогда и внесла инфекцию.
Корнцанга, специального инструмента для извлечения пуль, в сумке Ромула
конечно же не оказалось. Пришлось доставать обыкновенным пинцетом,
предварительно расширив рану. Разумеется, все под местным наркозом.
Демьяниха оказалась хорошим ассистентом во время операции, которая длилась
вместе с чисткой и обработкой ран около двух часов. Раненый попросил
оставить ему пулю на память, и Ромул пообещала, однако вколола ему морфий,
усыпила и не выполнила обещания.
Теперь эта пуля лежала на ладони Поспелова. Без всякой экспертизы
можно было определить, что выпущена она из американской армейской винтовки
М-16. Вместе с пулей лежала микрокассета с пленкой: Ромул сделала
несколько фотоснимков раненого "племянника" Миши и "тетки" Демьянихи.
Где и за что Миша нарвался на пулю, оставалось загадкой, разгадать
которую и предстояло теперь Ромулу, подрядившейся тайно лечить раненого до
полного выздоровления. Сильно смущал вид оружия, весьма редко попадавший в
руки бандитов. Поспелов вернулся со встречи с агентом уже под утро и
застал Татьяну не в ночной сорочке, а в легком бронежилете и с автоматом в
руках. "Жена" храбрилась, пыталась даже смеяться, но вид при этом был
напуганный и крайне возбужденный. По ее рассказу, ровно в двенадцать ночи
на улице послышался душераздирающий визг, вой, жуткие стоны и мольбы.
Татьяна выглянула в окно, потушив лампу, и увидела, что клеверное поле
охвачено зеленым сиянием, а по нему бредут скелеты в полуистлевших шинелях
и полушубках, в немецких касках и шапках-ушанках, с автоматами и ржавыми
трехлинейками. Они шли и кричали на разных языках: просили схоронить их
останки в земле, проявить гуманность, избавить их от вечного блуждания и
дать покой хоть на том свете. Татьяна вооружилась и, запершись в доме на
все засовы, сделанные еще Ворожцовым, не отвечала. Тогда началась страшная
стрельба! "Жена" отчетливо видела, как скелеты бьют очередями от живота,
стреляют прицельно из винтовок по окнам и стенам дома, но почему-то не
вылетело ни одного стекла. Зато треска и грохота было как на войне. После
огневого налета скелеты стали опять повторять свои просьбы о милости и
грозить, что не дадут спокойно жить, если живые не похоронят мертвых.
Потом они развели костры и стали варить пищу в котелках, причем все
вместе: русские и немцы.
Сидели группами, ели, пили и снова стреляли. Шабаш этот продолжался
до половины четвертого утра, примерно до третьих петухов. Затем солдаты
потушили костры, разобрали оружие из пирамид и ушли в сторону Долины
Смерти.
Поспелов ощупал лоб Татьяны - температуры не было. Он попытался
отвлечь ее, развеселить, но "жена" неожиданно сломалась, бросилась ему на
грудь и заплакала, бормоча, что больше никогда не останется на ферме одна.
Кто-то хотел запугать новопоселенцев, причем способом весьма дорогим
и оригинальным. Послать ряженую толпу да еще с оружием, чуть ли не четыре
часа разыгрывать перед домом спектакль - удовольствие не дешевое. Поспелов
тут же осмотрел стены дома - ни одной пулевой пробоины! Значит, стреляли
холостыми.
В "бермудском треугольнике" начинало пахнуть порохом...
Но странное дело: на клеверном поле не нашлось ни единого следа от
толпы скелетов! Ни кострищ, ни остатков одежды - Татьяна рассказывала,
будто шинели рассыпались на глазах, - ни одной стреляной гильзы! Тогда
Поспелов бросился в потаенную комчату, куда выходил пульт управления
охранной сигнализацией.
Обзорная видеокамера в эту ночь включалась дважды - когда Георгий
уезжал на встречу с Ромулом и когда возвращался назад. Иных движущихся
предметов ни на дороге, ни на подступах к дому, в том числе и на клеверном
поле, отмечено не было. Камера срабатывала, даже когда сильный ветер
раскачивал куст...
Похоже, у Татьяны сдавали нервы. И это после месяца жизни на ферме.
Если так пойдет дальше, придется сворачивать операцию и "продавать" ферму
другому "фермеру" или каким-то образом "разводиться" с Татьяной и
"жениться" на другой.
К примеру на агенте по кличке Ромул, которая хладнокровно, чуть ли не
с помощью кухонного ножа делает довольно сложные операции и не боится
одиночества.
Он не стал усугублять ситуацию, и словом не обмолвившись о
профессиональных качествах младшего опера, наоборот, успокоил, приласкал,
напоил чуть ли не насильно валерьянкой, унес на руках в спальню и уложил в
постель. И сам заснул рядом, забыв о хозяйстве и непроявленной
микропленке, полученной от Ромула.
После сна "жене" заметно полегчало, и она сама сделала предположение,
что ночной шабаш скелетов - не что иное, как галлюцинации, вызванные
впечатлительностью.
Бывший хозяин фермы вложил в подсознание некий пунктик, загнал страх,
рассказывая о приходящих из Долины Смерти непохороненных солдатах. Ночью
же, в одиночестве, при "благоприятных" условиях, эта бомба взорвалась и
неконтролируемое богатое воображение сделало свое дело.
Следовало немедленно пощупать Ворожцова, понять, был ли у него умысел
в том, чтобы запугать новых владельцев фермы. Заремба еще зимой делал на
него ставки и получил вполне нормальные результаты: бывший главный
зоотехник колхоза ни в чем подозрительном не замечен, считался
вполне-серьезным человеком, хорошим специалистом и мастером на все руки.
Были мелкие грешки: когда поделили колхозное имущество, собрал с местных
старух их паи, обещав взамен кому отремонтировать дом, кому вообще
построить новый, и некоторых обязательств до сих пор не выполнил. Конечно,
мог из жалости к своему огромному труду, затраченному на строительство
фермы, попугать семейную пару в Горячем Урочище, тем более знал, что
"жена" сейчас одна, а хозяин вроде бы уехал в Петрозаводск за ссудой.
Поспелов намеревался в тот же день съездить в Нижние Сволочи, где
теперь жил Ворожцов, разобраться с оплатой за свинью - слишком много взял!
- и заодно расспросить о покойниках из Долины Смерти. Но когда проявил
микропленку и отпечатал пробный снимок, мгновенно забыл о бывшем хозяине
фермы...
Агент Ромул сфотографировала и оперировала пилота пропавшего самолета
АН-2 авиалесоохраны Алексея Ситникова.
Для верности Поспелов идентифицировал снимок раненого и имеющийся
снимок пилота - агент запечатлела своего тайного пациента изнеможденным
болезнью, со страдальческой гримасой, - и установил полное совпадение.
Теперь был еще один человек, у которого можно впрямую спросить, куда
пропал самолет и парашютисты. Только не ясно, откуда взялся пилот:
вернулся "с того света" или вообще не уходил с этого, поскольку
приблудился на хуторе у Демьянихи в тот же год, когда исчез самолет АН-2.
И спросить можно, за что и от кого схлопотал пулю. Не зря бродил по сопкам
с ружьем!
Но в лоб не спросишь! Еще неизвестно, что у него с головой: вдруг
такой же космический путешественник, как "новые русские". Вся надежда и
вся оперативная разработка ложилась сейчас на агента Ромула. Пусть хоть
змеей прикинется, пусть в узел завяжется! Пилота Ситникова необходимо
разговорить в самое короткое время. Вполне возможно, вся десантура
разбрелась по хуторкам, по вдовушкам и живет себе, в ус не дует. И,
возможно, между парашютистами и пилотом произошел конфликт, отголоски
которого и продырявили альфонса из Шореги. Ходят, ищут друг друга,
опасаясь каких-нибудь свидетельских показаний...
Вместо Нижних Сволочей Георгий поехал в Верхние, второй раз в течение
суток, причем средь бела дня, что было вовсе нежелательно, однако
оставлять Татьяну в одиночестве, хотя бы на два-три дня, было опасно. Чего
доброго приедешь, а она объявит, что летала в космос, на какой-нибудь
Гомос, где люди живут в построенном коммунистическом обществе...
С Ромулом пришлось разыграть небольшой спектакль прямо в медпункте.
Нацеловаться возле приоткрытой двери, за которой, насторожив локаторы,
сидела пожилая санитарка, нашептать друг другу всяких нежных и томительных
слов, от которых тело охватывало непроизвольное возбуждение, сунуть в
трусики письменное задание и маяться, десять раз возвращаясь от порога.
- Ну иди, иди, милый! - с болью и страстью стонала агент Ромул. - У
меня столько работы. А вечером еще ехать, в одной деревне тут бабушка
заболела. Так что ночью не приезжай...
Вернувшись из Верхних Сволочей, Поспелов подготовил шифрованную
депешу Зарембе и отправил по экстренной связи. Татьяна, передавая
сообщение, как-то выразительно посмотрела на Георгия, и он мгновенно
вспомнил о своем обещании дать добро на приезд "сына" и "тещи".
Благоприятного времени вроде бы пока не предвиделось, напротив,
ситуация становилась все жестче, требовала много времени, но в глазах
"жены" угасала надежда; она догадывалась, что события в "бермудском
треугольнике" начинают закручиваться в тугую спираль. Наверное, поэтому и
переживала тоску, усиливающуюся от одиночества, тоску материнскую, и не
удивительно, что у нее начинались "глюки"...
Поспелов подал ей шифроблокнот.
- Сочиняй сама, у меня фантазии не хватает!
Наверное, она давно уже сочинила текст, перевела его на язык цифр и
мысленно передала в эфир. Она старалась сдерживать чувства, но глаза тихо
улыбались и ласкали его лицо.
Забытое в хлопотах хозяйство нещадно визжало на улице и требовало
пищи. Поспелов с тоскливым вздохом отметил, что на ферме при его
"распутной" натуре лучше всего держать пасеку: поставил ульи весной и
