- По воде...
- Считаете, это возможно?
- Не знаю... Наверное, для мертвецов все возможно, - вяло
предположила Соломина. - Меня интересует только мой муж!
- Понимаю.
- Ничего вы не понимаете, - выложила на стол несколько листков бумаги
из записной книжки. - Когда получите подтверждение - передайте Георгию вот
это. Здесь все написано. День, час и место, которых нужно опасаться. Нужно
избегать! Особенно вот этот день! Вот, двадцать девятого октября...
Двадцать три часа десять минут... Пусть не подходит к воде! Ни в коем
случае! Ему ничего не угрожает ни дома, ни в лесу. Но у воды его ждет
смерть! Передадите?
- Непременно! Завтра же, с утренней почтой!
- И еще вот, обратите внимание, - она вытащила листок. - Семнадцатого
июля, девять часов двадцать две минуты утра.
- Запомнил, - чувствуя себя неуютно, проговорил полковник. - Это не
трудно... Не волнуйтесь, я все передам.
- Спасибо и за это... А не могли бы сказать: где сейчас мой муж? Не
называйте города, хотя бы в какой стороне? Мне это важно.
- В южных областях, - неопределенно сказал Заремба. - На юге.
- На юге? Странно... Хорошо. Я еще приду к вам. Мне кажется, мы еще
встретимся, и не один раз.
- Да, разумеется! - согласился он, провожая к двери. - Буду рад! А
кто вы по профессии, если не... тайна.
- Я? Я просто очаровательная женщина.
- И все?
- Разве этого мало? - улыбнулась она и погрозила пальчиком. - И прошу
вас, не обманывайте меня больше. Мой муж вовсе не на юге, а далеко на
севере. В Карелии.
Ведь правда? Правда! А спрашивала я у вас, чтобы проверить, лжете вы
или нет.
Оказывается, лжете. Но я все-все знаю. И скоро к нему поеду. Потому
что мужу грозит беда.
Захлопнув за ней дверь, Заремба сунул руки в карманы и бесцельно
походил по кабинету. Образ бывшей жены Поспелова и ее откровения оказались
навязчивыми даже для привыкшего к чертовщине полковника: голос застрял в
ушах, перед глазами, словно навязчивый солнечный зайчик, было ее лицо.
Просто очаровательная женщина... И очень скромная! Потом он спохватился,
что уже девятый час вечера -- уборщица пришла мыть полы, - давно пора
домой. Он спрятал бумаги в сейф, подержал в руках записки Соломиной:
господи, что делает с бабами собственная дурь! Что имеем - не храним,
потерявши - плачем... Жила бы с Поспеловым, как за каменной стеной! Детей
бы рожала! Тогда бы и была просто очаровательная... Заремба скомкал листки
и бросил в корзину. Оказывается, и нынче сходят с ума от любви!
Не все еще потеряно!
Лифт оказался занятым - перевозили мебель с этажа на этаж, кто-то из
начальства переезжал. Заремба стал спускаться по лестнице и, минуя третий
этаж, вспомнил Лугового. Зайти, что ли, "доложить", что беседа с бывшей
очаровательной женщиной проведена, претензии выполнены, и не видать ему
Поспелова теперь, как своих ушей!
Луговой был у себя в прокуренном до синевы кабинете: его команда
больше всего работала по ночам...
- Ну ты мне и удружил барышню! - сказал Заремба. - Оригинальная дама,
мягко говоря, с большим приветом. Про мертвецов рассказывала, до сих пор
шерсть на спине дыбом! Идут, говорит, по воде и стреляют. В моего мужа! А
муж - в мертвецов.
- Ты береги моего парня, - предупредил Луговой. - В твоей епархии не
мудрено, что и крыша съедет... Считаешь, у его... подруги полный бред?
- Раньше ты ее знал?
- Как же, раза два беседовал! Никаких намеков не заметил.
Избалованная, конечно, капризная...
- Побеседовал бы сегодня!
- А мы говорили. Не про мертвецов, но... чувствую, говорит, Поспелову
грозит беда. Навязчивая идея.
- У меня не стреляют, - засмеялся Заремба. - Ну, если только
мертвецы... Это у тебя как на фронте.
- Что Поспелов делает-то? Только не темни.
- Что? На ферме живет, с дамой! Пасеку недавно купил. Поеду к нему
медовуху пить.
- А ты бы прислушался к этой барышне, Александр Васильевич, -
серьезно посоветовал Луговой. - Знаешь, почему все красивые женщины -
ведьмы? Только потому что красивые. Что-то им Бог дает!..
- Ума бы дал!
- Они умеют предчувствовать. А когда есть у красивой женщины
навязчивая мысль - стоит обратить внимание. А ну как правда? Согласен, ума
мало, но предчувствие развито - не откажешь. Космос!
- Вот только про космос не надо! - замахал руками Заремба. - У меня
от космоса язва желудка открывается... Слушай, за Поспеловым не водилось
такого, чтоб умолчать, скрыть какие-нибудь дела? Не доложить и все?
- У кого этого не водилось?
- Когда дело касается личной безопасности?
- Тем более! У нас ведь все разведчики - супермены. Лет до тридцати,
пока петух жареный не клюнет, пока пару операций не завалит. Колхозный
труд сейчас не в почете, котируется жесткий индивидуализм. Вражеская
пропаганда свое дело сделала.
- Понимаешь, старый фермер со страху удрал, а Поспелов ничего, живет,
- вдруг вспомнил Заремба. - Тишь и благодать у него...
Неожиданно перед глазами всплыло лицо Соломиной - как она
медитировала, полулежа в кресле. Мертвецы идут... Ведь и хозяин фермы
зимой о каких-то покойниках рассказывал, будто ходил в Долину Смерти
хоронить... И балкон у него есть над водой! Правда, тогда лед был на озере
и прорубь, чтобы белье полоскать... Откуда ей известно про балкон? -
Поздно уже, поеду домой, - соврал он и торопливо распрощался. - От
впечатлений голова лопается. А ну приснится?..
Заремба поднялся двумя этажами выше и зашел к ночной смене связистов.
Заказал экстренную с Поспеловым, попросил переключить на свой кабинет.
Пока поднимался еще выше, почувствовал одышку, чего раньше не наблюдалось.
У своей двери хотел перевести дух, но услышал зуммер армейского полевого
телефона кодированной связи...
- Ты мне что про мертвецов не доложил? - будто быв шутку спросил он
вместо приветствия. - Только не говори, что они к тебе не ходят.
- Ходят, - не сразу отозвался Поспелов. - Но не много.
- Ходят, все-таки? - трубка в ладони неприятно отпотела. - И
стреляют?
- Случается, стреляют...
- Почему скрыл? Почему не доложил сразу?
- Потому что еще не разобрался, чего покойники ходят, - был ответ.
- И по воде ходят?
- В последний раз по воде пришли...
Заремба, не выпуская трубки, перевесился через стол, наощупь отыскал
мусорную корзину и сунул руку...
Корзина была пустой. Содержимое ее уже наверняка поедала машина для
уничтожения секретных документов...
В тот же день он установил негласное наблюдение за Соломиной, и пара
"топтунов", вооруженная техникой и радиосвязью, стала отслеживать каждый
ее шаг, звонок по телефону, любую, даже случайную встречу.
Воспользовавшись отсутствием хозяйки, оперативники вошли в квартиру и
провели тщательный досмотр. Ничего особенного обнаружено не было, если не
считать фирменного конверта частного сыскного бюро "Адам и Ева". Соломиной
оттуда пришло какое-то письмо, однако найти его не удалось. Оперативники
по своей инициативе провели небольшую операцию, в результате которой в их
руках оказалась сумочка Соломиной, но и там письма не оказалось.
Пустой конверт "Адама и ЕВва они изъяли, и теперь он лежал на столе
Зарембы под стеклом: следовало продолжить работу, установить для начала
хотя бы местонахождение сыскного бюро - обратного адреса на конверте
почему-то не было, - и попробовать пойти "обратным ходом": выяснить, с
какой целью Соломина обращалась в частный сыск. Однако в течение первых
"горячих" дней сделать это не удалось, а потом Заремба улетел в дальнюю
командировку: в Охотском море отчего-то потонул сухогруз...
В третий раз скелеты наступали с озера, шагали по воде, аки по суху,
разбивая сапогами серебристо-зеленую рябь. Кажется, их было больше, визг и
ор звонко разносились по округе и вместе с ветром врывались сквозь дверь
балкона в комнату. Мертвенный свет отражался в озере.
Устроить спектакль, театр теней с зеленой подсветкой, с чучелами,
стреляющим оружием было сложно даже на земле. На воде же практически не
реально, если не использовать киношную технику и трюки. Сознание
отказывалось воспринимать это как действительность, однако незахороненные
солдаты шли и требовали предать их останки земле.
Зрелище потрясало воображение, разум еще противился, однако был уже
близок, чтобы принять все происходящее: закрадывалась мысль - возможно.
Возможно! Ибо великий грех - бросить останки на растерзание зверю и птице,
забыть о мертвых, презреть их смерть, оставить души на вечное блуждание...
- Снимай все, - справляясь с чувствами, приказал Георгий. - Больше
крупного плана, детали... Чтобы не сойти с ума, в этот миг требовалось
занятие, работа, отвлекающая разум. Татьяна снимала из-за его спины, а
Поспелов стоял с ружьем наизготовку. Если на видеопленке окажется пустота,
значит они оба медленно сходят с ума. Массовой галлюцинации не может быть
- слишком разная психика, жизненный опыт, мировосприятие.
Взирая на этот шабаш, на вопящие останки, Георгий непроизвольно
загадал, точнее, поклялся: если и сегодня все обойдется, завтра же он
поедет в Долину Смерти собирать и хоронить погибших солдат. Провались эта
разведоцерация, пропавшие вертолеты, "новые русские", побывавшие в раю...
Мертвецы снова открыли огонь спелов не отвечал. - Снимай, Танюша,
снимай! Он был уверен в собственной неуязвимости. Пустая эта стрельба
оставалась бутафорской, и если даже предположить, что восстание мертвых
возможно, то выстрел из прошлого никак не долетит в настоящее...
И неожиданно по лицу, по голому торсу ударило битым стеклом! По
деревянной обшивке дома будто молотком застучали! Зацел рикошет, попадая в
стальную решётку балкона.
Он отшвырнул Татьяну в распахнутый Дверной проем, сам метнулся в угол
и открыл огонь. Наугад, в сторону пляшущих у стволов вспышек. Магазин
опустел мгновенно.
Пригибаясь, Георгий сунулся к двери.
- Таня! Таня?! - Я здесь!
Ружье вылетело из рук - кажется, пуля попала в шейку приклада, ожгло
пальцы. Он вкатился в комнату, Татьяна лежала на полу за стеной. Огонь
смолк, но галочий гомон голосов все еще реял над озером и метались зеленые
тени.
Они лежали минут десять, может, больше - время потеряло смысл, как и
все другие привычные понятия. Можно было поднять голову, встать: судя по
удаляющимся звукам, шабаш откатывался, покидал озеро, - но они не
двигались, распластавшись, как убитые. Не было ни сил, ни желания, встать,
как бывает, когда наконец поднимешься на высокую гору и рухнешь на ее
вершине. Всё. Дальше идти некуда...
- Если они еще, - проговорила бесцветно Татьяна, - если еще раз
придут - я не выдержу.
Поспелов сел, прислонился спиной к стене. На озере все смолкло и
зеленоватый отсвет на шторах угас, как зловещая заря.
- Мертвые не стреляют, - проговорил он. - Я это знаю.
- Все равно...
- Где камера?
- Улетела куда-то... Надо включить свет. Ты меня толкнул.
- Прости, - он встал, нашарил выключатель.
Камера валялась в дальнем углу. Стекло в балконной двери и три глазка
в окне оказались простреленными. Следы от пуль на обоях напоминали
засохших зимних мух.
- Пойдем смотреть пленку. Фильм ужасов.
- Не хочу...
Поспелов молча поставил ее на ноги, встряхнул.
- Ну?.. Ты же одну серию, самую первую, смотрела без меня. И ничего,
выдержала.
- Тогда боевыми не стреляли.
- Но тогда у тебя и опыта не было. А теперь ты самый опытный боец в
мире. Никто еще столько не воевал с покойниками.
