со звездами, регалиями и лентой поверх жилета. Раздавались резкие сигна-
лы радиоприемника, всегда настроенного на волну станции Золотого остро-
ва. Гарин нашел наушники. Голос Зои, явственный, но неживой, точно с
другой планеты, повторял по-русски:
- Гарин, мы погибли... Гарин, мы погибли... На острове восстание.
Большой гиперболоид захвачен. Янсен со мной... Если удастся, - бежим на
"Аризоне".
Голос прервался. Гарин стоял у стола, не снимая наушников. Личный
секретарь, с цилиндром и тростью Гарина, ждал у дверей. И вот приемник
снова начал подавать сигналы. Но другой уже голос, мужской резкий, заго-
ворил по-английски:
"Трудящиеся всего мира. Вам известны размеры и последствия паники,
охватившей Соединенные Штаты..."
Дослушав до конца воззвание Шельги, Гарин снял наушники. Не спеша, с
кривой усмешкой закурил сигару. Из ящиков стола вынул пачку стодолларо-
вых бумажек и никелированный аппарат в виде револьвера с толстым дулом:
это было его последнее изобретение - карманный гиперболоид. Взмахом бро-
вей подозвал личного секретаря:
- Распорядитесь немедленно приготовить дорожную машину.
У секретаря первый раз за все время поднялись веки, рыжие глаза колю-
че взглянули на Гарина:
- Но, господин диктатор...
- Молчать! Немедленно передать начальнику войск, губернатору города и
гражданским властям, что с семи часов вводится военное положение.
Единственная мера пресечения беспорядка в городе - расстрел.
Секретарь мгновенно исчез за дверью. Гарин подошел к тройному зерка-
лу. Он был в регалиях и звездах, бледный, похожий на восковую куклу из
паноптикума. Он долго глядел на себя, и вдруг один глаз его сам собою
насмешливо подмигнул... "Уноси ноги, Пьер Гарри, уноси ноги поскорее", -
проговорил он самому себе шепотом.
События на Золотом острове начались к вечеру двадцать третьего июня.
Весь день бушевал океан. Грозовые тучи ползли с юго-запада. Трещало небо
от огненных зигзагов. Водяная пыль перелетала бешеным туманом через весь
остров.
В конце дня гроза ушла, молнии полыхали далеко за краем океана, но
ветер с неослабеваемой силой клонил к земле деревья, гнул стрелы высоких
фонарей, рвал проволоки, уносил бесформенными полотнищами крыши с бара-
ков и выл и свистал по всему острову с такой сатанинской злобой, что все
живое попряталось по домам. В гавани скрипели корабли на причалах, нес-
колько барок было сорвано с якорных цепей и унесено в океан. Как попла-
вок, одна в небольшой гавани, против дворца прыгала на волнах "Аризона".
Население острова сильно уменьшилось за последнее время. Работы в
шахте были приостановлены. Грандиозные постройки мадам Ламоль еще не на-
чинались. Из шести тысяч рабочих осталось около пятисот. Остальные поки-
нули остров, нагруженные золотом. Опустевшие бараки рабочего поселка,
Луна-парк, публичные дома сносили, землю выравнивали под будущую строй-
ку.
Гвардейцам окончательно нечего было делать на этом мирном клочке зем-
ли. Прошло то время, когда желто-белые, как сторожевые псы, торчали с
винтовками на скалах, шагали вдоль проволок, многозначительно пощелкивая
затворами. Гвардейцы начали спиваться. Тосковали по большим городам, ши-
карным ресторанам, веселым женщинам. Просились в отпуск, грозили бунтом.
Но было строгое распоряжение Гарина: ни, отпусков, ни увольнений. Гвар-
дейские казармы были под постоянным прицелом ствола большого гиперболои-
да.
В казармах шла отчаянная игра. Расплачивались именными записками, так
как золото, лежавшее штабелями около казарм, надоело всем хуже горькой
редьки. Играли на любовниц, на оружие, на обкуренные трубки, на бутылки
старого коньяку или - на "раз-два по морде" К вечеру обычно вся казарма
напивалась вдребезги. Генерал Субботин едва уже мог поддерживать не то
что дисциплину, - какое там, - просто приличие.
- Господа офицеры, стыдно, - гремел ежевечерне голос генерала Суббо-
тина в офицерской столовой, - опустились, господа офицеры, на полу наб-
левано-с, воздух как в бардаке-с. В кальсонах изволите щеголять, штаны
проиграли-с. Удручен, что имею несчастье командовать бандой сволочей-с.
Никакие меры воздействия не помогали. Но никогда еще не было такого
пьянства, как в день шторма двадцать третьего июня. Завывающий ветер
вогнал гвардейцев в дикую тоску, навеял давние воспоминания, заныли ста-
рые раны. Водяная пыль била дождем в окно. Ураганным огнем ухала и ахала
небесная артиллерия. Дрожали стены, звенели стаканы на столах. Гвардейцы
за длинными столами, положив на них локти, подпирая удалые головы, нече-
саные, немытые, пели вражескую песню: "Эх, яблочко, куды котисся..." И
песня эта, черт знает из какой далекой жизни завезенная на затерянный
среди волн островок, казалась щепоткой родной соли. Мотались в слезах
пьяные головы. Генерал Субботин охрип, воздействуя, - послал всех к чер-
тям свинячьим, напился сам.
Разведка Ревкома (в лице Ивана Гусева) донесла о тяжком положении
противника в казармах. В седьмом часу вечера Шельга с пятью рослыми шах-
терами подошел к гауптвахте (перед казармами) и начал ругаться с двумя
подвыпившими часовыми, стоявшими у винтовок в козлах. Увлеченные русски-
ми оборотами речи, часовые утратили бдительность, внезапно были сбиты с
ног, обезоружены и связаны. Шельга овладел сотней винтовок. Их сейчас же
роздали рабочим, подходившим от фонаря к фонарю, прячась за деревьями и
кустами, ползя через лужайки.
Сто человек ворвались в казармы. Начался чудовищный переполох, гвар-
дейцы встретили наступающих бутылками и табуретами, отступили, организо-
вались и открыли револьверный огонь. На лестницах, в коридорах, в дорту-
арах шел бой. Трезвые и пьяные дрались врукопашную. Из разбитых окон вы-
рывались дикие вопли. Нападавших было мало, - один на пятерых, - но они
молотили, как цепями, мозольными кулачищами изнеженных желто-белых Под-
бегали подкрепления Гвардейцы начали выкидываться из окошек. В нес-
кольких местах вспыхнул пожар, казармы заволокло дымом.
Янсен бежал по пустынным неосвещенным комнатам дворца. С грохотом и
шипеньем обрушивался прибой на веранду. Свистал ветер, потрясая оконные
рамы. Янсен звал мадам Ламоль, прислушивался в ужасающей тревоге.
Он пробежал вниз, на половину Гарина, летел саженными прыжками по
лестницам. Внизу слышны были выстрелы, отдельные крики. Он выглянул во
внутренний сад. Пусто, ни души. На противоположной стороне, под аркой,
затянутой плющом, снаружи ломились в ворота. Как можно было так крепко
спать, что только пуля, разбившая оконное стекло, разбудила Янсена Мадам
Ламоль бежала? Быть может, убита?
Он отворил какую-то дверь наугад. Вошел. Четыре голубоватых шара и
пятый, висящий под мозаичным потолком, освещали столы, уставленные при-
борами, мраморные доски с измерителями, лакированные ящики и шкафчики с
катодными лампами, провода динамо - письменный стол, заваленный чертежа-
ми. Это был кабинет Гарина. На ковре валялся скомканный платочек. Янсен
схватил его, - он пахнул духами мадам Ламоль Тогда он вспомнил, что из
кабинета есть подземный ход к лифту большого гиперболоида и где-то здесь
должна быть потайная дверь. Мадам Ламоль, конечно, при первых же выстре-
лах кинулась на башню, - как было не догадаться!
Он оглядывался, ища эту дверцу Но вот послышался звон разбиваемых
стекол, топот ног, за стеной начали перекликаться торопливые голоса. Во
дворец ворвались Так что же медлит мадам Ламоль? Он подскочил к двуст-
ворчатой резной двери и закрыл ее на ключ Вынул револьвер. Казалось,
весь дворец наполнился шагами, голосами, криками.
- Янсен!
Перед ним стояла мадам Ламоль Ее побледневшие губы зашевелились, но
он не слышал, что она сказала. Он глядел на нее, тяжело дыша.
- Мы погибли, Янсен, мы погибли! - повторила она.
На ней было черное платье. Руки, узкие и стиснутые, прижаты к груди.
Глаза взволнованы, как синяя буря. Мадам Ламоль сказала:
- Лифт большого гиперболоида не действует, лифт поднят на самый верх.
На башне кто-то сидит. Они забрались снаружи по перекладинам... Я увере-
на, что это - мальчишка Гусев...
Хрустнув пальцами, она глядела на резную дверь. Брови ее двигались.
За дверью бешено протопали десятки ног. Раздался дикий вопль. Возня. То-
ропливые выстрелы. Мадам Ламоль стремительно села к столу, включила ру-
бильник; мягко завыло динамо, лилово засветились грушевидные лампы. Зас-
тучал ключ, посылая сигналы.
- Гарин, мы погибли... Гарин, мы погибли... - заговорила она, нагнув-
шись над сеткой микрофона.
Через минуту резная дверь затрещала под ударами кулаков и ног.
- Отворите дверь! Отворяй!.. - раздались голоса.
Мадам Ламоль схватила Янсена за руку, потащила к стене и ногой нажала
на завиток резного украшения у самого пола. Штофная панель между двух
полуколонок неслышно упала в глубину. Мадам Ламоль и Янсен проскользнули
через потайное отверстие в подземный ход. Панель встала на прежнее мес-
то.
После грозы особенно ярко мерцали и горели звезды над взволнованным
океаном. Ветер валил с ног. Высоко взлетал прибой. Грохотали камни.
Сквозь шум океана слышны были выстрелы. Мадам Ламоль и Янсен бежали,
прячась за кустами и скалами, к северной бухте, где всегда стоял мотор-
ный катерок. Направо черной стеной поднимался дворец, налево - волны,
светящиеся гривы пены и - далеко - огоньки танцующей "Аризоны". Позади
решетчатым силуэтом, уходящим в небо, рисовалась башня большого гипербо-
лоида. На самом верху ее был свет.
- Смотрите, - откинувшись на бегу и махнув рукой в сторону башни,
крикнула мадам Ламоль, - там свет! Это смерть!
Она спустилась по крутому откосу к бухте, закрытой от волн. Здесь у
лестницы, ведущей на веранду дворца, у небольших бонов, болтался кате-
рок. Она прыгнула в него, перебежала на корму и трясущимися руками вклю-
чила стартер.
- Скорее, скорее, Янсен!
Катерок был ошвартован на цепи. Засунув в кольцо ствол револьвера,
Янсен ломал замок. Наверху на веранде со звоном распахнулись двери, поя-
вились вооруженные люди. Янсен бросил револьвер и захватил цепь у корня.
Мускулы его затрещали, шея вздулась, лопнул крючок на вороте куртки.
Внезапно застрелял включенный мотор. Люди на террасе побежали вниз по
лестнице, размахивая оружием, крича: "Стой, стой!"
Последним усилием Янсен вырвал цепь, далеко отпихнул пыхтящий катер
на волны и на четвереньках побежал вдоль борта к рулю.
Описав крутую дугу, катер полетел к узкому выходу из бухты. Вдогонку
сверкнули выстрелы.
- Трап, черти соленые! - заорал Янсен на катере, пляшущем под бортом
"Аризоны". - Где старший помощник? Спит! Повешу!
- Здесь, здесь, капитан. Есть, капитан.
- Руби канаты! Включай моторы! Полный газ! Туши огни!
- Есть, есть, капитан.
Мадам Ламоль первая поднялась по штормовому трапу. Перегнувшись через
борт, она увидела, что Янсен силится встать, и падает как-то на бок, и
судорожно ловит брошенный конец. Волна покрыла его вместе с катером, и
снова вынырнуло его отплевывающееся лицо, искаженное гримасой боли.
- Янсен, что с вами?
- Я ранен.
Четыре матроса спрыгнули в катерок, подхватили Янсена, подняли на
борт. На палубе он упал, держась за бок, потерял сознание. Его отнесли в
каюту.
Полным ходом, разрезая волны, зарываясь в водяные пропасти, "Аризона"
уходила от острова. Командовал старший помощник. Мадам Ламоль стояла ря-
дом с ним на мостике, вцепившись в перила. С нее лила вода, платье обле-
пило ее. Она глядела, как разгорается зарево (горели казармы) и черный
дым, проверченный огненными спиралями, застилает остров. Но вот она, ви-
димо, что-то заметила, схватила командира за рукав:
- Поверните на юго-запад...
- Здесь рифы, мадам.
- Молчать, не ваше дело!.. Проходите, имея остров на левом борту.
Она побежала к решетчатой башенке гиперболоида. Пелена воды, летя от
