полета, но утром-то, когда заводили машину с буксира, мог! Почему он
"пожалел" рыбачка после того, как получил альпинистские ботинки и записку? А
ведь эти дурацкие башмаки могут означать лишь адрес, куда и к кому отослать
гостя, чтобы не мешал здесь, на пасеке.
Выходило, что тот рыжий многодетный папаша Михаил Николаевич начальник
Петра Григорьевича. И теперь Русинова будут передавать из рук в руки...
Повинуюсь року!
Едва стемнело, Петр Григорьевич вдруг ни с того ни с сего запустил
электростанцию и дал в избу свет. Лечение Варги было на сегодня закончено, и
Ольга собиралась лечь спать, но тут же просияла:
- Ура! Будем смотреть телевизор!
Сам же Петр Григорьевич ушел к Варге в баню, и Русинов понял, что
пчеловод таким образом отвлекает внимание: по-видимому, им срочно
потребовалось что-то обсудить.
Ольга опять прилипла к "ящику": показывали какую-то серию "мыльной
оперы". Русинов достал сигарету и вышел будто бы покурить. Он хотел тихо
подойти к банному окошку и откровенно подслушать конфиденциальную беседу
"мелиораторов". Ветер менялся, потеплело, однако над горами висели низкие,
многослойные тучи, а над головой в разрывах облаков светились звезды.
Сначала ему показалось, что над горами среди разноцветных туч мелькнула
восходящая луна: багровый диск мелькнул и исчез. Но он снова вырвался и,
оставляя за собой, как показалось, дымный белесый след, поплыл сначала на
север, затем резко изменил направление, покружился и завис над землей.
И вдруг он на глазах изменил конфигурацию, из круглого обратившись в
вытянутый эллипс.
Русинов попятился, развернулся и побежал в дом. Ольга не оглянулась даже
на громкий стук двери.
- "Тарелка"! - крикнул он.- Пошли скорее! Она не расслышала, но, заметив
его возбуждение, испуганно спросила:
- Что случилось? Что?!..
- Над нами "тарелка" висит! НЛО! Быстрей!
- Да? - оживилась Ольга.- Я нынче еще не видела! Они побежали к изгороди
пасеки. "Тарелка" сместилась далеко на юг и теперь имела вид ярко-оранжевой
шляпы. Она двигалась ровно, выписывая огромный полукруг, иногда пропадала в
слоистых облаках. Причем в этот момент у НЛО включался то ли луч, освещавший
путь, то ли двигатель. И цвет ее менялся до вишневого. Русинов держался
спокойно, однако знобящий, неуправляемый страх сковывал мышцы, защемило под
ложечкой.
- Сегодня у пришельцев праздник,- проронила Ольга.- Начало сезона
"тарелок"!
- Впервые вижу,- признался Русинов.- Не верил...
- Тут хоть верь, хоть нет - летают!
А "тарелка" между тем превратилась в шар и, мелькая между облаками,
потянула к земле и зависла над самым лесом! Может быть, километрах в двух! И
стала расплывчатой, размытой, словно отраженное солнце в зарябленной ветром
воде.
"Пришельцы! - внезапно прорезала сознание мысль.- Авега и Варга- не
люди..."
Он тут же отплевался, открестился от такой сумасшедшей мысли. Резко
потряс головой, утер лицо.
- Что с вами? - обеспокоенно спросила Ольга.
- Фантастика! - засмеялся он.- Всякая чепуха в голову лезет!
Шар над землей погас, и небо будто бы сразу успокоилось, обрело знакомый
ночной колорит- облака, кусочки чистого неба со звездами, чуть светлеющий
западный горизонт.
- Какая, например?- облегченно вздохнула Ольга, словно смотрела скучный
спектакль.
Чтобы отогнать окончательно навязчивую мысль, Русинов пошутил:
- Подумал, что вы - инопланетянка!
- А что, похожа? - Она кокетничала.
- Да... От телевизора невозможно оторвать. Может, у вас там не было их?
- Увы! - воскликнула она.- Я земная! К сожалению... - Где же вы научились
управлять огнем?
- У мамы.
- А мама? Может, она прилетела?..
- Мама, возможно, и прилетела откуда-нибудь,- тихо проговорила Ольга.- Но
папа точно землянин. Даже на самолете летать боится.
Они направились было к дому и в это время прямо перед собой снова увидели
встающий из леса огненный шар, но уже другой и в противоположной стороне. Он
приподнялся над землей, приостановился на секунду и стремительно пошел
вверх. Казалось, разорванные им тучи клубятся и тянутся вслед, как при
ядерном взрыве.
- Сегодня они парами летают! - засмеялась Ольга.- Ладно, смотрите, если
хотите, а я фильм досмотрю.
Она взлетела на крыльцо и скрылась за дверью.
На высоте шар потемнел и стал быстро переливаться из одной формы в
другую, словно подбирал удобную для себя, и, наконец превратившись в
угловатый предмет, похожий на железнодорожный костыль, пошел блуждать между
ярусами туч. Русинов немного обвыкся с этими чудесами и вспомнил о
переговорах Петра Григорьевича и Варги. Вот случай, когда можно осторожно
пробраться в предбанник и послушать у двери. И если даже застанут за таким
неблаговидным делом, можно вылупить глаза и заорать - "тарелка"!
Увлекающийся пчеловод забудет, что и было...
Не скрываясь и поглядывая в небо, как пришелец, он подошел к бане и затем
неслышно ступил в предбанник. В темноте он коснулся двери лишь кончиками
пальцев, нащупал притвор и стал к нему ухом. В бане, кажется, была полная
тишина, лишь возле головы позванивали комары. Он подождал минуты две: пауза
в разговоре, слишком долгая. Если бы там сейчас шла беседа двоих людей, то
кроме речи обязательно были бы звуки - скрип, дыхание, шорох одежды. Русинов
подождал еще немного и неожиданно услышал какой-то металлический шелест
вверху, на просторном и высоком чердаке бани, забранном досками. И в
следующий миг донесся отчетливый голос пчеловода:
- Вот так-то! - поставил он точку в каком-то неведомом разговоре.
Все предусмотрел артист и конспиратор! Стоял бы у окошка, слушал...
Лестница на чердак была у стены предбанника, и верхний ее конец упирался в
черный квадрат открытой двери. Русинов уже привык к темноте и различал
очертания предметов. Конечно, в бане пусто, можно и не проверять. Ведь надо
же было тащить больного человека на чердак! Он шагнул к лестнице и взялся за
ступеньку. Сверху послышалось неясное бормотание - будто бы голос Варги. И
снова пчеловод заключил:
- Ничего, бывает и хуже.
Подниматься на чердак было очень рискованно, однако диалог приковывал
внимание больше, чем летающая "тарелка". Русинов ступил на лестницу и,
опасаясь скрипа, стал медленно подниматься. Лестница оказалась новой, прочно
сбитой и не скрипела. Он взялся за верхнюю ступень, осторожно подтянулся и
заглянул в дверной проем...
В глубине чердака было несколько светлее, потому что маленькая двускатная
крыша слухового окна оказалась откинутой либо снятой. На дощатом помосте
Русинов увидел ноги, а рядом - черный угловатый куб какого-то прибора с
мерцающими зелеными точками индикаторов. Послышался металлический шорох,
ноги переступили несколько раз - стоящий на помосте развернулся, и в
просвете показалась часть какой-то конструкции, установленной на штанге,-
что-то вроде штатива фотоаппарата. Затем раздался медленный и негромкий
звук, похожий на движение шестеренок.
- Эх, не туда,- пробормотал Петр Григорьевич.
Осененный догадкой, Русинов спустился в предбанник и побежал к дому-
Машина стояла за двором, возле палатки. Он сунулся в салон, на ощупь открыл
ящик и достал прибор ночного видения. Потом обогнул пасечную изгородь и стал
на пригорке, откуда хорошо было видно крышу бани.
Батарейка в приборе была свежая, и негативное изображение всех предметов
виделось ясно и отчетливо, разве что в зеленоватом свете. Из отверстия в
крыше на месте слухового окна торчала человеческая фигура до плеч и
небольшая труба. Из трубы бил яркий лазерный луч, иглой пронизывающий
пространство. Русинов повел прибором по этому лучу и уткнулся в зеленую
"летающую тарелку" каплевидной формы. "Тарелка" вместе с лучом двигалась по
низким облакам и, когда среди туч оказывался прогал с чистым небом и
звездами, на секунду пропадала в пространстве.
Русинов опустил прибор ночного видения и поморгал, чтобы избавиться от
зеленых "зайчиков". Пятно света от лазерного луча лежало на самом верхнем
горизонте туч и меняло конфигурацию. А Петр Григорьевич тем временем,
наверное, лихорадочно прикладывал к окуляру листки черной бумаги с
вырезанными профилями "тарелок" и менял светофильтры...
11
Все десять дней шел дождь- почти беспрерывно, чуть стихая по утрам и
вечерам, из крупного летнего превращаясь в нудный, осенний, и наоборот.
Изредка в короткие перерывы показывалось неяркое солнце, но от его лучей
насквозь промокшая земля казалась совсем уж запущенной, раскисшей и
холодно-неуютной. И всякий раз чудилось: ну, наконец-то наплакалось вволю
небо, теперь утрет слезы и засияет. Да ничего подобного: тучи за Уральским
хребтом приостанавливались лишь для того, чтобы подтянуть строй, скопить
силы и вывалиться оттуда новой ратью.
А накануне отъезда, днем, погода разъяснилась, разгулялась и простояла
солнечной до самого заката. Земля подсохла, подрумянилась, ненасытная морена
впитала в себя все лужи на проселке, и создалось полное впечатление, что
будто и не было этих десяти слезливых дней.
Вместе с воссиявшим солнцем исчез с пасеки и Варга. Русинов последний раз
видел его издалека: дядя Коля не спеша прогуливался по берегу возле бани.
Как только он начал вставать и ходить без палочки, Русинов несколько раз
пытался прорваться к нему или хотя бы оказаться на его пути, однако
бдительный Петр Григорьевич все время был начеку и либо оказывался рядом с
Варгой, либо между ним и Русиновым. И находил причину, чтобы не подпустить к
странному "пермяку". Тут же, заметив, что Ольга и пчеловод одновременно
находятся в избе, Русинов выбрал момент и пошел к бане. Нигде поблизости
Варги не оказалось, и он открыл дверь в "палату": постель на полке была
убрана, а от каменки несло сильным жаром - через часок можно и париться...
- Где же больной?- как бы между прочим спросил Русинов, вернувшись в
избу.
- А выздоровел! - весело сказал пчеловод.- Выздоровел и домой пошел.
После лазерных "летающих тарелок" всякое слово Петра Григорьевича
следовало делить на "шестнадцать" и тем более не верить в его чудеса.
- Что-то я не заметил,- проронил Русинов.- Что же он, на ночь глядя...
- Ему по ночам ходить удобней, видит лучше,- объяснил Петр Григорьевич.-
Теперь уж, поди, далеко...
Варга мог уйти лишь за речку или, обогнув пасеку, стороной, на дорогу. И
вряд ли предупредительный и сер-добольный пчеловод отпустил бы его одного.
Значит, кто-то невидимый подошел из-за реки и увел.
- Баня освободилась, так собирайся, париться будем! - заявил счастливый и
возбужденный пчеловод. Он не спускал глаз с неба и поджидал, когда просохнет
взлетно-посадочная полоса...
Житье на пасеке началось и закончилось баней, богатым столом, медовухой и
песнями Петра Григорьевича. Пришельцы где-то в горах этой ночью отдыхали: в
небе не появилось ни одной "тарелки"...
Выехали ранним солнечным утром. Этот бард, шутник, философ и конспиратор
простился без всяких напутственных слов - подал банку с медом - гостинец
гадьинскому участковому, подсадил Ольгу в кабину и помахал рукой.
- Скажи там, мед вербный,- наказал он.- Пусть не жалеют, едят. Он долго
не хранится. А я еще пришлю!
И заспешил к дельтаплану, с утра вытащенному на взлетную полосу.
Пока ехали по склону вниз, было терпимо, хотя прямо по колеям струились
бьющие из земли родники да откуда-то взялись ручьи, пересекавшие дорогу в
некоторых местах. Когда же Русинов вырулил на широкий лесовозный проселок и
через несколько километров остановился перед бушующим потоком, стало
тоскливо. Под дорожным полотном лежала водопропускная труба, однако напор
