откидной кровати, а сам устроился на коробках рядом, раскинув палатку. Пока
еще двигался, ощущал лишь плечи и лопатки - палило от прикосновения одежды.
Но стоило лечь, как огонь покатился по всей спине. Он потерпел несколько
минут, не подавая виду, и начал раздеваться. Ольга еще крепилась: мед
все-таки защитил кожу и оттянул проявление ожога.
- Я спалился,- наконец признался он и сел.- Кажется, пошел волдырями.
Она включила свет, осмотрела его, достала крем и густо намазала спину.
- А мне хоть бы что,- Ольга ощупала свои плечи.- Чуть-чуть только. Я же
уралочка, меня солнце любит.
С полчаса Русинов лежал на животе, ожидая, что боль утихнет, да не тут-то
было! Пожар разгорался сильнее, и, кажется, поднималась температура.
- Пойдем купаться? - вдруг предложила Ольга.- Холодная вода помогает...
Она не хотела признаваться, но когда возле воды скинула майку, Русинов
увидел множество мелких пузырьков. Ледяная вода моментально остудила огонь и
сняла боль. Окунувшись и отмахиваясь от комаров, они прибежали к машине и,
мокрые, дрожащие, улеглись. Минут пятнадцать было совсем не плохо, и
Русинову уже начали приходить мысли, навеянные тихой очаровательной ночью.
Он потянулся и достал руку Ольги, замер, перебирая тонкие, безвольные
пальчики.
- Верить никому нельзя,- внезапно упавшим голосом проронила она. Русинов
смешался и отпустил ее руку. Ольга застонала и села на краешек кровати.
- Сама виновата...
- О чем вы, Оля? - одними губами спросил он.
- Сгорела... Доверилась солнцу. Это от жадности. Русинов выдавил на нее
весь тюбик, но крем был обыкновенный, для рук, и почти не помогал. Они
сбегали на реку и искупались еще раз, а Русинов попутно принес канистру
воды. Сначала кропили ею друг друга, потом начали мочить полотенца и
прикладывать к обожженным местам. Среди ночи Ольга неожиданно рассмеялась, и
он решил, что у нее начинается болевой психоз, истерика. Хотел уже надавать
по щекам, но Ольга уняла смех и с трудом выговорила:
- Кому-нибудь рассказать... как мы с вами... ночевали... Ой, не могу!..
Холодного и мокрого полотенца хватало минут на десять, потом его
приходилось переворачивать обратной стороной либо мочить. Русинов начал
забывать о своей боли, а может, оттого, что все время двигался, жжение
пригасло и в голове посвежело. Он догадался принести из кабины и включить
вентилятор. Поток воздуха, направленный на Ольгу, слегка задул пожар. Она
задышала легче и расслабилась.
- Это оно из ревности с нами так... Чтобы и мыслей не было.
- Кто - из ревности?
- Солнце. От него не спрячешься и ничего не спрячешь. Русинов выжал над
ней поролоновую губку, воздушная струя распыляла брызги, и Ольга тихо
смеялась от блаженства. Постель ее давно промокла, но от этого было
прохладно и хорошо...
А ближе к утру у нее начался озноб. Он помог ей всунуть ноги в спальный
мешок и застегнул его, оставив спину открытой. Ольга согрелась и затихла.
Русинову показалось, что она уснула, однако через некоторое время нащупала в
темноте его руку, подложила себе под щеку и попросила сонным голосом:
- Расскажи мне сказку. Только со счастливым концом.
- Я тебе уральскую сказку расскажу,- сказал Русинов.
- Уральские я все знаю,- пробормотала Ольга.
- Эту ты не знаешь...
- Ну, хорошо... А ты сочиняешь сказки? Русинов рассказал ей, как
заблудилась в горах семилетняя девочка Инга и как ее вынес на плечах
Данила-мастер. И как потом они через одиннадцать лет встретились у камня со
знаком, пошли к Карне- Хозяйке Медной горы, спросили благословения и
поженились.
Ему тоже хотелось, чтобы эта сказка была со счастливым концом.
12
После отъезда Русинова на Урал Иван Сергеевич Афанасьев затосковал. Он
представлял себе, как Мамонт сейчас бродит по горам в самых перспективных
для поиска районах и щупает "орехом" неуловимые для других приборов белые
пятна "перекрестков Путей", копает морену, ищет ушедшую в небытие землю и
камни, ночует у костров, дышит сладким уральским воздухом и над головой у
пего шумят лишь сосны. Жена сразу же заподозрила неладное, но пока молчала,
потому что он еще не вытаскивал с антресолей свои рюкзаки, рыболовные снасти
и альпинистское снаряжение.
Несколько дней Иван Сергеевич исправно присматривал за квартирой
Русинова, ездил к его бывшей жене на дачу, чтобы узнать, нет ли вестей с
Урала, однако понимал, что таким образом никакие "тылы" Мамонта он не
обеспечит и надо бы заняться делом более достойным. Помочь Русинову из
Москвы можно только информацией о положении дел в савельевской фирме
"Валькирия". Он не знал, где она располагается (как потом выяснилось- на
территории бывшего Института), и поэтому полистал записные книжки, отыскал
адрес и поехал к Савельеву домой, прихватив бутылку коньяку.
Они были очень хорошо знакомы, правда как начальник и подчиненный: Иван
Сергеевич работал руководителем сектора "Опричнина" и занимался поиском
сокровищ и библиотеки Ивана Грозного, когда к нему прислали "молодого
специалиста" Савельева, имеющего историко-архивное образование. Через два
года из него и в самом деле вышел неплохой специалист и хороший исполнитель.
Однако на том они и расстались, поскольку Иван Сергеевич перешел в
лабораторию "Валькирия" главным специалистом по геофизическим работам.
Савельев встретил его радушно, замахал руками на коньяк, привезенный
Иваном Сергеевичем, и достал из бара двухлитровую початую бутыль
"Наполеона". Посидели, повспоминали прошлое, но едва коснулись настоящего,
как Савельев потерял интерес к собеседнику, прикрывая это поздним часом,
завтрашним ранним подъемом и кучей хлопот. Иван Сергеевич не любил, когда
его выставляли, и потому решил заинтересовать бывшего ученика.
- Возьми меня консультантом,- предложил он.
- А пойдешь? - не поверил Савельев.
- Почему бы нет? - усмехнулся Иван Сергеевич.- За хорошую зарплату пойду.
- Что-то мне не верится,- смутился ученик.- Многие же бывшие в Институте
считают мою фирму... как бы выразиться... некомпетентной. А иные вовсе
говорят - Россию шведам продаешь.
- Да пусть языки почешут, а мы поработаем.
- Слушай, Сергеич,- обрадовался он,- тебя Бог послал! У нас нынче затык
мощный. В прошлом году полмиллиона долларов ухлопали, да еще человека
потеряли. Нынче шведы и деньги жмут, и сами хотят в экспедиции поработать. А
зачем мне контролеры? Я Россию не продаю!.. А зарплату тебе дам по
способностям. Пять тысяч баксов!
- Годится,- одобрил Иван Сергеевич.
- Приступить можешь хоть завтра!- ковал железо Савельев.- Кабинет отведу,
секретаршу... Но оформлю недели через две. Кандидатуру обязательно нужно
согласовать со шведской стороной. Но это формальность. Они будут "за". Ты же
старый спец! А то тоже начинают губами жевать, мол, почему в фирме нет
никого из прошлой "Валькирии"...
- Нет уж, брат! - отрезал Иван Сергеевич, усмиряя пыл.- Как оформишь, так
и выйду. Я не люблю на птичьих правах.
Он собрался уходить: ночью гаишники проверяют водителей на запах и надо
успеть проскочить в Подольск до двенадцати.
- Ладно,- нехотя согласился Савельев.- Я попробую ускорить
согласование... А ты просто так приезжай ко мне! Адрес старый.
Возле двери он вдруг спохватился, замялся, но, похоже, не захотел
говорить о серьезных вещах на пороге.
- Ну, говори, говори,- подбодрил Иван Сергеевич.
- У тебя какие отношения с Мамонтом?
- Какие?.. Да в общем-то никаких. Русинов - отрезанный ломоть. Он к тебе
не пойдет.
- Знаю, что не пойдет,- отмахнулся Савельев.- Да и я его не хочу. Он-
теоретик больше, а мне практика нужна. Ты не знаешь, куда он поехал?
Скрывать не было смысла.
- Куда... На Урал! Выпросил у меня "уазик" и сорвался.
- В какие районы - не сказал? Иван Сергеевич погрозил пальцем:
- Это уже консультация, брат! А я еще не оформлен. Ты из меня сейчас
ипформашку вытянешь и ручкой сделаешь. На хрена я тебе нужен-то буду?
- Извини, Сергеич,- развел руками Савельев.- Я без всякого умысла. Просто
мне до зарезу нужна информация. Вопрос экспедиции решается.
- До встречи! - сказал Иван Сергеевич и ушел.
Отчасти это была игра с огнем. Морочить голову Савельеву можно
месяц-другой. Потом он раскусит игру, и за эти баксы какая-нибудь Служба
оторвет голову. Важно было узнать, сядет ли нынешняя "Валькирия" на "хвост"
Мамонту и как плотно. Выходило, что уже садится и делает на него ставку. Из
Русинова хотят сделать "паровоз", который привезет пассажиров к "сокровищам
Вар-Вар". Потом его загонят в тупик и потушат котел. Так уже было в
Цимлянске...
Этот Цимлянск всю жизнь не давал Ивану Сергеевичу покоя. И тут, обнаружив
схожесть ситуации, он решил кое-что уточнить и по хазарскому золоту. Уж
очень подходящее было время! Бывшие контрразведчики, резиденты и агенты
разведуправления вдруг начали откровенничать, раскрывать государственные
тайны и тем самым зарабатывать не только популярность, но и капитал, те
самые "лимоны" в рублях и валюте. У Ивана Сергеевича был очень давний
знакомый- отставной генерал КГБ, который когда-то, имея высокую должность,
курировал Институт и участвовал в обеспечении безопасности на Цимлянском
водохранилище. Генерал жил в кагэбэшном доме возле чилийского посольства,
где первый и нулевой этажи занимал один из объектов Третьего спецотдела
Министерства финансов СССР. Именно сюда свозилось все серебро и золото,
найденное Институтом, и не только им. Здесь его сортировали, изучали, чтобы
потом отправить по местам назначения. Савельевская фирма, цепляясь за
Русинова, одновременно сама могла служить чьим-то "паровозом", не ведая
того. Двойной тягой они могли вытянуть на Урал каких-нибудь новых
"мелиораторов", и даже не шведов, которые вкладывают денежки. Ивану
Сергеевичу хотелось выяснить хотя бы предполагаемую природу тех, кто,
внимательно наблюдая за поисками, сидит в "бронепоезде" на запасном пути и
имеет орудия корабельных калибров и дальнобойности, А поняв загадку
существования "мелиораторов" и среду их обитания, можно было уже
смоделировать ситуацию и устроить грандиозную провокацию: "отыскать"
"сокровища Вар-Вар" и вытравить их из засады, вызвать из небытия в реальный
мир.
Иван Сергеевич знал генерала, когда он еще был подполковником, необычайно
подвижным, веселым и обаятельным человеком. Звали его Валерий Николаевич
Исаев, что, впрочем, было сомнительным, поскольку в КГБ он пришел из
"нелегалов" внешней разведки и наверняка жил под чужим именем. В ранней
молодости он когда-то окончил зубопротезный техникум, и когда в Цимлянске у
Ивана Сергеевича разболелся зуб, то Исаев вызвался его удалить и сделал это
блестяще с помощью обыкновенных бокорезов. Тут же они и познакомились и
разговорились, да еще в качестве наркоза выпили спирту. Исаев признался, что
в "нелегалах" он держал частный зубопротезный кабинет в одной из
Скандинавских стран, очень просто дергал и вставлял зубы иностранцам и
хорошо зарабатывал. Потом о нем говорили, что он, даже будучи генералом, все
еще при случае рвал больные зубы, и особенно женщинам, поскольку делал это
весело, изящно и совершенно безболезненно.
Отставной генерал не признал своего давнего пациента только из-за
декадентского облика. Его смутили веникообразная борода и длинные волосы, но
стоило Ивану Сергеевичу спрятать все это под воротник рубашки и берет, как
Исаев приставил палец к его груди и выпалил:
- Афанасьев! ...Иван ...Сергеич! По Цимлянску, по Институту!
Он оставался таким же живчиком, как прежде, только постарел, выцвел и от
