теперь мы должны расстаться! Пусть вот это будет тебе памятью
обо мне! - и с этими словами незнакомка взяла с окна букет
цветов и подала его королю.
Генрих III с благодарностью поднес цветы к устам и
произнес:
-О, какой запах! Но завтра мы непременно увидимся?
-Непременно, непременно! Но теперь, повелитель мой, ты
должен дать мне еще обещание: побудь здесь, пока я не уйду
совсем! О, пожалуйста, побудь здесь еще четверть часа, и затем
ты свободен!
Королю оставалось только подчиниться такому несложному
желанию. В последний раз сомкнулись их уста. Затем незнакомка
накинула плащ и вышла из комнаты, тогда как король кинулся на
оттоманку и, прижимая к лицу букет цветов, принялся вспоминать
блаженство проведенных минут.
А незнакомка, в которой читатель, конечно, узнал
герцогиню Монпансье, эту "женщину-дьявола", выйдя из дома,
остановилась на минуту и произнесла с дьявольской улыбкой:
-Пусть же теперь Господь ищет заместителя французскому
королю, потому что трон очень скоро станет вакантным!
XIX
Чтобы читатель мог понять эти слова герцогини Монпансье,
мы должны вернуться к тому моменту нашего рассказа, когда
несчастный Жак принялся истерически кричать, что он -
действительно сумасшедший. Как мы уже упоминали, в этот момент
на дороге показался монах, который, услыхав вопли юноши,
подошел к нему и сказал:
-Очень часто, сын мой, то, что люди считают
сумасшествием, является просто игрой злых духов. Мне не раз
удавалось исцелять одержимых; расскажи мне, чем ты страдаешь,
и, быть может, я помогу тебе!
В этот момент на крыльце показалась герцогиня Монпансье;
услыхав последние слова монаха, она воскликнула:
-Исцелите его, батюшка, я буду вам крайне признательна!
Ведь это мой самый любимый паж!
О, какой сладкой болью отозвались эти слова в сердце
влюбленного Жака!
Монах принялся расспрашивать юношу, что в сущности
вызывает его отчаяние, и затем сказал:
-Твое горе, сын мой, очень легко поправимо! У меня для
этого много средств. Начнем с молитвы! Куда направляется ваша
госпожа? В Шато-Тьерри? Отлично! Ну, так пойдемте со мною
пешком туда, молодой человек, и я постараюсь вылечить вас
заклинаниями!
Герцогиня Монпансье с удовольствием согласилась на
предложение монаха-заклинателя, и Жак отправился с ним. По
дороге монах совершенно не давал есть Жаку, объясняя, что духи
легче всего овладевают человеком на сытый желудок. Зато
молитвами он кормил его сверх меры, объясняя также, на какие
только шутки пускаются демоны, чтобы смутить сердце верующего.
Так, он, монах, совершенно уверен, что Жак-Амори никогда в
жизни не видывал короля Франции, а ему представляется лишь злой
дух, принявший облик государя; вследствие всего этого нервное
состояние Жака ко времени прибытия в Шато-Тьерри еще усилилось
до чрезвычайности.
Прибыв в город, монах-заклинатель свел Жака в какой- то
дом, стоявший на самой окраине города. Там они прошли задами в
сурово обставленную комнату, единственным украшением которой
было резное изображение какого-то святого. Здесь монах усадил
Жака и сказал ему:
-Я надеюсь, сын мой, что мои молитвы помогли тебе и
дьявол отошел от тебя. Я ведь уже говорил, что демон-
искуситель нередко принимает человеческий образ, чтобы ввести в
заблуждение испытуемого. Теперь остается последнее испытание.
Встань и молись этому святому, сын мой! Только он может дать
тебе окончательное исцеление!
С этими словами монах ушел, заперев за собою дверь, а Жак
стал пламенно молиться святому.
Вдруг послышался легкий треск; святой отодвинулся в
сторону, и на его месте образовалось светлое пятно, в котором
Жак увидал какую-то женщину, раскинувшуюся на кушетке, и
мужчину, стоявшего перед нею на коленях. Хотя женщина лежала
спиной к Жаку, но юноша сразу узнал в ней свою хозяйку,
герцогиню Монпансье. Когда же мужчина поднял голову, то Жак
увидел, что это - король Франции, Генрих III.
Злоба, ревность - все вместе ударило в виски Жаку. Он
вскочил с колен, чтобы броситься на счастливую парочку, но
вдруг резной святой вновь занял свое место, и видение исчезло.
В комнате воцарилась прежняя полутьма. Жак кинулся ниц на землю
и опять стал пламенно молиться, чтобы Господь избавил его от
дьявольского наваждения.
Прошло еще некоторое время, раздался скрип отпираемого
замка, и в комнату вошел монах.
Жак с истерическим криком бросился ему навстречу:
-Батюшка! Я опять видел короля!
-Бедный мой сын! Король находится в Сен-Клу, ты не мог
видеть его! Давай помолимся вместе, и, может быть. Господь вое
же поможет тебе!
Монах опустился на колени рядом с Жаком, и они принялись
молиться. Вдруг резкое изображение святого снова сдвинулось в
сторону, и опять Жак увидел сцену, еще более соблазнительную,
чем прежняя. Это заставило всю его кровь еще бурнее вскипеть в
жилах; он хотел кинуться на призрак короля, но в тот же момент
святой снова занял прежнее положение, и опять видение скрылось
без следа.
-Я опять видел его!
-Где? - удивился тот.- А я не видел ничего!
-О, а я видел его очень хорошо... слишком хорошо!
-В таком случае, сын мой, твое положение действительно
опасно, и надо будет употребить крайнее средство! Слушай меня
внимательно, сын мой! Пустынники Фиванды сильно страдали от
злых демонов, принимавших человеческие образы, и святых отцов
приводило в отчаяние, что молитвы не помогали им прогнать
наваждение. Тогда одному из самых святых старцев было видение,
научившее, как отогнать демона. Для этого надо было иметь
освященный кинжал и этим кинжалом поразить демона в
человеческом образе. Тогда влияние чар пропадало навсегда. У
меня, по счастью, имеется такой кинжал. Вот возьми его, сын
мой, и в случае повторения видения поступи по совету святых
отцов!
С этими словами монах передал Жаку кинжал, и юноша
судорожно ухватился за его рукоять.
Прошло еще немного времени, и вдруг стена раздвинулась
совершенно, открывая широкий проход. Через эту щель было видно
короля, лежавшего на оттоманке и прижимавшего букет к лицу.
Жак вскочил и издал дикое рычанье.
-Что с тобою, сын мой? - спросил монах.
-Разве вы не видите... вот... вот там!
-Я вижу стену и резное изображение святого, сын мой,
больше ничего!
-А я вижу демона, принявшего образ короля!
-Ну, так тебе остается лишь поступить по указу святых
отцов: вонзи ему кинжал в сердце!
Жаку не надо было дважды повторять это. С бешеным
рычанием ринулся он на "призрак" дремавшего короля.
XX
Выбежав из кабачка, Мовпен бросился прямо к домику, в
котором скрылся король. Дверь была по-прежнему заперта, и
напрасно королевский шут стучался - никто не отзывался на его
стук.
Сознавая, что ему не взломать массивной двери, Мовпен
решил поискать, нет ли в доме доступа с другой стороны. Он еще
ранее заметил, что с одной стороны дом был обнесен садом.
Правда, последний был окружен забором, но не настолько высоким,
чтобы в случае крайней нужны нельзя было перелезть через него.
Мовпен, конечно, сделал это и, попав в сад, увидел освещенное
окно. Подбежав к нему и заглянув туда, он увидел, что король
лежит на оттоманке и, видимо, спит. Мовпен остановился в
затруднении: как знать, может быть, красавица на минуту вышла
за чем-нибудь в соседнюю комнату, и едва ли король поблагодарит
за такое вмешательство в интимнейшие моменты жизни?
Вдруг Мовпен с изумлением увидал, что часть стены
раздвигается. В отверстие показалось бледное, возбужденное лицо
Жака, и чей-то голос произнес:
-Вонзи ему кинжал в сердце!
Не помня себя, Мовпен вскочил в окно и обрушился прямо на
Жака, стремглав несшегося с обнаженным оружием на короля.
Затем, со всего размаха ткнув несчастного монашка шпагой в
грудь, он крикнул:
-А, предатель! Видно, я вовремя попал!
Монашек упал, обливаясь кровью. Но ни крик Мовпена, ни
шум падения тела Жака не разбудили короля, который продолжал
безмятежно спать, прижимая букет к лицу.
Однако Мовпену некогда было задумываться над этим, так
как сейчас же в комнату вскочил монах-заклинатель; откинув рясу
и обнажив шпагу, он засучил рукава, вытащил шпагу из ножен и
кинулся по всем правилам фехтовального искусства на
королевского шута.
-А, так, значит, вас было двое! - воскликнул шут,
приготовляясь отразить атаку.- Монах-то, как видно,
фальсифицированный!
Действительно, по всем ухваткам в мнимом монахе
чувствовалась привычка к оружию. Но и Мовпен фехтовал
неплохо, и лжемонах сразу увидел, что ему не так-то легко будет
совладать с этим противником.
Действительно, Мовпен понимал, что ему необходимо убить
своего противника, так как только это могло гарантировать
королю безопасность. Монах ведь мог кликнуть сообщников,
которые, наверное, бродят где- нибудь поблизости, и тогда с
Генрихом быстро порешат. Это сознание заставляло шута быть
особенно осторожным и изобретательным.
Сражаясь, он, конечно, не переставал болтать и шутить,
как того требовала рыцарская мода того времени.
-А вы недурно фехтуете! - сказал он противнику, отбивая
какой-то хитрый финт.- Готов поручиться, что вы, ваше
преподобие, обучались ратному делу не в монастыре.
Лжемонах не отвечал, стараясь поскорее найти какое-
нибудь слабое место Мовпена, чтобы покончить с ним.
Но шут бился на диво, продолжая:
-Да-с, вы - военный человек, убей меня Бог! Мне даже
кажется, что я видел вас где-то: может быть, в Блуа в обществе
герцога Гиза или... Ага! Вы ранены!..
Лжемонах с бешенством крикнул:
-Это пустяки!
-Так вы хотели прикончить короля, милый мой? - продолжал
шут.- Ну хорошо, что я пришел вовремя!
-Нет,- гаркнул лжемонах,- вы явились слишком поздно,- и с
этими словами он сделал такой стремительный выпад, что шпага
Мовпена сверкнула вбок, оставляя открытым все его тело.
Но, видно, не суждено было королевскому шуту окончить
свои дни в этот момент. Шпага лжемонаха попала в пряжку,
скользнула по полированной стали, сверкнула вбок, разорвала
камзол, однако не тронула тела шута. В то же время Мовпен
быстро перевернул шпагу в своей руке и ударил ее рукояткой,
словно палицей, монаха по голове с такой силой, что тот рухнул
на землю. Мовпен сейчас же наступил ногой на его шпагу и
приставил свою к его горлу. Затем он оглянулся на короля: тот
продолжал спать по-прежнему!
Тогда Мовпен принялся рассуждать:
"У этого субъекта могут быть соучастники, которые вдруг
явятся к нему на помощь. А между тем король спит. Вероятно, его
опоили чем-нибудь, и в случае, если к лжемонаху прибудет
подкрепление, мне придется защищать и свою жизнь, и
королевскую. Это может оказаться мне не под силу. Конечно,
жестоко убивать лежачего и безоружного, но... раз нет иного
выхода..."
И, не задумываясь долее, Мовпен нажал на шпагу, и та с
глухим хряском вонзилась в горло лжемонаха. Тот вздрогнул,
конвульсивно забился, однако сейчас же затих.
-Так-с, с этим покончено! - сказал Мовпен, убедившись,
что открытые глаза лжемонаха окончательно погасли.
Затем он подошел к Жаку. Последний не был мертв, он еще
дышал, хотя с большим трудом и прерывисто. Тогда королевский
шут взял монашка, приподнял его и прислонил к стене. Жак на
секунду открыл глаза, но сейчас же закрыл их снова. Его губы
слабо прошептали:
-О, герцогиня... О, несравненная Анна!
