конце концов уничтожит тебя, да, но сначала убьет все твои чувства и разум.
Ты станешь охотиться за магами, сначала враждебными, потом за каждым
попавшимся. Ты будешь сдирать с них магию, как мальчишка скорлупки с морских
пауков, потом начнешь убивать их души, но жажда убийства в тебе будет расти и
расти. Слопав всех магов, ты примешься за простых смертных. Их души несколько
пресны и неаппетитны, но голод погонит тебя на эту охоту. Потом...
Нет! закричал он, уворачиваясь от ее рук, но что-то в нем с придыханием
шептало: да, да! Ты лжешь, ты бредишь, старая ведьма! Откуда ты можешь все
это знать? Кто ты?
Саревадин.
Это был не ее голос. Возглас, сильный и звучный, прилетел из мрака,
таящегося за колоннами, в котором мерцали золотые глаза.
Их блеск ослепил его на секунду, и он не сразу сумел разглядеть оленейца и
жрицу, медленно выступавших из тьмы с видом актеров, удачно выбравших момент
для своего эффектного появления на сцене.
Корусан! Вэньи! Благодарение Небу! Эта сумасшедшая баба совсем измотала
меня.
Я знаю ее, холодно сказал Корусан. Я выследил ее и пошел за ней
вместе с островитянкой. Это Саревадин. Взгляни на ее ладонь.
Сидани спокойно стояла на месте, безразличным взглядом окидывая вновь
прибывшую компанию. Эсториан потянулся к Скиталице. Инстинкт требовал: беги!
но что-то иное, жуткое и холодное, повелевало ему подчиниться словам
Корусана. Она не сопротивлялась, когда он взял ее правую руку и повернул
ладонью вверх.
Золото и пепел. Золото... и...
Он даже не содрогнулся. Острая жалость пронизала его, когда он увидел
потухший Касар. Жалость и ужас.
Что ты сделала с ним?
Я пыталась срезать его.
Он перевел взгляд с останков Касара на морщины ее лица. Их не было. Он
всегда считал ее привлекательной, но сейчас она казалась просто красавицей,
несмотря на хищный орлиный нос и выпирающие из-под гладкой и тонкой кожи
скулы.
Ты лучше, чем на портретах.
Не намного, усмехнулась она.
Гораздо лучше. Он говорил первое, что приходило в голову, отвлекая себя
от попыток оценить случившееся. Мы все считали тебя мертвой и потому не
приглядывались к картинам. На них только волосы хороши красные, словно
расплавленная медь, все остальное резкое, злое, мужское. А ты действительно
превратилась в женщину, поэтому тебя нелегко узнать.
Я хорошо маскируюсь, вновь усмехнулась она.
Да, нерешительно подтвердил он.
Как могла она бросить трон и освободиться от силы, которая являлась
божественным даром и знаком, отличавшим ее от остальных людей?
Если бы ты имел возможность избавиться от него, спросила она, ты
пошел бы на это?
Смотря какой ценой.
Я оплатила свободу жизнью моего мужа, сказала Скиталица. Я думала,
что умру вместе с ним, оставив трон нашему сыну, но этого не случилось. Потом
я взяла меч, приставила к груди и упала на землю, но и эта попытка не
удалась. Тогда я убила в себе то, что именовалось Саревадин, оставив в живых
тело. Я стала никем и ничем.
Он смотрел на нее, и в груди его поднималось странное чувство: радость,
смешанная с ужасом и тоской.
Ты есть, ты жива, медленно заговорил он. Похоже, что я в эту
минуту теряю свои права и на трон, и на управление обеими империями. Они
твои. Ты старше меня. Ты законная наследница Солнцерожденного.
Похоже, сказала она после продолжительной паузы, ты собираешься
отомстить мне за то, что я хранила свою тайну так долго.
Эсториан взглянул на нее с удивлением.
Ты не хочешь властвовать над империями?
Дитятко, засмеялась она, а ты?
Он усмехнулся и с шумом втянул в себя воздух. Ее рука, забытая, все еще
лежала в его руке, Касар на Касар. Это было опасно, но он не думал об
осторожности. Она стояла перед ним спокойно и неколебимо, словно камень в
волнах бушующего моря.
Он вспомнил, что не стоял лицом к лицу с равным себе с момента смерти отца.
Вернее, даже не с равным, а с тем, кто выше его по многим статьям. Странное
ощущение, какого он не испытывал никогда в жизни. Его непомерное самолюбие
как бы повисло над пропастью. Хотелось спрятаться и забыть обо всем.
Теперь ты веришь мне? спросила Саревадин.
Он припомнил, как только что между ними пылала ссора. Напоминать о
неприятном Скиталица умела всегда. Он поморщился.
Это правда, Эсториан, вмешалась Вэньи.
Он уже позабыл, как звучит ее голос. Черный оленеец приобрел белую тень,
подумалось вдруг ему.
Тебя раздавит твоя гигантская сила, если ты не обуздаешь ее.
Как я понял, проговорил он медленно, чтобы справиться с ней, мне надо
побывать в Зачарованном Замке? Если даже я отправлюсь туда сейчас, мне не
успеть к сроку, который она мне установила.
Есть другой путь, сказала Саревадин.
Какой? Эсториан бросил взгляд на Корусана. Мальчишка не открыл лица,
видимо, опасаясь вреда от вздорных и не совсем понимающих, о чем они говорят,
женщин.
Врата? вдруг спросил он неожиданно для себя. Но там властвует магия
Гильдии.
Никто не утверждает, что этот путь легок, сказала Вэньи. Голос ее
вздрагивал от нескрываемого волнения, щеки пылали. Ты не видишь себя со
стороны, Эсториан, ты не чувствуешь, как целые магические слои сотрясаются от
твоего дыхания. Она, Вэньи не назвала имени, и Эсториан это отметил,
уверена, что путь через Врата гораздо короче земного. Она говорит, что у тебя
нет времени на раздумья. Даже завтрашний день может стать для тебя роковым.
Посмотрим, проворчал он, я не так уж плох, как вам кажется.
Молчи, упрямец. Скиталица шлепнула его пониже спины, не сильно, но
резко и, не давая ему времени опомниться, повернулась к Вэньи. А ты
молодец, малышка. И вновь обратилась к Эсториану. Эта девочка знает, как
вырастить новые Врата. Безумно сложная вещь, я никогда бы не справилась с
этим. Но вдвоем мы осилим. Если мы поторопимся и проделаем еще кое-что, чему
я научу ее, то проскользнем в них незамеченными и маги Гильдии не скоро нас
хватятся.
Оттуда, предположил Эсториан, можно и не вернуться.
Ты вытащишь нас, сказала Скиталица, или мы все погибнем.
Все? недоверчиво спросил он.
Идем. перебила его Вэньи и обернулась к Скиталице, я подыщу помещение
и выставлю там охрану, пока ты будешь заниматься своими делами.
Она обратилась к Солнечной леди на ты, однако Скиталица не обратила на это
внимания.
Эсториан посмотрел на Вэньи.
Но ты же не...
Она не Солнечная леди, подхватила Скиталица, но также и не мужчина.
Пребывание в Замке моего отца не лишит ее разума.
Замок ее отца. Эсториан вздрогнул от подступившей к нему вплотную жуткой
реальности. Легендарный Мирейн, предок всех Солнечных лордов, отец этой
женщины. Такое не укладывалось в голове.
Сидани, и только Сидани, стояла сейчас перед ним Скиталица, сумасбродка,
великолепная рассказчица, битком набитая невероятными историями, от ее
вольных и малопристойных песенок краснели даже гвардейцы. И в то же самое
время это была Саревадин, грозная императрица, великая королева, пылкая, не
насытная любовница и искусная чародейка. Эсториан чувствовал, что сходит с
ума без помощи потусторонних сил.
Итак, что ему предлагается?
Всего лишь прогуляться по тропке, рассекающей мироздание, в компании двух
очаровательных дам, за здравость рассудка которых никак нельзя поручиться?
Хорошо, хрипло сказал он. Мы можем идти?
Нет, ответила Скиталица.
Кажется, он действительно сходит с ума.
Нужно какое-то время выждать, объяснила та, что звалась Сидани, а потом
превратилась в Саревадин. Нам с малышкой придется повозиться с Вратами. А
тебе следует выспаться. Завтра к вечеру, когда отзвучат прощальные
песнопения, мы тронемся в путь. Не налегай на вино, дитятко. Похмелье вредит
делу.
ГЛАВА 46
Корусан выскользнул из зала, где стоял гроб, прячась в тени своего
господина. Казалось, они все позабыли о нем и эти женщины, спешившие в
храм, и черный король, который покорно отправился спать, словно примерный
мальчик, прихватив с собой юл-котенка.
Корусан не вошел в покои за черным королем, он миновал их и двинулся, не
разбирая дороги, дальше, пока не очутился в другой части дворца древнем,
полуразрушенном, незаселенном крыле здания. В одном из коридоров он сорвал со
стены факел и зажег его с помощью кресала, извлеченного из складок черных
одежд, где таилось многое, включая императорские бритвы и секретный кинжал,
лезвие которого простой смертный мог увидеть лишь раз в жизни.
Холод здесь был весьма ощутим, он гнездился в сырых камнях стен и колотых
плитках пола, выщербленного и покатого. Затхлый воздух отяжелял дыхание.
Факел в его руке зачадил и погас. Корусан отшвырнул огарок. Он уже вышел на
лестницу и зашагал по ступеням, туда, где смутно белело пятно открытого
пространства. Губы его кривились в угрюмой усмешке.
Черный король, когда бывал раздражен или удручен необходимостью что-то
обдумать, всегда старался забраться куда-нибудь повыше, обычно на крышу или
на башню здания, в котором находился. Там он усаживался, как петух на насест,
и размышлял, но чаще дремал, греясь на солнышке или кутаясь в меховой плащ.
Солнца сейчас не было, но звезды усыпали небеса, как веснушки, там же
прогуливалась Ясная Луна, не имевшая в этом цикле соперницы, Большая Луна где-
то пряталась, не смея высунуть нос.
Корусан стоял на крыше дворца, обнесенной полуразвалившимся парапетом. За
спиной его белая, облитая лунным сиянием степь простиралась до горизонта,
окаймленного ломаной линией гор, на их отрогах темнели нашлепки замков. Прямо
под ним скрипел голыми ветвями старый парк, упираясь в дворцовую стену, за
которой коробились городские крыши. Вдоль стены изредка проходили стражники,
но они не замечали одинокого силуэта над ними или не хотели его замечать.
Корусан сплюнул вниз и поплотнее закутался в свои одежды. Холод донимал
его, кости грызла вернувшаяся боль, дрожь усиливалась. Он сел, обхватив
колени руками.
Наконец, думал он, наконец пришло нужное время. Саревадин открыла себя
внуку своего внука и сама тянет его в ловушку, из которой ему нелегко будет
выбраться.
Сейчас он должен пойти к вождю оленейцев и рассказать обо всем. Как только
черный король отправится на свою дикую охоту, Золотая империя станет
свободной, трон опустеет; это шанс, которым надо воспользоваться, чтобы
захватить власть.
Маги Гильдии найдут возможность заточить императора в Зачарованном Замке
или по крайней мере ограничить его деятельность пределами Керувариона. Черный
король, сидящий в Эндросе, не будет страшен Асаниану.
И еще. Корусан затрясся, уставившись в никуда.
Догадка, думал он, но догадка, имеющая под собой реальную почву.
Солнцерожденный все еще жив. Так говорят маги. Они могут лгать, но от
подобной лжи им нет никакой выгоды, следовательно, этот слух достоверен.
Великий маг и предатель. Красный принц Хан-Гилена, погрузил своего господина
в сон в башне Черного Замка, ибо Мирейн не давал ему заключить мир в
затянувшейся войне. Солнцерожденный спит и будет спать до скончания века,
bopnwel, некоторые поговаривают, что он может проснуться, когда придет время
новой войны. Он был великим воином король Мирейн Ан-Ш'Эндор.
Если он внезапно проснется, что случится тогда?
Он уже был бешеным, когда впал в свой сон. Таким же бешеным, каким должен
стать черный король, если пророчества Саревадин верны. Может ли Солнце
