Его вывернуло, изо рта хлынула кровавая пена.
Нет, повторила она за ним, нет.
Нет, Айбуран, ты еще превратишься в древнего величественного старца, и вот
тогда, быть может, девчонке, которая к тому времени станет искусной жрицей,
придется принять бразды правления из твоих ослабевших рук. Но это случится не
скоро, ох, как не скоро... через вечность... через тысячи циклов Ясной
Луны...
Она сидела и наблюдала, как он умирал. Она не плакала и не могла его
поддержать. Она просто сидела и наблюдала. Рослые северяне из обозных рабочих
перетаскивали к носилкам тела мертвецов, приводя в порядок центральную
площадь При'ная. Но никто на свете не мог привести в порядок хаос,
поселившийся в ее душе.
В разгар генеральной уборки на площади показался лорд Шурихан. Ни единая
вмятина от вражеского удара не портила красоты его великолепных доспехов, ни
одна капля вражеской крови не темнела на рукояти его меча. Лорд не должен
сражаться, даже если он очень искусен в военном деле, лорд должен руководить
действиями своих солдат. Впрочем, если солдаты прекрасно обучены, надобность
в непосредственном руководстве отпадает. Хороший воин сам понимает, как
должно себя вести.
Он приосанился и задрал нос. Император повержен, леди императрица мертва.
Нелегкое бремя власти опять опускается на его плечи, но он выдержит. Он
примет командование императорской армии на себя. Ему же достанутся и лавры
славной победы.
Вэньи без труда прочла эти мысли в маленьких, заплывших жиром глазках лорда
Ансаваара, когда выросла на его пути.
Неслыханное нарушение субординации. Женщина должна прислуживать господину
или украшать собою его гарем. Он грозно нахмурился, когда маленькая, но
крепкая рука выхватила из ножен его меч и, повертев в солнечных лучах сияющую
полосу стали, бесцеремонно вернула ее на место.
Приятный на слух голосок с изысканной вежливостью произнес:
Досточтимый милорд Шурихан! Как это замечательно, что вы сами надумали
здесь появиться. Я уже хотела посылать гонцов сказать вам, что битва
закончилась и на площади вполне безопасно.
Лорд Шурихан приоткрыл и тут же закрыл рот. Голосок продолжал:
Хвалю ваше благоразумие и воздерживаюсь от напоминаний, что вам предстоит
ответить на пару вопросов его величества, когда сир соизволит прийти в себя.
Видите ли, в нашей стране, может быть, ошибочно, полагают, что вассал обязан
защищать господина, когда господину грозит опасность. Надеюсь, вы
согласитесь, что император ваш господин, а вы его преданный вассал. Со
своей же стороны полагаю, что лишь невероятная чувствительность вашей натуры
не позволила вам достойно исполнить ваш долг.
Вэньи приветливо улыбнулась.
Мне кажется, вы слишком возбуждены.
В продолжение ее монолога лицо лорда Шурихана наливалось малиновой краской,
которая почему-то стала отдавать зеленью.
Вам следует отдохнуть, досточтимый лорд, продолжала Вэньи. Эти люди
проводят вас в ваши покои.
Группа гвардейцев окружила досточтимого лорда. Самый маленький из них был
на голову выше властелина Ансаваара, который выглядел сейчас, как рыба,
насаженная на острогу. Бушевать он начнет потом, когда опомнится и поймет,
что ничто ужасное ему не грозит, впрочем, его настроение Вэньи вовсе не
волновало. Если Эсториан выживет, он сам разберется, как поступить с этим
трусом, если нет у верховной жрицы, каковой она теперь является, хватит
забот и без этого человека. Нерожденному наследнику императора уже девять
циклов, и нет уверенности, что после всей этой истории он будет жить...
Вэньи постаралась выгнать из головы эти мысли. Если плод, который носит
Галия, увянет, вспыхнет гражданская война. Впрочем, она так и так вспыхнет,
если Вэньи не предпримет кое-каких мер.
Она выпрямилась и стиснула челюсти. Она вновь ощутила себя рыбачкой. Море
бушует, лодка полузатоплена, и надо грести к берегу, чтобы спастись.
Когда в дверь комнатушки, которую Вэньи избрала для себя, постучали, Шайел
вздрогнул и оставил бесплодные попытки погрузить ее в освежающий сон. Час
назад молодой жрец, обладающий великолепным чувством земли, пришел сообщить
ей, что Айбуран еще жив, но Вэньи знала цену этому сообщению. Верховный жрец
Эндроса уже не приходил в себя, плоть его разрушалась, последние вспышки
магии только затягивали агонию.
Вошел Алидан с группой гвардейцев. Лицо его было непривычно угрюмым, в
глазах все еще тлели свирепые огоньки. Он толкал впереди себя пленника в
белой, изодранной в клочья мантии, местами заляпанной кровью. Глухо гремели
цепи. Второй томился в руках другого гвардейца. Пленных повергли к ногам
Вэньи.
Один лежал неподвижно, второй попытался дернуться, Алидан пнул его ногой,
пленник затих.
Ты жесток, поморщилась Вэньи.
С этими, Алидан сплюнул, да.
Толчком ноги он опрокинул пленника на спину.
Стриженые волосы, маленькая грудь, лицо нежнее, чем у юноши, сквозь прорехи
в мантии проглядывает голубое белье. Это была женщина.
Вэньи испустила протяжный вздох. Чтобы понять, кто эти люди, ей не надо
было прощупывать их сущности. Одежды пленных сами говорили за них.
Маги Гильдии, сказала она. Долго таились, но решились наконец заявить
о своем возвращении.
Мужчина, лежавший на полу, умирал. Женщина с трудом разлепила глаза. Она
молчала. Ее сущность не выражала ничего, кроме презрения.
Я скверно знаю магию, сказала Вэньи, но сейчас я сильнее тебя. Ответь
набег повторится? Кто победил, мы или вы? Когда нам ждать нового нападения?
Ответом был удар скатанных в шар обрывков магической силы. Потом
неразбериха видений, вздор, чепуха. Вэньи выдернула их из нее и просеяла
сквозь магическое сито.
Ничего.
Женщина вновь открыла сияющие глаза. Жизнь выгорала в них, но даже сквозь
смертную дымку отчетливо проступала насмешка.
Мужчина умер, тело его подернулось холодом. Вэньи выпрямилась, чувствуя
прилив раздражения.
Найди мне еще кого-нибудь из таких, обратилась она к Алидану, и
поскорее, пока они все не передохли.
Все мертвы, пожал плечами Алидан. Я думаю, и эти двое тянули только
потому, что хотели бросить тебе вызов.
Скоты, сказала она, прибавив еще одно морское словечко. Шайел, ступай
с Алиданом. Найди то, что сможешь найти.
А эти? заколебался маг.
Она вжала голову в плечи. Ей надо научить людей повиноваться себе.
Ищи, сказала она жестко. А этих заберите с собой. Они, конечно,
ничего не нашли. Сущности мертвых магов были выжаты и вытерты насухо. Обычные
хитрости чародеев, привычка не оставлять после себя никаких следов даже в
смерти.
Но она все равно знала то, что должна была знать. Гильдия живет и
deiqrbser. И использует в своей деятельности Врата. Правда, Эсториан наглухо
захлопнул их, но кто поручится, что их невозможно открыть снова?
Ей надо было все хорошенько обдумать, но времени ни на что не хватало.
Черный король, свалив на ее плечи бремя императорской власти, погрузился в
гипнотический сон.
Галия находилась при нем неотлучно, разглаживала брови, смачивала
пересохшие губы водой. Что еще могла для него сделать эта малышка? Она сама
нуждается в ободрении и опеке.
Внешнюю охрану Вэньи обеспечила. Каждый, кто рискнет проникнуть в
императорские покои, будет убит на месте. Опасность дремала внутри черного
короля. Где гарантия, что он, пробудившись, сохранит рассудок и не причинит
вреда матери своего будущего ребенка?
Сама Вэньи не могла находиться с ним. Присутствие Галин раздражало ее, и
она не умела преодолеть это чувство. Малодушие? Да. Но она никогда не
претендовала на величие духа. Будь что будет, она ни за что не войдет к ним
и точка.
Корусан куда-то запропастился. Вахту вокруг покоев несли незнакомые
оленейцы. Вэньи сосредоточилась, чтобы поискать следы сущности этого молодца,
но ее одиночество было нарушено. Явилась делегация купцов и мелких
ремесленников. На рынке толковали, что император мертв, торговый люд опасался
беспорядков. Она успокоила их как могла и выпроводила восвояси. Император
жив, сказала она, пусть никто не надеется погулять на его поминках.
ГЛАВА 43
Благословенный покой был нарушен посторонним вторжением. Какое-то
непонятное мерцание, звон звезд, придушенный шум. Раздраженная чем-то
беспокойная ночь. Он вытянулся, прогнулся, темнота съежилась, но не
осветилась. Чего он, собственно говоря, ждет? Света, сказал он. И появился
свет. Одна звездочка, потом другая, третья. Они кружились и порождали новые
светлячки, цветущие, словно ночные лилии Утеса Аварьяна. Все мироздание
заполнилось звездами, и мрак повернулся к свету.
Но этого было недостаточно. Он нырнул в море звезд и стал перемешивать их,
как крупинки сахара в огромном стакане. Вдали от света, вдали от тьмы... Где
же он находился? Тьма пошла к свету, свет прыгнул во тьму, они стали обретать
плоть, и плоть эта оказалась его плотью.
Он жил. Он дышал, и горячая кровь ревела в нем, бурлила вокруг костей. Он
пересчитал их и нашел целыми, его руки вытягивались, а ребра срастались.
Пальцы гнулись, в черепе бушевало пламя, вдувая искорки жизни в мертвый мозг.
Мало. Этого мало. Мир на грани другого мира не может долго существовать. Он
открыл глаза.
И задохнулся от собственного крика.
Тише, милорд, тише, прошу вас...
Касания причиняли боль, голос вонзался в мозг как кинжал.
Больно, сказал он, как больно!
Тише!
Другой голос. Почему другой? Это его собственный голос, только живущий в
другом человеке. В человеке, который принадлежит ему.
Чье-то лицо склонилось над ним, источая пламя, причиняя боль, острую и
неумолимую.
Не тревожьтесь, сир, все хорошо.
Голос, мягкий, как бархат, и холодный, словно вода горных ручьев, он
существовал где-то за гранью мучения.
Эсториан задыхался. Мир обретал черты. Он узнал Корусана. Да, без сомнения,
это был Корусан, в черном плаще и вуали, откинутой в сторону. Ласково или
осторожно? оленеец коснулся его щеки.
Милорд, тихо произнес он, едва шевеля губами.
Эсториан закрыл глаза.
Боже, простонал он, какая мука!
Вам хочется умереть?
Эсториан разлепил веки.
Все лучше, сказал он, чем так мучиться.
Милорд...
Он собрался с силами, стараясь говорить медленно и спокойно, чтобы не
потревожить зверя, поселившегося в мозгу.
Эта боль... она прабабушка всех головных болей на свете.
Так всегда случается с теми, кто ведет себя неразумно, сухо сказал
Корусан.
Эсториан приподнялся на локте.
Сколько вина я вчера выпил?..
И увидел округлившиеся глаза слуги.
Боже! Он вспомнил все. Что с ней? Она умерла?
Она мертва, сказал Корусан.
Судороги рыданий сотрясли тело Эсториана. Но все слезы мира не могли бы
потушить сейчас пламя отчаяния, в котором корчилось его сердце.
Корусан деликатно молчал.
Когда слезы иссякли и содрогание прекратилось, он коснулся губами щеки
своего господина. Этот поцелуй не таил в себе чувственности, в нем ощущались
поддержка и ободрение, живой помогал живому сопротивляться холоду смерти.
Корусан выпрямился. Его щеки пылали, но глаза были угрюмы.
Расскажи мне, сказал Эсториан. Расскажи обо всем.
Оленеец нахмурился. Эсториан попытался взглянуть на себя со стороны глазами
мальчишки. Жалкое зрелище для слуги господин, опухший от слез, хватающий
воздух посеревшими губами. Он постарался взять себя в руки. Корусан
заговорил.
Леди Мирейн мертва. Айбуран жив, но ничем не лучше мертвого жрецы с
помощью магии раздувают в нем искорки жизни. Враги мертвы. Двоих пытались
