не присоединил свой голос к общему песнопению. Он размышлял.
Кем он был и чего он добился в конце своего нелегкого пути? Он пытался
способствовать делу своих предков и вынужден с горечью констатировать, что
его усилия не принесли результатов. Вот стоят они рядом орлы империи Солнца
и львы Золотой империи и никак не могут объединиться, ибо ненавидят друг
друга. Керуварион с презрением смотрит на покоренный Асаниан. Взгляды асаниан
полны негодования и обиды. Они не принимают его варвара, чужака, дикаря,
завоевателя, ниспровергающего тысячелетние традиции и устои.
Они должны быть едины. Он может сказать или выкрикнуть это, но никто не
услышит его. Ясные резкие голоса жриц парят над глубокими басами жрецов, в их
общем хоре заглохнет любой посторонний звук, любой выкрик пропадет втуне.
Все, что он снова и снова повторяет себе, тонет в бездне его собственной
сущности.
Они должны быть едины. Что бы ни выросло из семян, посеянных мною, вернусь
ли я обратно живым или обращусь в один из камней Зачарованного Замка, империи
должны слиться в одну державу. Иначе обе страны падут, и мрак и хаос поглотят
их разлетающиеся осколки.
Не должно быть Золотого дворца, не должно быть дворца Белого в Сердце
Девяти Городов. Кундри'дж-Асан и Эндрос не должны противостоять друг другу.
Нужно выстроить новый град на границе бывших империй, где на равных правах
будут жить и асаниане и варьянцы, не подчиняясь Трону Солнца, не поклоняясь
Семейству Льва, но благословляя их сведенные воедино мощные и плодоносные
ветви. Так и только так следует поступить ему... или тому, кто придет после.
Хватит ли у него сил, чтобы свершить задуманное?
Возможно, уже завтра он умрет или станет хуже, чем мертвый, и обратятся в
прах все его надежды, чаяния и мечты. Возможно.
Но будет жить его сын, которому бог или богиня внушат его мысли, а мать
расскажет о том, каким был отец, и постарается вырастить малыша похожим на
того, кто оплодотворил ее лоно. Что бы там ни было, жизнь продолжается, и
солнечная стрела. сияя, приближается к цели...
Голоса жрецов и жриц достигли крещендо и стали опадать. Он должен был
подхватить мелодию и пропеть заключительные слова молитвы. К своему ужасу, он
ощутил, что память подводит его, что усталый мозг не может породить ни одной
подходящей концу ритуала фразы.
Через миг он вновь был исполнен легкости, и уже не он сам, а мелодия
подхватила его и вознесла ввысь, туда, где словам тесно и они просто шумят,
как листва на ветру,
Черная леди, леди Молчания, леди Ночь, приди и возьми свою дщерь, подари
ей покой и отдых. Солнечный свет, будь ласков с нею, сильные ветры, не
волнуйте ее останков, неумолимое время, сохрани ее прах.
Вэньи слышала его пение сердцем, но сама не была с ним. Она совершала свою
работу во имя этого царственного кретина. Она всегда что-то делала для него,
даже в ущерб себе, даже роняя себя в его глупых глазах. Так получилось и
rncd`, когда уходил Айбуран. А этот капризный тип имел еще наглость воз
мущаться тем, что ее нет в толпе опечаленных жрецов. Как мало он все-таки
знал ее и как несправедливо судил!
Ей хотелось избавиться от раздражения, но оно почему-то не проходило. Не
потому ли, что в собственных рассуждениях ей чудилась скрытая фальшь?
Не по ее ли вине он очутился здесь? Если бы она в свое время потверже вела
себя, он наверняка остался бы в Эндросе. И не было бы в его жизни ни
Кундри'дж-Асана, ни желтокожих женщин. И маленькая принцесса Галия не носила
бы сейчас под сердцем его плод. И не стояла бы теперь возле гроба леди
Мирейн, смиренно опустив свои круглые, словно пуговицы, глазки, слушая, как
ее господин заливается соловьем. Смерть черной императрицы только сыграла на
руку этой плутовке.
Вэньи мысленно выругала себя. Конечно же, она знает, что маленькая
принцесса вовсе не собирается править огромной страной. Женщины Асаниана
просто не созданы для великих деяний. И все же, если сегодняшняя затея с
Вратами потерпит крах, винигарке волей-неволей придется стать регентшей при
маленьком императоре и... чем тогда все обернется, ведают одни Небеса.
Она не так уж плоха.
Голос Саревадин привел Вэньи в чувство.
Маленькое помещение полузаброшенной часовни усиленно охранялось.
Новорожденные Врата мерцали, но тускло. Щупальца слоящихся там сил вяло
барахтались.
Саревадин пристроилась прямо напротив блуждающих огоньков, бросив на колени
руки и внимательно глядя на Вэньи. Отблески потустороннего пламени
выхватывали из полумрака шрамы на шее Скиталицы, образовавшиеся от
длительного ношения жреческого ожерелья.
Она, конечно, еще ребенок, но гораздо умнее, чем кажется, и много
сильнее, чем можно себе представить на первый взгляд. Он избрал ее по наитию,
однако его суждения тем вернее, чем меньше он пытается размышлять.
Ты хочешь сказать, что неспособность к здравому размышлению есть
отличительная черта Солнечных лордов?
Пожалуй, что так, усмехнулась Саревадин. Если высший разум все-таки
существует и пытается управлять нами, можно сказать, что наш клан является
одной из грандиознейших его шуток. Мой отец, например, искренне полагал, что
он послан на землю лишь затем, чтобы заковать в цепи богиню тьмы и вытащить
Керуварион из мрака. В конце концов я разобралась в алогизме этой доктрины,
растеряв по дороге свою магию и лучшую часть себя. Однако мой собственный
алогизм все еще застил мне глаза. Я решила, что нам мне и моему супругу
удастся слить обе империи в одну. Я честно считала, что это нам удалось, до
тех пор, пока мой муж не погиб, а я не утратила свое имя. Стань безымянной
вещью, стань листком, трепещущим на ветру, и ты постигнешь размеры
собственной глупости... Я стала никем и ничем. И жила позабытой и
позаброшенной долгое время, такое долгое, что нормальный человек успел бы
родиться, состариться и умереть. Потом мне вздумалось прогуляться по нашей
дивной стране. На берегу одной живописной речки я увидела рыбака, очень
похожего на подобных ему молодых бездельников. Снасть, которую он забрасывал
в воду, могла быть известна только островитянам; это всколыхнуло во мне
память: ведь именно я когда-то присоединила к империи Острова.
Скиталица задумчиво покачала горбатым носом. Вэньи с возрастающим
недоумением разглядывала ее.
Молодой бездельник повернулся ко мне. У меня все еще не было имени. Но он
посмотрел на меня, и память вернулась. Он просто очаровал меня, точно так же
как мой отец очаровывал тех, кого собирался завоевать, точно так же как я
завлекала лордов в свои сети, чтобы затем бросить их в драку. Я была еще той
штучкой, красотка. Кровь Солнца когда-то просто кипела во мне.
Знаю я, как кипит ваша кровь, пробормотала Вэньи.
Прекрасно. Саревадин была невозмутима. Тогда ты понимаешь, почему я
пошла за ним и зачем оказалась здесь.
Нет, сказала Вэньи, не все так просто, как ты пытаешься тут
представить. Твоя болтовня имеет второе дно. Ты зачем-то хочешь сбить меня
столку, поставить на ложный след. Твое поведение удивляет.
Не поздновато ли удивляться?
Вэньи пропустила колкость мимо ушей.
Ты не маг, сказала она медленно, четко разделяя слова. Ты сама
утверждаешь это, и я готова с тобой согласиться. Однако в тебе есть что-то
еще, возможно, даже большее, чем обычный магический дар. Вэньи сузила
глаза. Ты просто соткана из магии, вот в чем дело. Вот почему твоя сущность
просвечивается до дна. Маги разобрали тебя на части и вновь сложили, но уже
из новых кусков. Они придали тебе человеческий образ, вдохнули в тебя душу,
но все это обвязали силой, от которой ты не можешь уйти. Я могу отделить себя
от своей магии, Эсториан тоже, он может даже лишать этого свойства других
людей. Но ты не можешь. Ты заключена в кокон, из которого тебе не уйти.
Саревадин пожала плечами, нимало не обеспокоившись таким поворотом беседы.
И, продолжала Вэньи следовать по пути догадок, это объясняет,
например, почему Хирел Увериас умер, а ты осталась жива. Твой возраст всего
лишь маскировка. Молодой принц, покинувший Эндрос, вот твоя суть. Остальное
наносы внешних действий и сил, но время над тобой не властно. Саревадин
усмехнулась.
Не хочешь ли ты стать бессмертной, жрица? Я могу подсказать путь.
Вэньи задрожала.
О боги, нет, сказала она. Я хочу состариться и умереть в положенное
мне время. И уйти туда, куда уходят все смертные.
А если там ничего нет? спросила Саревадин. Что, если там ничего нет,
кроме забвения?
Забвение тоже приятная вещь. Особенно для тех, кто лишен возможности в
него погрузиться. Ты ведь пыталась уйти, и не раз. Но ушел Хирел. И ты до сих
пор не можешь простить ему этого.
Нет! выкрикнула Саревадин. Она уже не улыбалась. Ты слишком мудра,
жрица. Ты будешь жить долго, о-о-о... очень долго.
Скажи, ты собираешься убить нас меня и Эсториана, чтобы вернуть себе
свой трон?
Саревадин вздрогнула.
Нет, сказала она, о нет! Наоборот, я собираюсь спасти вас. Мы с отцом
внесли большую сумятицу в естественный порядок вещей. Пришла пора расставить
все по местам и возродить жизнь к жизни. Наш мальчик способен свершить этот
подвиг, если доживет до утра. И ты, если не выкинешь никакой нелепости.
Обещай мне, что ты до конца останешься с нами. Что твои действия не
нанесут нам вреда.
Я не могу ничего обещать, сказала Саревадин.
Тогда и я ничего тебе не отдам. Нет Врат. Нет помощи. Нет защиты от
магов.
Она воздела руки, концентрируя свою силу. Она действительно собиралась
покончить со всей этой ерундой. В конце концов она никому ничем не обязана.
Она не знатна и не служит чьему-либо делу. Ей нет надобности заботиться о
собственной чести или о судьбах обеих империй.
Саревадин вздохнула. Она словно стала моложе, или просто красные блики,
выскальзывающие из Врат, добавили меди ее волосам.
О всемогущий Аварьян, избавь нас от твердолобых простолюдинок! Если уж мы
взялись забрасывать друг друга угрозами, то не могу ли и я пригрозить тебе
кое-чем? Знай, что в любой момент я могу лишить тебя твоей магии.
Эсториан не позволит, быстро сказала Вэньи. Он сильнее тебя.
Но моложе, добавила Саревадин, и совершенно не знает коварства. А я
училась своим хитростям у больших мастеров.
Не сомневаюсь. Вэньи разозлилась всерьез. Пусть умирает здесь, зачем
ему тащиться куда-то, если результат известен уже наперед?
Ты просто тупица, сказала Саревадин. Пойми, мы играем в прекрасную
игру, и выигрыш в ней сулит нам большую награду.
Только не мне, отрезала Вэньи. Я не ваших кровей и не имею
благородных стремлений.
Тогда умолкни и делай, что тебе говорят, - заключила Саревадин.
Корусан ожидал Эсториана.
Почему здесь, возле пустых покоев, а не там, у зала, где шла прощальная
церемония? Возможно, потому, что все здесь было пропитано дыханием черного
короля.
Он вошел в спальню, притронулся к вазе, которую любил дикарь, взял в руки
чашу, из которой тот пил вино, посидел на ложе, казалось, хранившем тепло
сильного, словно выточенного из цельного куска вулканического стекла, тела.
Когда он покинул спальню, его уже ждали. Оленеец. Мерид. Он выглядел почти
официально. Глаза спокойные и холодные, без обычно мерцающей в них дружеской
приязни.
Вождь и верховный маг призывают тебя, сказал он.
Так. Корусан улыбнулся, но совсем не весело. Скажи им, что я приду.
Когда?
После заката.
Они сказали сейчас.
Я должен обеспокоиться?
Мерид искренне изумился.
Конечно, нет. Зачем?
Есть зачем, подумал Корусан, а вслух произнес:
