сможете управлять его мощью, но этого никогда не случится. Разве вам по силам
вырастить Касар или хотя бы сравняться в магии с теми, кто носит его тяжесть?
Жалкие людишки, болваны и трусы. Вам не хватит духу атаковать твердыню
Мирейна. Да, он бессмертен, но где сказано, что его нельзя подавить? Да, он
могучий маг, но любую магию можно в конце концов обуздать.
Ты знаешь, как?
Он выступил из стены, затмевая собой остальных, как луна затмевает ночные
созвездия, в чем-то красно-зеленом поверх белой накидки. Он выглядел, как
купец, спесь которого возрастает по мере того, как растет его капитал. Он был
хорошо упитан, глаза лучились самодовольством, смешанным с раздражением, над
одной из бровей темнел свежий шрам.
Этот маг смотрелся весьма внушительно, но Вэньи почему-то показалось, что
вся эта пышность не имеет под собой почвы. Искусство его, пожалуй, было не
велико. Желание обладать явно довлело в нем над стремлением достигать,
понимая.
Впрочем, первое впечатление могло оказаться ложным. Вэньи и сама
предпочитала маскировать свою истинную суть. Правда, в манере несколько
противоположной не только не пытаясь ослепить окружающих роскошью, но,
наоборот, подчеркивая свое низкое происхождение, облачаясь при каждом удобном
случае в грубую одежду островитян, удобную в носке, но вызывающую усмешки
даже у метельщиков улиц. Магу всегда выгоднее скрывать, чего он стоит на
самом деле.
Маги, атакующие Вэньи, почтительно расступились перед Мастером Гильдии. Все
они кутались в серые и фиолетовые плащи, но желтые лица врагов явственно
указывали на то, какая страна породила их и воспитала. Что удивительно,
ondsl`k` Вэньи, ведь Гильдия поначалу была рождена в Девяти Городах и не
имела никакого отношения к Асаниану.
Они толпились напротив дерзкой, осмелившейся бросить им вызов жрицы, но
старались не соваться в пространство между ней и огнем. Возможно, они боялись
ее. А возможно, копили силы для решительного броска.
Сама же Вэньи умирала от страха, но в еще больший ужас ее повергала мысль о
том, что Гильдия может завладеть Замком. Она была плохой охранницей Врат. Ее
сила предназначена для сражения. Она умела созидать и не могла разрушать, и,
кажется, враждебные маги стали осознавать это.
Она вспомнила балладу, которую спел однажды у ночного костра один из
асанианских евнухов Шон'ая. Его чистый голос врезался в ее память. Баллада
рассказывала о том, как враждующие маги сошлись в Сердце Мира, сражаясь с
помощью магии. Потом, когда силы бойцов иссякли, они пустили в ход мечи и
ножи. Схватка закончилась в Замке Солнца.
Тогда они заключили перемирие Саревадин и молодой львенок. Теперь это
перемирие нарушено. И нет надежды на то, что оно возобновится.
Вэньи встряхнулась, освобождаясь от гложущей сердце тоски, в которую
ввергли ее маги Гильдии даже сквозь стену защиты. И вновь услышала голос
Мастера.
Наш раб сделал все, что от него требуется. Вряд ли тебе удастся
остановить его.
Он не раб, возразила Вэньи.
Он служит нам, сказал Мастер Гильдии.
Не думаю. У нее заныли колени. Она села, скрестив ноги, устроилась с
максимально возможным комфортом. Оленейцы не могут служить никому, кроме
законного императора, наследника Золотого трона.
Золотой трон по праву принадлежит тому, кто служит сейчас нам.
Мальчишка с разжиженной кровью? Львенок из боковой женской ветви Золотого
Семейства? Мужчина, чье семя мертво? Если он сядет на трон, кто придет после?
Какой-нибудь ублюдок, бастард?
Она видела, что уязвила его самолюбие. Прекрасно, гнев ослабляет магию,
разжимает тиски.
Он император.
Император не стал бы прислуживать вам. Скорее наоборот, он постарался бы
вас уничтожить.
Маги подбирались к ней с обоих боков. Несомненно, у них есть ножи. Нет,
драться они не станут. Они ударят исподтишка, в спину. Те, что были способны
сойтись с противником в честном бою, пали в При'нае.
У Вэньи тоже был кинжал. Маленький для разрезания мяса. А также сила,
которая была уже на исходе. Ее самое острое в данной ситуации оружие язык,
кажется, исчерпал все ресурсы. Мгновение-другое, и маги поймут, что она не
представляет для них серьезной преграды, и кинутся на нее. И тем не менее...
Она медленно встала, грациозная и невозмутимая, и мгновенным выбросом силы
перетрогала все Врата. Она действовала наугад, повинуясь наитию.
Стены не шелохнулись, огонь пылал ровно.
Маги переглянулись. Она чувствовала, как скачут их мысли, как крепнет и
утолщается паутина, которую они вот-вот должны на нее набросить.
Бить следовало туда, где сеть толще, где они не ожидают удара.
Боль.
Она отшвырнула ее прочь.
Агония.
Она задушила ее.
Мука.
Она ринулась ей навстречу.
Эсториан стоял на коленях. Тело оленейца корчилось в его сильных руках.
Смертная мука нет жизни, нет чувств, только разрушение, только
подрагивающий, разваливающийся каркас, выигрыша нет и не будет. Он прижал
чернеющие останки к груди и заплакал.
Гибкая фигурка вылетела, вращаясь, из уплотнившегося воздуха, пошатнулась,
обрела равновесие. Врата мгновенно захлопнулись, энергетические засовы плотно
вошли в магические пазы.
Он изумился. Фигурка имела имя. И голос, сладкой музыкой отозвавшийся в его
воспаленном мозгу.
Что, во имя всех демонов ада, здесь происходит?
Вэньи смотрела не на него. И даже не на мертвого мальчика, в смерти
которого он был повинен. Эсториан проследил за ее взглядом. Это было легче,
чем созерцать мертвеца.
Саревадин стояла над спящим Мирейном. Она склонилась к грозному королю.
Губы ее шевельнулись, шепча заклинания. Звенящую тишину рассек изумленный
возглас:
Он просыпается!
Саревадин усмехнулась и запела песнь сбора плодов.
Если женщина хочет умереть так сильно, что уже не заботится о том, кто или
что уйдет вместе с ней, потому что долгие годы жизни лишили ее разума, можно
ли рассчитывать на спасение? Можно ли предполагать, что магия, из которой она
соткана, сумеет ее удержать?
Замок был создан, чтобы исцелять детей Солнца. Но если исцелением является
сама смерть, следует ли ожидать, что Замок станет способствовать ей? И можно
ли противостоять Замку?
Вэньи задвигалась, собирая лохмотья света, торчащие из тускнеющих Врат. Она
искусно и быстро связывала обрывки, поглядывая на Саревадин.
Та уже простирала над спящим колеблющиеся руки. Если она дотронется до
него, если произнесет вслух его имя, Мирейн проснется. Проснется, гневаясь,
исторгая потоки огня.
Вэньи забросила сеть. Она оказалась слишком короткой, она легла на пол,
пульсируя и дрожа.
Эсториан пошевелился. Тело Корусана мягко выскользнуло из его рук. Он
заставил себя встать и двинуться к черному постаменту. Медленно, очень
медленно для себя и неуловимо быстро для стороннего взгляда. Пол и стены
кристалла словно пульсировали, и дыхание спящего подстраивалось под этот все
учащающийся ритм. Пальцы рук короля изгибались, начиная царапать грудь. Одна
из бровей Мирейна шевельнулась в грозном изломе.
Вэньи рванулась вперед, но упала. Она всю себя вложила в бесполезную сеть и
теперь слабо ворочалась на полу, как опрокинутая на спину божья коровка.
Саревадин плавно раскачивалась над спящим. На ее лице светилось восхищение.
Эсториан обхватил Скиталицу обеими руками и крепко сжал. Вот так же какое-то
время назад он удерживал Корусана. Однако в отличие от оленейца Саревадин
была надежно защищена. Ее сумасшествие, казалось, лишь помогало ей.
Он стиснул зубы. Его тело дергалось, но он держал. Его кровь кипела и
грохотала в висках, а мозг распух, грозя разломить череп.
Он держал. Она не могла закончить работу, пока он впивался в смертельно
опасный щит, сковывая ее движения. Она тянула из спящего силу, вливая ее в
свой барьер, он выливал эту энергию в плотный сгустившийся воздух. Кожа его
горела, ломило в костях, Касар распух и начинал шевелиться.
Предохранительные кольца слетали с него одно за другим. Он не знал, как ему
удалось это, но радовался такой удаче. Он был воин, а воин в битве идет до
конца.
Остановись, бешено заорала она, ты сгоришь заживо!
Но разве он не сгорит, когда Солнцерожденный проснется? Она извернулась и
вонзила ногти в его лицо. Гордая принцесса, наследница лорда Мирейна,
Солнечная леди и грозная императрица опустилась до того, что дралась, как
уличная потаскуха, оберегающая свой кошелек. Он рассмеялся. Ее коготки даже
не причинили ему боли. Но глотка его горела. Он больше не мог да и не сумел
бы себя сдержать.
Сейчас он разрушится, сейчас он умрет. Последнее кольцо лопнуло, разлетаясь
на части.
И он стал шире и выше того, кем только что был. Так раскрываются цветы и
растут дети. Их рост заложен в них самой природой, его можно прервать, но
невозможно остановить, и горе тому, кто попытается повернуть вспять
естественные процессы жизни.
Его тело стало совершенно здоровым, но дух все еще трепетал, обожженный
горем, исцелить которое могла только полная потеря памяти.
Противостоящая ему сила словно опала. Она уходила из Саревадин, из щита,
который ее окружал, и о всемогущее Небо! из облака заклинаний, которым
Скиталица окутала спящего.
Эсториан вдруг похолодел, осознав собственную ошибку. Это облако вовсе не
пробуждало, оно, наоборот, усыпляло спящего короля, а Эсториан только что
пытался поменять направленность его действия. Что это на него нашло, он не
мог бы сказать, но Саревадин, кажется, основательно вышла из строя.
Сила все еще пребывала в ней. Она не могла исчезнуть полностью, покуда
Саревадин жила, но для борьбы ее явно не хватало. Взбешенная старуха толкнула
Эсториана в грудь и отошла от постамента. Она казалась весьма раздраженной.
Вэньи, сидя на полу, продолжала плести сеть. Словечки, слетавшие с ее губ,
не были похожи на заклинания. Она выдергивала, морщась, нити энергии из своей
сущности и связывала их с волнами набегающего от стен света.
Помоги ей.
Эсториан вздрогнул.
В широко открытых глазах Саревадин не было ни насмешки, ни гнева.
Она не сможет сделать это одна. Помоги.
Он помотал ноющей головой.
Я боюсь. Я опять что-нибудь натворю. Я чувствую себя словно в посудной
лавке. Не так повернусь и обязательно что-нибудь разобью.
Саревадин сердито нахмурилась и вздохнула.
Конечно, ты еще не очень-то ловок, но время не ждет. Иди к ней и учись, и
как можно быстрее. Она может полностью истощить себя. Разве ты этого хочешь?
Но я...
Заткнись и делай, что тебе говорят.
Он не маг. Он не знал, как.
Саревадин цеплялась за него, как утопающий за соломинку. Ее руки были
обжигающе холодны.
Делай, она скрежетала зубами, делай же, дьявол тебя раздери!
Он выбросил робкие стрелы силы. Они вернулись, столкнувшись с защитой
Вэньи.
Саревадин трясла его, как мальчишка фруктовое дерево.
Делай!
Он не мог. Его касания были слишком сильны. Они рвали в клочья тонкую
паутину.
Глупец! выругалась Саревадин. Она прикрыла глаза.
Он едва успел подхватить ее и понял, что попался. Она довольно крепко
держалась на собственных ногах. Смешение энергий закружилось, потрескивая,
вокруг них, не давая ему опомниться.
Он поймал брошенную стрелу и пропустил ее сквозь свое сердце. Потом еще
одну и еще. Стрелы связывались в узлы, где-то мелкие, где-то совсем грубые.
Ячейки текли и текли. Делай их прочными. Наращивай там, где слабо.
Пошевеливайся, ибо лежащий человек может в любой момент встать.
Мирейн дернулся, пытаясь сбросить набегавшие на него петли. Его руки
поднялись над грудью, пальцы зашевелились, как ноги морского паука. Он все
еще спал, но гнев его пробуждался.
