и знал, что в любой таверне его встретят ликование и любовь.
Или, пройдя сквозь Врата, он мог вернуться в При'най, к зимним снегам и к
мятежникам, еще не знавшим о гибели своих вожаков.
Сердце его сжалось при мысли об Асаниане. Даже Галия, даже Зиана, ожидающие
его в Кундри'дж-Асане, даже все его желтоликие жены не могли бы унять
объявшей его душу тоски. Он был благодарен им, и не более того. Асаниан никак
не сопрягался ни с его вольнолюбием, ни с его образом жизни. Желтые люди
никогда не полюбят того, кто их покорил.
Он встал на колени и потянулся к Корусану. Он уложил голову мальчика так,
чтобы она не казалась неестественно вывернутой, и вгляделся в дорогое лицо.
Синие пятна с него схлынули, Корусан как будто спал, пребывая в покое,
которого ему не давала жизнь. Дети Льва обретают покой лишь в смерти, и
Эсториан теперь был последним из них.
Не считая ребенка, живущего под сердцем Галии.
Он наклонился и поцеловал холодные губы.
Я любил тебя. Он едва сдерживал слезы. Наверное, недостаточно, но
любил. Ни один человек не может любить другого больше собственной жизни. А я
даже не человек. Я всего лишь Солнечный лорд.
Он не мог положить оленейца рядом с Мирейном и не хотел уносить.
Он встал, прижимая к груди коченеющее тело мальчика. Он чувствовал, что
приток силы пенится в нем, как только что налитое в чашу вино. Замок
реагировал на его чувства. Кристалл словно запел. Одна из граней стены с
тонким звоном исчезла, открывая в хрустальной толще прямоугольную нишу,
подобную тем, что таились в громаде утеса, лелея останки умерших королей.
Он поместил Корусана в пронизанный светом альков. Ниша, позванивая,
затянулась. Он долго смотрел сквозь пластину прозрачного камня на тень своего
возлюбленного, врага и брата. Потом поцеловал пылающую ладонь и приложил к
стене. Он не говорил ничего. Все, что можно сказать, было сказано. Теперь в
свои права вступали безмолвие и тишина.
* * *
Они почтительно ожидали: оленейцы и связанные единой веревкой маги в
пещере, именуемой Сердцем Мира. Вэньи и юл-кот стояли по эту сторону Врат.
Освободите пленников, повелел Эсториан молчаливым стражам.
Оленейцам не пришелся по нраву этот приказ, но он исходил от императора.
Черные воины повиновались. Блеснули ножи, разрезающие путы. Освобожденные
маги вели себя по-разному. Одни так и остались на месте, словно потеряв
способность двигаться, другие встряхивались, как закопавшиеся в песок куры,
Несколько человек шагнули к Вратам.
Очевидно, они-то и составляли мятежное ядро Гильдии.
Я выиграл эту битву, сказал он им.
Но не войну, возразила женщина в сером. Ее темный двойник в фиолетовой
тоге стоял рядом, не сводя с императора внимательных глаз.
Войну тоже. Эсториан вглядывался в напряженные лица. Я слышал, что в
прежней Гильдии существовал интересный обычай. Тот, кто побеждал верховного
мага, автоматически занимал его пост. Так ли принято у вас?
Женщина-маг поморщилась. Вопрос явно был неприятен ей. Тем не менее она
сочла нужным ответить честно.
Да, это так.
Тогда по вашим законам, Эсториан указал на Вэньи, эта женщина
является вашей владычицей.
Вэньи вздрогнула и приоткрыла рот. Женщина-маг не дала ей заговорить.
Она ничего не значит для нас. Она принадлежит храму.
Она маг, сказал Эсториан. И умеет управляться с Вратами.
Эсториан! предостерегающе воскликнула Вэньи. Она выглядела так, словно
намеревалась убить его, но все еще не решила, какую смерть для него избрать.
Она победила вашего лидера в единоборстве, усмехнулся Эсториан,
поступив с ним, быть может, слишком жестоко. Но факт остается фактом. Это был
честный бой.
В толпе магов поднялся ропот, но женщина в сером заставила их умолкнуть
повелительным взмахом руки. Судя по всему, она пользовалась у заговорщиков
большим авторитетом.
Что же вы предлагаете, Солнечный лорд? поинтересовалась она, поигрывая
золоченым браслетом.
Ей, видимо, хотелось поторговаться, но Эсториан не был расположен к шуткам.
Это последний шанс, маги, жестко сказал он. Ваша вина безмерна, но я
устал от убийств. Я отдаю вас во власть этой жрицы. Или вы подчинитесь ей,
или умрете тут же, на месте. Но прежде надо спросить ее, возьмется ли она
b`lh управлять?
А если нет? спросила Вэньи.
Тогда я убью их.
Железо, громыхнувшее в его голосе, не позволяло усомниться в том, что он
выполнит свое обещание.
Если хочешь оставить их в живых, ступай и владей ими. Если нет они
умрут.
Она долго разглядывала его, словно незнакомую и занятную вещь. В какой-то
мере оно так и было. Добродушный юнец, год назад выехавший из Эндроса, исчез.
Великий жрец, император и маг еще не явился, но в облике Эсториана уже
сквозили черты личности, способной свести все эти три качества воедино.
Если я сделаю это, задумчиво сказала Вэньи, ты навсегда потеряешь
возможность возвести меня на свой трон.
Эсториан вздрогнул. О боги, он не подумал об этом! Он дарил Вэньи огромную
власть, одновременно отталкивая ее от себя. Ни одна женщина на свете, кроме
нее, не годилась на роль великой императрицы. Даже носящая под сердцем его
ребенка Галия.
Маленькая принцесса способна на многое, сказала Вэньи. Она с легкостью
читала его мысли. Но тут не было магии, тут действовала любовь. Да, я люблю
тебя, подтвердила она. И всегда любила. И буду любить.
Тогда разрушь Гильдию, сказал он, и уничтожь магов.
Вэньи отшатнулась. Ему не следовало так говорить с ней. Эти слова за него
сказало некое холодное существо, каким он постепенно становился здесь, в
Замке своего пращура. Она схватила его за руки.
Ты не хочешь помиловать их? Даже ради меня?
Другого выхода нет,
Он смотрел на нее сверху вниз, удивляясь, какая она маленькая. Не намного
выше, чем Галия, но строже душой и смелее сердцем. Гораздо смелее и строже
многих знакомых ему людей. Ее внешность и суть настолько разнятся между
собой, что даже маги не в состоянии разглядеть правды.
Ты тоже ничем не поступишься ради меня. Он читал в глазах цвета морской
волны ответы на многие свои вопросы. Ни ради меня, ни ради моего трона.
Твой удел магия и Врата. Там ты и служанка, и королева.
Только не королева, сказала она.
Не королева, согласился он, но владычица и хозяйка. Возьми Гильдию
под свою власть. Это совсем не легкое бремя. Уверен, она насчитывает больше
магов, чем мы можем себе вообразить. Держу пари, что они торчат во всех
Вратах мира. Ну почти во всех. И все они главным образом асаниане.
Презирающие иностранцев и простой люд...
Она задрожала. Она была не настолько глупа, чтобы не понимать и не бояться
того, чего он хочет.
Не хочет, нет. Он хочет лишь одного: быть с ней, делить с ней все сердце,
трон, ложе...
Если ты не возьмешь на себя это бремя, сказал он тихо, я вынужден
буду их всех умертвить. Я им не верю. Они сумели убить Ганимана и почти
добрались до меня. И могут добраться до моего сына.
Он бросил на магов такой гневный взгляд, что вождь оленейцев приосанился и
встал в строй. Он бы рассмеялся, если бы помнил, как это делается.
Вэньи ничего не заметила. Ее глаза были полны слез.
Ты изменился, сказала она.
Уверен, что в худшую сторону.
Она уловила иронию, губы ее задергались, как у маленькой обиженной девочки,
она все еще держала его за руки. Он нежно пожал теплые трепещущие ладони.
Я завидую тебе. Да, у меня есть империя, да, я вновь обрел свою силу, но
твое искусство выше моих суетных приобретений. Ты будешь владеть Вратами и
всем, что стоит за ними, и всеми мирами, в которые они погружены.
Смогу ли я управиться со всем этим хозяйством?
Ты сомневаешься в этом?
Она скривила губы.
Я дурно воспитана и плохо соображаю, как нужно себя вести. Короче, я не
знаю, что мне по плечу, пока не попробую взвалить на себя ношу.
Так поступлю и я. А я ведь, заметь, как-никак Солнечный лорд.
Ты ставишь меня перед выбором, сказала Вэньи, или взвалить на себя
Гильдию, или стать императрицей. Что, если я останусь простой жрицей,
свершающий свой Путь?
Тогда маги умрут.
Она вздохнула.
А ты? Что станешь делать ты? Заберешься в какую-нибудь нору? Спрячешься в
Эндросе? Надеешься, что твое беспокойство пройдет?
Она думала, что загнала его в ловушку. Эсториан потупил взор.
Я... Я полагаю, что заслужил отдых. Я, понимаешь ли, очень устал.
Вэньи задохнулась от возмущения.
Ты собираешься погрузиться в спячку? В то время, когда твое государство
шатается и бурлит? Нечего сказать, своевременная и здравая идея.
Конечно, сказал он, прежде чем отправиться на боковую, следует
предотвратить угрозу гражданской войны. Потом хорошо бы слить воедино пару
империй и закрепить это дело строительством новой столицы, подчинив ей и
Эндрос, и Кундри'дж-Асан. А потом я вздремну цикл-другой, а потом закачусь на
охоту и совсем позабуду, что рожден императором этой дурацкой страны.
Она смотрела на него, изумленно открыв рот. Такой, подумал он, мне и
следует ее запомнить . Она опять прочла его мысли и рассмеялась, превозмогая
боль.
Признайся, Эсториан, ты ведь сам не знаешь, что скажешь, до тех пор пока
не начнешь болтать языком!
Конечно, не знаю, кивнул он.
Зато мы оба хорошо знаем друг друга.
Она позволила ему приобнять себя и продолжала говорить, постукивая его по
груди кулачками.
Если я возьму на себя Гильдию, мы разойдемся с тобой и... далеко
разойдемся. Я не смогу ни делить с тобой ложе, ни хотя бы часто видеть тебя.
Кем же я тогда тебе буду? Я буду твоим другом, Меруван Эсториан, но, запомни,
только другом, а не служанкой. Как друг я буду верно служить тебе, насколько
смогу и... насколько позволят мне нужды Гильдии. Если я почувствую, что твоя
власть направлена против сообщества магов, я сама выступлю против тебя. И
буду с тобой драться!
До последнего? спросил он.
Если понадобится, то да.
Ее кулачки замерли возле его сердца. Она словно впитывала в себя глухой
учащенный стук.
Послушай, Вэньи, заговорил он. Я, в свою очередь, не могу тебе
обещать, что буду делать все возможное, чтобы твоя Гильдия процветала. Если я
почувствую, что разрушение Гильдии пойдет на благо империи, я разрушу ее. И,
если понадобится, вместе с тобой.
Вэньи покорно склонила голову и подняла ее вновь. Ей было сейчас не легче,
чем ему, и она вдруг почувствовала прилив гордости, что может соревноваться с
ним в стойкости. Он чуть нагнулся, она притянула его к себе и крепко
поцеловала.
Это на память, сказала она.
Он бы заплакал, если б уже не выплакал все слезы. Она повернулась и пошла к
Вратам. Волки, лениво терзающие окровавленные лохмотья, насторожились и
вскинули морды. Не ускоряя шаг, она прошла мимо них и остановилась среди
магов.
Вы слышали все, сказала она им, и видели, что случилось с вашим
вероломным владыкой. Помните же об этом, маги.
Они будут помнить. Эсториан тоже ничего не забудет. Никогда. Что бы с ним
ни случилось.
Юл-котенок, валявшийся возле его ног, вдруг встал и напрягся от кончика
носа до хвоста, глядя в сторону Врат. Он думал о теплой шерсти своей матери,
о боязливых сестричках, о мясе, о молоке, о долгом и безмятежном сне.
Да, подумал Эсториан. Пора спать. Долгая ночь прошла, скоро наступит
рассвет .
Он огляделся вокруг, чтобы запомнить детали: черный куб в центре кристалла,
sbemw`mm{i неподвижной фигурой, сверкающие хрустальные стены, неясно
мерцающую в их толще одинокую тень. Пока он стоял, погруженный в свои думы,
грани кристалла налились золотым светом, там, в мире людей и вещей, взошло
