копьем с вызывающей дерзостью, предназначенной только Хирелу. В его
глазах, обращенных на Саревана, застыли любовь и печаль, гнев и тревога и
простая исполнительность.
- Он беспокоит тебя? Отнимает твои силы какой-нибудь ерундой?
- Не до такой степени, как это умеешь делать ты. - Сареван улыбнулся с
некоторой язвительностью, но без укоризны. - Как тебе кажется, ты
способен быть вежливым с асанианцем?
Мысли этого юноши были ясны как день: <Только не с этим асанианцем>.
Вслух же он произнес спокойно:
- Прекрати меня дразнить, Вайян. Чего ты от меня хочешь?
Сареван взглянул на Хирела, который растолковал суть поучения. Юноша
выслушал, повторил приказ слово в слово, с безупречной вежливостью
поклонился и вышел
Сареван задумчиво уставился в пустоту, где только что стоял Старион.
- Прости этого парня, - сказал он, наполовину забавляясь, наполовину
раздражаясь. - Он ревнует. А ведь он один из тех, кто молился о приходе
того светлого дня, когда я найду кого-то другого, чтобы разыгрывать перед
ним роль старшего брата. Ну и вот, - внезапно рассмеялся он, - это
произошло! Но он боится, что ты занял его место как самый красивый
ребенок в семье.
- Это невозможно, - возразил Хирел. - Пока ты жив, ты затмеваешь нас
обоих.
- Да брось ты, я вообще ничего собой не представляю. С таким-то носом...
Хирел фыркнул. Сареван благоразумно промолчал.
ГЛАВА 9
Идуварзун ин Кериз Искилиос, - объявил слуга с подобающей
торжественностью и сносным произношением.
Эти слова сопровождались ухмылкой и подмигиванием, которые, по
счастью, не были видны послу. Хирел заставил себя сделать вид, что тоже не
замечает никаких гримас.
Он принимал представителя своей империи в комнатке, небольшой для
откровенной беседы и достаточно просторной с точки зрения этикета. Принц
сидел в высоком кресле, не слишком напоминающем трон, окруженный
слугами и облаченный в расшитые пылающими солнцами одеяния. Семь из
них надевались одно на другое, а восьмое, которое обозначало его высокий
ранг, накрывало кресло и ниспадало на пол к обнаженным, покрытым
позолотой ногам. Рукава одеяния окутывали его руки, открывая
позолоченные кончики пальцев; высокий воротник обрамлял лицо, почти
лишенное позолоты и ритуальных узоров. Единственным его украшением
была серьга, ярко выделявшаяся на фоне потемневшей кожи.
Несмотря на то что Хирел хорошо владел собой, его сердце больно
сжалось, когда посол, гордо несущий свое имя, приблизился к нему. Хирел
знал его, потому что они были родственниками. Старая кровь по-прежнему
бурлила в его венах. Хотя годы обесцветили его волосы, а кожа оттенка
слоновой кости слишком обтягивала выступающие гордые скулы, его глаза,
глубоко запавшие от старости, все еще были зоркими как у сокола. Янтарно-
золотые, они блестели, оттененные белизной волос и кожи старика. Даже
становясь на колени, посол строго придерживался требований протокола,
которые гласили, что лицо принца полагается созерцать, запоминать каждую
черточку, чтобы сохранить в памяти, когда этот образ навечно скроется под
золотой маской императора. Взгляд посла, длившийся нескончаемо долго,
выражал сомнение, потрясение и медленно расцветающую надежду.
- Мой господин? - прошептал Варзун.
Хирел подозвал его к себе. Посол подполз к нему на коленях с изяществом,
удивительным для старика. Когда до принца оставалось два шага, он замер и
протянул к нему руки. Кончики пальцев соприкоснулись с дрожащими паль-
цами посла в приветствии, положенном для близких родственников
императора. Варзун долго глядел на тонкие потемневшие пальцы с
короткими ногтями, а потом поднял глаза к переменившемуся лицу.
- Мой принц, что они с тобой сделали?
Хирел поднялся и жестом приказал послу встать. Варзун нерешительно
повиновался. Теперь Хирел был несколько выше его ростом. Старик моргнул
и с трудом улыбнулся, прогоняя внезапно навернувшиеся слезы.
- Малыш, ты вырос. Но это, - он взмахнул рукой, указывая на волосы
Хирела и его исцарапанную щеку, - это непростительно. Кто это сделал?
- Это не кто-то из Керувариона, - ответил ему Хирел. - Я обязан
жизнью принцу Аварьяна. Он нашел меня там, куда завела меня тропа
побега, и спас от псов, готовых растерзать меня, и от людей, хотевших
оскопить меня и продать в рабство.
С каждым словом Хирела старик становился все бледнее. Под конец он
чуть не упал.
- Мой принц. О мой принц! - Но он взял себя в руки, выпрямился и
четко спросил: - Твои братья?
- Рабское отродье - Вуад и Сайел. И, без сомнения, - сказал Хирел, -
Аранос со всеми своими жрецами и колдунами, хотя он никогда бы не
решился открыто принять участие в заговоре. Это может угрожать его
восхождению на престол.
- Ходят слухи, что Араноса провозгласят Высоким принцем, когда
истечет время траура. А согласно другим слухам, принцы ссорятся и никак не
могут поделить трон.
- Они уверены, что я мертв. Какую сказочку они рассказали об этом?
Варзун в нерешительности опустил глаза. Хирел ждал. Наконец старик
заговорил, медленно произнося каждое слово:
- Болезнь, сказали они, о мой принц. Скоропостижная и заразная болезнь,
которая сделала необходимым сожжение твоего тела и всех твоих вещей. Они
устроили тебе пышные похороны с обильными жертвоприношениями.
- А мои рабы? Мой сенель?
- Они посланы, чтобы присоединиться к тебе на Девятом Небе.
Хирел неподвижно стоял, придавленный весом своих одеяний. Он смутно
ощущал беспокойство посла. При Высоком дворе его считали старым
дураком, слишком верным и недалеким, чтобы смириться с почетным
изгнанием в страну варваров, и слишком слепым, чтобы не понимать того,
что, пока он олицетворяет мировую честность перед магами Керувариона, его
прислужники шпионят, плетут интриги и творят свои вредоносные дела в
самом сердце империи. Его речи всегда отличались чрезмерной для
придворного прямотой. Хирелу, прекрасно знающему законы двора, эти
придворные казались коварнее любой змеи в Кундри'дже. Кроме того, старик
обладал одним вопиющим недостатком: он осмеливался любить своего
императора и своего принца, каждый из которых спокойно убил бы его в
случае необходимости.
Точно так же, как братья Хирела убили его слуг, чтобы те Не могли выдать
опасную тайну. Как убили его золотого жеребцу, чтобы никто не подумал,
что они посягают на привилегии Высокого принца. Не такая уж большая это
была потеря: несмотря на свой золотой блеск, жеребец был спокойным, как
вьючное животное. Рабы были только рабами, с руками, чтобы служить, и
ногами, чтобы бегать. И все-таки Хирелу будет недоставать маленького
певца. И евнуха с ловкими руками, который помогал ему расслабиться, когда
у Хирела не было ни настроения, ни времени для женщины. И Ша'ана,
который, единственный из всех, умел правильно и без боли причесывать его
волосы. И...
Они заставили его сознать это. Сын Льва умер, сожжен и причислен к лику
бессмертных, с ритуальными сожалениями о том, что он не успел стать
продолжателем рода. Что ж, говорили люди, бедный мальчик, вечно больной
и слабый, хотя, пока он был жив, на него было приятно посмотреть. Кажется,
он преодолел свою юношескую слабость, но что сделаешь против голоса
крови и воли богов. Они забрали его.
Хирел запрокинул голову и засмеялся. Он хохотал долго, громко и
непринужденно. Не переставая смеяться, он отшвырнул свои проклятые
свивальники и предстал перед Варзуном в одних шелковых штанах. Старик
снова чуть не упал в обморок, скорее при виде наготы принца, чем при виде
шрамов на его теле. Радость Хирела угасла. Он слегка постучал пальцем по
плечу Варзуна, отчего бедняга рухнул на колени.
- Сядь, - приказал ему Хирел. - Дай отдохнуть своим костям и
выслушай меня.
Варзун взял стул, принесенный одним из слуг, но никак не мог
успокоиться. В его глазах вновь появилось сомнение. Хирел вел себя не так,
как подобает. Старик еще пристальнее уставился в изменившееся лицо
принца.
- Да, - сказал Хирел, - я твой принц, и я изменился. Целый цикл
Великой Луны и даже больше я бродил по дорогам в компании жреца
Аварьяна. Довольно долгое время я жил среди северных варваров. И то, что
привело меня к этому, обнажило совершенно новое лицо мира. Больше я не
тот ребенок, который доверчиво отправился прямо в когти своих дражайших
братьев. - Он поднял руку, чтобы помешать говорить Варзуну. - Сейчас
гонцы уже находятся на пути в Кундри'дж с вестью о моем воскрешении. Я
последую за ними. Но не сразу и не так быстро, и уж тем более не как сын
императора. У тебя найдется дюжина воинов, которым ты мог бы довериться
в случае смертельной опасности?
- Мой принц, ты же знаешь, что все, что я имею, принадлежит тебе. -
Посла нельзя было назвать дураком. Несмотря на пережитое потрясение, его
мозг снова заработал. - Мои олениай не так верны мне, как делают вид, но
дюжину людей я найти смогу. Неужели ты отважишься ехать по чужой
стране с таким маленьким отрядом?
- Мне нужна скорость и полная тайна. Я выдам себя за дворянина,
который направляется в Кундри'дж, чтобы занять свое место при Среднем
дворе. Мои враги не узнают правду о моем появлении до тех пор, пока я не
обрушусь на их головы.
Варзун начал приходить в себя. Понимая, насколько безрассуден и даже
безумен план Хирела, он не решался возразить. Он лишь сказал:
- По дороге тебе придется пользоваться почтовыми станциями и сверяться
с дорожными знаками. Но, мой принц, все может сложиться не...
- Проследи за этим, - сказал Хирел. - Я должен появиться в Кундри'дже
в Первый День Осени.
Варзун понял, что дальше спорить нет смысла, и поклонился, по-прежнему
сидя на стуле. Хирел вернулся в высокое кресло и наградил старика своей
самой очаровательной улыбкой.
- А теперь, достопочтенный дядя, расскажи мне все, что произошло с того
момента, как я оставил При'най.
Хирел предполагал, что наступит момент, когда его вызовут и потребуют
ответа за все его интриги. Но для него стало неожиданностью, что посланник
императора уже ждал, пока они беседовали с Варзуном. После ухода посла
Хирел оглядел свое одеяние из восьми частей, прикидывая, что именно
надеть, ограничился кафтаном и штанами и последовал за оруженосцем в
форме, отгоняя мрачные предположения. Ему не за что было извиняться и
нечего было скрывать. Даже от самого Мирейна Ан-Ш'Эндора.
Однако, пригласив к себе Хирела, Солнцерожденный заставил его ждать, и
довольно долго. Правда, его устроили достаточно удобно: приемная
отличалась богатым убранством, выполненным в западной манере, с
изобилием подушек и ковров, а слуга принес вина и сладостей и даже
несколько книг, но Хирел ни к чему не притронулся. Он сидел, пытаясь
подавить тревогу и постепенно закипая.
Он уже был предельно зол, когда оруженосец пригласил его к императору,
однако казался спокойным, собранным, величественным.
Лорд Ан-Ш'Эндор не только не был подобающим образом одет для
аудиенции, но даже и не восседал на троне. Он как раз заканчивал позировать
скульптору, который все еще оставался в зале, соизмеряя пропорции тела и
мраморной, наполовину высеченной статуи при помощи веревки и циркулей.
В каменной глыбе угадывались складки парадного одеяния. На императоре
были только его ожерелье и царственный сан. Он испытывал не больше
стыда, чем его сын, а тело его было не менее красивым. Глядя поверх головы
скульптора, он разговаривал с человеком в полном придворном облачении,
которого, казалось, вовсе не смущало неравенство в одежде.
- К этому времени даже они должны понять, что сами во всем виноваты.
Дважды меня не предают.
- А как же их посланец, ваше величество? - спросил придворный.
- Заплати ему и отпусти. - Человек поклонился; его господин принял
позу, указанную скульптором. - Достаточно одного крыла кавалерии. Я
думаю, это будет отряд Мардиана. Правда, он находится не так близко, как
другие, зато в последнее время они совсем разленились. Небольшая военная
кампания отвлечет его людей от местного пива, а его самого - от местных
матрон. Составь указ и до ночного колокола принеси его мне.
