гилени. Он расслышал только имя Аварьяна и уловил в непонятных репликах
угрожающие нотки. Стража все-таки пропустила их, заставив спешиться и
снять оружие. Они держались плотной группой, поручив Саревана заботам
Газхина, самого крупного и сильного среди них.
Казалось, они бродят здесь уже целую вечность без всякого успеха.
- Нам надо видеть императора, - твердил 3ха'дан на вполне сносном
гилени, но в ответ слышал либо смех, либо фырканье, а чаще всего на него
вообще не обращали внимания. - С нами ваш принц, черт возьми. С нами
сын императора! Смех усиливался.
- Вот этот? - насмехались люди. - До того как этот парень начал гнить,
он был мальчишкой-дикарем. Шуток здесь не любят, а его императорское
величество не станет оживлять мертвого чужака.
Эти слова были сказаны смуглым полным человеком, разряженным и
увешанным побрякушками, весь облик которого выдавал в нем мелкого
чиновника. Какой-то горожанин, которого убедило если уж не имя их
подопечного, то отчаяние, направил их к этому чинуше, сидевшему в своей
позолоченной щели и презиравшему их всеми своими куриными мозгами. Он
не узнал принца в скелете, обтянутом разрисованной кожей. Кулаки Саревана
были судорожно сжаты, и их невозможно было разжать, чтобы подтвердить
его личность. К тому же всем было прекрасно известно, что принц Саревадин
путешествует вместе со своими сподвижниками где-то на западе. Очевидно,
думал чиновник, эти люди лгут, чтобы проникнуть к императору. Ему
слишком часто приходилось слышать подобную ложь. И что тут удиви-
тельного, если весь мир готов погрузиться в ад притворства, лишь бы
добиться хотя бы мимолетного внимания Солнцерожденного. Или его
милости. Или его знаменитой магии.
Они ушли под его разглагольствования о необходимости ограждать
императора от назойливых людей. Большинство зхил'ари были за то, чтобы
штурмовать внутренние ворота. В ответ Газхин скорчил гримасу.
- Вы настоящие идиоты. Проведете остаток жизни в цепях, вот и все. Я
считаю, что надо попасть в храм. Жрецы узнают нашего господина и
приведут к нему его отца. Нам надо было идти туда сразу же.
Хирел нахмурился, глядя в мощеный пол. Это была его ошибка: он
предложил идти прямо к императору, а зхил'ари, не зная нравов дворца, не
стали ему возражать. Однако усвоили урок достаточно быстро.
Несмотря на то что их дело было безотлагательным, они задержались в
тихом внутреннем дворике, куда завел их спор. Здесь бил фонтанчик. Они
умыли свои разгоряченные лица, раненые промыли раны, а 3ха'дан смочил
губкой тело Саревана. Хирел сделал несколько глотков воды, обнаружил, что
может удержать их в себе, и отошел в сторонку.
В действительности это был скорее садик, нежели двор. Глиняная плитка
лежала только по его краям и вокруг фонтана, все остальное пространство
было занято травой и цветами. Молодое стройное деревце стояло на страже у
ворот, которые распахнулись, стоило лишь Хирелу толкнуть створки. И снова
трава, мягкая, ровно подстриженная. Конюх выгуливал здесь сенеля, черного
жеребца невероятной красоты. Он мог быть только японских кровей, а кони
Янона считались лучшими в мире. Хотя его рога от возраста загибались
словно кривые сабли, он носился как жеребенок. Прыжок, скачок, круговой
поворот; степенная рысца вбок, неожиданный яростный рывок, и при этом
безупречная размеренность движений, как у танцора или воина. Тем не менее
на жеребце не было узды, а всадник неподвижно застыл в седле, положив
руки на бедра.
Хирел не отводил от него глаз. Еще никогда ему не приходилось видеть
подобной верховой езды. Он хотел научиться этому. Очень хотел. И прямо
сейчас.
Он оставался незамеченным. Жеребец сосредоточился на своем искусстве.
Всадник сидел словно в забытьи. Это был молодой человек, темный как ночь,
один из этих гладко выбритых северян. Жрец Аварьяна. Очень похожий на
Саревана, правда, если бы у последнего не было его рыжей гривы: такая же
тяжелая длинная косичка жреца, раскачивающаяся у самого крупа сенеля,
такой же килт, едва прикрывающий обнаженные ноги, такое же золотое
ожерелье на голой груди, такое же резкое лицо с орлиным профилем. Он не
обладал той возмутительной красотой, какой был наделен Сареван, но его
нельзя было назвать уродом - он попросту являлся самим собой.
Сенель остановил свой летящий галоп и принялся ритмично
пританцовывать на месте, словно ему задавал такт барабан, а потом застыл на
месте. Онемевший разум Хирела отказывался воспринимать виденное. Они
как будто высечены из камня. Черный человек на черном жеребце, золото на
его шее и в его ухе, складки тускло-коричневого килта и рубины, ставшие
глазами сенеля.
Изваяние всадника покинуло спину изваяния коня, и Хирел изумленно
уставился на него. Потому что, несмотря на облик и одежду северянина, этот
незнакомец не был великаном - его с трудом можно было назвать высоким
человеком. Высокий по асанианским меркам, мужчина среднего роста с
точки зрения южан, среди дикарей он казался бы маленьким как ребенок. В
первый раз с тех пор как он очнулся возле костра Саревана, Хирел
почувствовал, что мир сжимается до нормальных размеров. Он снова
превратился в рослого юношу, высокого для своих лет, который, по всей
видимости, превзойдет ростом отца, считающегося невысоким. Этому
человеку он без напряжения мог смотреть в глаза.
- Ты даже представить себе не можешь, - сказал он, - какое счастье
просто стоять прямо и смотреть в лицо, а не в грудь, или в пряжку ремня, или
еще того хуже.
Великолепная улыбка всадника сделала его еще моложе, совсем юношей.
- Бесспорно, это самое забавное из того, что когда-либо говорилось по
поводу моего роста.
Его голос звучал чудесно, глубоко и вместе с тем чисто. Как у Саревана.
Невероятно похоже.
Хирел никогда не попадал в одну и ту же каверзную ситуацию дважды.
Теперь он уже познакомился с магией и отнюдь не считал, что эта встреча
произошла благодаря слепой судьбе. Но он был до такой степени ошарашен,
что произнес невпопад:
- Это и есть Бешеный?
- Ну разумеется, - сказал всадник в золоте и тряпье, наблюдая за тем, как
Хирел гладит жеребца по шее, а тот смиренно терпит это. После своего
буйного танца Бешеный не был даже разгорячен. Он сопел в ладонь Хирела,
притворяясь, что собирается ущипнуть его, и вращал глазами в ответ на
улыбку принца. Пальцы Хирела вцепились в черную гриву. А всадник
наблюдал за ним, довольный и, по-видимому, заинтересованный. - Ты
только что добился редкостной милости, чужеземец. Лишь несколько
избранных могут коснуться боевого коня Солнцерожденного.
Хирел не склонил головы. Он знал, что если сделает это, то упадет, а
Высокого принца никто не должен видеть поверженным.
- Мы принесли вам вашего сына, господин император. Но никто нам не
верит, мы ходим туда-сюда, и я боюсь, что...
Он не успел закончить фразу. Повелитель Керувариона исчез. Хирел
остался один на один с Бешеным, который не давал ему упасть.
- Но ведь Солнцерожденный стар, - сказал он. - Старше, чем мой отец.
Наконец его пальцы разжались и отпустили длинную гриву. Он должен
следовать за императором, зхил'ари не сумеют узнать своего повелителя в
таком небрежном виде. Тут не избежать недоразумения, а Сареван находится
на пороге смерти, если уже не переступил его.
Хирел пронесся через ворота и резко остановился. Солнцерожденный стоял
в середине круга. Все зхил'ари отступили назад с благоговением в глазах. Они
узнали своего хозяина, может быть, инстинктивно, как звери. Только Газхин,
который держал тело Саревана, не двинулся с места и остался сидеть на краю
фонтанчика. Его лицо ничего не выражало.
Император взглянул на тело, лежащее на руках Газхина. На его лице тоже
ничего не отразилось. Но молодым он больше не выглядел. Он стал угрюмым,
измученным долгой жизнью стариком.
Подняв безжизненное тело Саревана, он с невыразимой нежностью
принялся укачивать его. Он ничего не говорил, может быть, потому, что не
мог. В полном молчании он повернулся, прошел через внезапно собравшуюся
толпу, словно сквозь пустой воздух, и скрылся из виду.
ГЛАВА 7
Хирел добился, чтобы им всем разрешили пройти во внутренний дворец и
обращались с ними, соблюдая хотя бы видимость приличий. Бедняги дикари
с Лунных Озер, лишенные возможности сражаться, чувствовали себя до
крайности растерянно. Они шарахались от мешающих им стен, тревожно
разглядывали потолки и подпрыгивали как олени, когда за их спинами
хлопали двери. Они пугались спокойных немногословных слуг так, как
только могут пугаться безоружные воины; они сбивались в кучку, как стайка
солнечных птиц с настороженными быстрыми глазами.
3хил'ари старались держаться поближе к Хирелу - единственному
знакомому им существу в чужом мире. Он помогал им во время трапезы, в
которой сам не участвовал, и во время купания, оказавшегося делом более
простым. Это был чистоплотный народ, а если уж говорить честно, то даже
чистоплотнее большинства асанианцев. Они зачарованно глядели на непре-
рывный поток воды, подогретой в печах, они играли в нем как дети, забыв
наконец о своем страхе перед людьми, героически пытавшимися им
прислуживать. Хирел, которому еще не доводилось видеть их без раскраски и
без кос, был приятно удивлен. Когда вода пригладила их бороды, они стали
похожи на людей.
Затем к ним направился человек с бритвой. Это было всего лишь
предложение, никто и не думал принуждать их бриться, однако они взревели
как быки. Слуга поспешно отступил. Газхин, разъяренный таким
оскорблением, ринулся за ним.
Хирел вскрикнул, при этом его голос постыдно сорвался. Удивленный
Газхин повернулся, начиная приходить в себя. О слуге забыли, и он убежал.
Хирел с неохотой выбрался из воды, в которой собирался лежать до тех
пор, пока она не смоет все его беды. Он разыскал человека, который, судя по
всему, распоряжался слугами, и поклонился ему весьма почтительно, но все
же не как принцу.
- Оставьте их в покое, - сказал Хирел, - и разместите вместе со мной.
Они принадлежат принцу Саревадину. Если... когда он будет в состоянии, он
отдаст надлежащие распоряжения на их счет.
Человек снова поклонился. Когда эта отвратительная слабость пройдет,
Хирел удостоит его похвалы. А сейчас ему предстояло множество дел. Он так
и не узнал, где находится Сареван. Никто не мог сказать ему об этом. Он
даже не знал, вовремя ли подоспел император: жив Сареван или уже умер.
При помощи наречия торговцев, приложив максимум усилий, Хирел
убедил своих хмурых спутников оставаться в отведенных им комнатах. По
его понятиям, помещение было тесновато и годилось лишь для самого
мелкого дворянина, хотя и такое жилище его устраивало. Выданная ему
одежда была под стать комнатам и никуда не годилась. Он снова облачился в
потрепанное одеяние, полученное от зхил'ари, и надел золотые украшения,
подаренные Зхиани. Когда он вышел, дикари занялись восстановлением
узоров на своих телах, с напускной беспечностью осматривали комнаты и
утешались вином, которое принесли им слуги.
Сареван сказал бы, что сам бог указывает Хирелу путь. Хирел же склонен
был назвать это второй удачной случайностью со времени его появления в
Эндросе. Он наугад пошел по какому-то коридору, выведшему его во двор,
вдоль стены и вверх по лестнице. По дороге ему попалось несколько слуг,
занятых своими делами. Нигде не было стражи. Хирел решил, что этот путь
предназначен специально для слуг, потому что коридор был узким и скромно
отделанным. Наконец юноша оказался в более оживленном крыле дворца:
здесь встречалось больше людей, проходы были широкими, потолки -
высокими, а на стенах висели гобелены, к которым утомленные глаза Хирела
даже не пытались присмотреться.
Дверей здесь было много, но охранялась лишь одна. Возле нее стояли два
воина, высокие и надменные, одетые в алую с золотом форму. На какой-то
миг изумленному Хирелу показалось, что стражник более низкого роста -
это Сареван. Но перед ним стоял скорее юноша, чем мужчина. Огненно-
рыжие волосы делали его кожу вдвойне темной, однако ее оттенок был не
