незащищенным телом: самый древний способ. - Мирейн еще раз поклонился. -
Завтра на рассвете. Пусть боги отдадут предпочтение правде.
25
- Без оружия!
Даже Аджан, растеряв все свое самообладание, подхватил этот возмущенный
крик. Мирейн притворился, что не слышит ни его, ни всех остальных. Прежде
всего он занялся ранеными в палатке лекарей и только потом возвратился в
свой шатер. Все вокруг возражали против его выбора. Это продолжалось и
тогда, когда оруженосцы снимали с него доспехи. Кровь просочилась даже до
исподнего и засохла; тут все на время затаили дыхание, пока не выяснилось,
что в этой чужой крови нет ни капли крови самого короля. Резким и
неожиданным движением Мирейн сорвал с себя одеяние и отшвырнул его
подальше. Попало оно, случайно или нет, в руки Аджана.
- Мой господин, - произнес начальник оруженосцев, вспомнив о своей обычной
выдержке. - Одиночный поединок - это действительно древний и почитаемый
способ разрешения конфликтов. Но схватка без оружия, без доспехов, без
всякой защиты...
Мирейн взглянул на него. Просто взглянул, как мог бы посмотреть незнакомец
- незнакомец, который был королем.
- Если это успокоит твою стыдливость, я могу надеть набедренную кольчугу.
- Это тьма, - прошептал кто-то. - Он вошел в нее и сражался с ней. Она
свела его с ума.
Вадин испепелял говорившего взглядом до тех пор, пока тот не сбежал. Это
послужило сигналом. В шатре остались только Вадин, Аджан, летописец Обри,
подобный тени на стене, Имин и Алидан. Олван и Аян, двигаясь с превеликой
осторожностью, начали готовить ванну для короля. Они наполнили водой
широкий медный резервуар. Мирейн позволил им опустить его в воду, но сам
при этом не расслабился. Глаза его все еще были устремлены на Аджана.
- Ну так что, капитан, набедренная кольчуга тебя успокоит?
- Да тут не хватило бы и полных доспехов, с мечом, копьем и щитом в
придачу.
- И с телом одного из ваших северных богатырей.
Мирейн опустил глаза и взглянул на себя. С тех пор как он пришел в
Хан-Янон, он вырос и, в конце концов, не был таким уж маленьким. По южным
меркам, наверное, среднего роста, хотя по японским роста ему явно
недоставало, однако сложен он был крепко, с гибкой силой всадника и воина.
Но он был несомненно околдован, раз обрек себя на схватку без оружия с
самым грозным бойцом Янона.
- Нет, - сказал Мирейн с еле сдерживаемым нетерпением. - Нет. Освободите
свой разум, друзья мои, и подумайте. Я умею обращаться с оружием и хорошо
его знаю; мечом я владею даже превосходно. Мой жеребец не имеет равных во
всем королевстве. Но... - Он вылез из ванны, не похваляясь своим телом, но
и не скрывая его. - Моранден - зрелый мужчина в полном расцвете сил, с
самого детства обучаемый военным искусствам. Он может взять более тяжелый
меч, более длинное копье; если он не превзойдет меня как наездник, то по
крайней мере сможет защищаться против моего Бешеного. И пока я буду
безуспешно пытаться напасть на него, он сможет разить меня как ему будет
угодно, словно мальчишку, кружащего вокруг взрослого мужчины.
- Но он способен сделать то же самое и без оружия, - вырвалось у Аджана. -
Руки у него в два раза длиннее, чем у тебя; ростом ты ему достаешь только
до плеч. И он силен. "Питон" - вот как называли его враги: удар его быстр
и опасен, как удар змеи, и он вкладывает в него всю мощь своего тела.
- На западе, - сказал Мирейн, - есть одно животное. Довольно маленькое, не
больше, чем я могу удержать в обеих руках, с длинным гибким хвостом и
огромными завораживающими глазами, как у прекрасной женщины. Эта зверушка
убирает свои когти в бархатную кожу. Зовут ее
Танцующая-В-Траве-и-По-ющая-В-Ночи, а чаще всего Иссан-улин, Убивающая
Змей. Нет более быстрого и свирепого или более хитрого создания, чем она.
Даже великий повелитель змей, увенчанный гребнем король, яд которого
смертельнее других, даже он становится жертвой этого маленького охотника.
- У нее есть когти и клыки, - не уступал Аджан. - А что есть у тебя?
- Руки, - ответил Мирейн, - и разум. Подойди сюда, мой господин. Ты
знаменитый боец. Я слышал, что тебя называют лучшим знатоком единоборств
на всем севере. Попробуй ударить меня.
Старый воин посмотрел на Мирейна тяжелым взглядом. Тот стоял расслабившись
и улыбался. Но острый глаз мог уловить в его позе напряжение.
Аджан был известен быстротой удара, с оружием в руке или без него. Когда
остальные немного отступили назад, он почти незаметно подвинулся, сделал
ложный выпад правой рукой и затем выбросил левую руку так резко, что
движение невозможно было поймать глазом.
Казалось, Мирейн даже не пошевелился, но рука Аджана рассекла только
воздух.
Аджан нахмурил брови. Он сделал шаг или два вперед. Мирейн не двинулся с
места.
- Ну а теперь серьезно, - сказал он, - ударь меня.
На этот раз движение Мирейна было заметно: без видимых усилий он чуть
подался в сторону. И рассмеялся.
- Схвати меня, Аджан. Это ведь так просто. Я уже у тебя в руках. Но это
опять оказалось не так. Аджан опустил руки. Он был озадачен, но старался
не показать этого.
- Итак, тебя невозможно поймать. Но какая от этого польза в поединке, где
надо вовремя нанести удар?
Мирейн с грациозностью кошки шагнул назад.
- Ты разозлился. Я выставил тебя на посмешище. Атакуй меня, капитан.
Победи меня и научи слушаться твоей мудрости.
Аджана не надо было уговаривать. Но он был осторожен, и не зря. Он и
раньше говорил, когда встретился с Мирейном в тренировочном бою перед
оруженосцами, что за всю свою жизнь только один раз видел такую реакцию,
как у Мирейна, а именно у Морандена, когда тот только становился зрелым
мужчиной. "Три года, четыре, пять - дайте только королю вырасти и
взлелеять свое искусство, и он станет воином, о котором будут складывать
легенды". Если он переживет схватку на рассвете. Аджан атаковал. Мирейн
дал ему приблизиться, незаметно передвигаясь и балансируя на ступнях.
Неожиданно Аджан взмыл в воздух, пролетел через шатер и растянулся среди
покрывал на кровати Мирейна, который тут же склонился над ним, поддерживая
его закружившуюся голову.
- Аджан! - сказал он с искренним раскаянием. - Умоляю, прости меня. Я не
собирался бросать тебя так далеко.
Аджан захлопнул рот, лязгнув зубами. Из его глотки вырвался хриплый смех.
- Бросить меня, мальчишка? Бросить меня? Да во мне веса на двоих таких,
как ты!
Мирейн прикусил губу. В его глазах были одновременно и смех и раскаяние.
- Да. И большую часть этого веса я использовал против тебя. Еще немного -
и я мог бы убить тебя.
Капитан с трудом поднялся на ноги.
- Конечно, мог. Ну и дурак же я! Мне следовало бы знать, что ты владеешь
западным искусством.
- Искусством убивать без оружия. Да, я владею им. Я научился ему от
старого учителя по воле моей матери. Она знала, что я буду похож на нее:
западная фигура, северное лицо. А люди на западе, будучи столь малорослыми
по сравнению с остальными народами, научились обращать свой рост в
преимущество. Так как они не могут победить за счет грубой силы, они
побеждают своим искусством. Я видел ребенка в Асаниане, да к тому же
девочку, моложе и меньше меня, которая бросила на землю мужчину такого же
роста, как Моранден, а когда он отказался просить пощады, убила его.
- Я тоже видел нечто подобное. Этого достаточно, чтобы заставить меня
поверить в то, что рассказывают об асанианцах, будто бы у них в крови есть
кровь дьяволов.
- То же самое рассказывают и обо мне. - Мирейн поднялся. - Теперь ты
понимаешь? С оружием в руках я могу лишь столько же или даже меньше, чем
Моранден. Без оружия я смогу восстановить равновесие. Моранден огромен, он
надеется на свою силу. Так же поступлю и я.
- Я все равно думаю, что ты безумец. Если бы ты был рассудительнее, то
нашел бы другого защитника... - Аджан оборвал себя и низко поклонился,
выражая полнейшее почтение воина к своему королю. - Независимо от исхода
это будет битва, о которой сложат песни. И у меня нет власти, чтобы
удержать тебя от нее.
Мирейн кивнул. Внезапно он показался невероятно усталым.
- Пожалуйста, уйдите, - сказал он. - Все.
Они с большой неохотой подчинились. Имин немного задержалась, но, увидев,
что она тоже не нужна, вышла, и полог, закрывающий вход в шатер, опустился.
Не ушел лишь Вадин. Он сделался невидимым, отойдя в самый темный угол и
запретив себе даже думать. Его усилия возымели успех: Мирейн не взглянул
на него, не приказал ему уйти.
Когда все ушли, шатер, освещенный одной-единственной лампой, показался
гораздо больше. Оруженосцы унесли с собой ванну. Мирейн сел на то место,
где она стояла, на ковры, ворс которых был примят ее весом, и занялся
делом, до которого у оруженосцев не дошли руки: он принялся расчесывать
свои волосы. У корней они вились сильнее, чем по всей длине косы, и
сплелись бы в клубок кудрей, если бы их обрезать.
На центральном столбе шатра был подвешен щит, отполированный до блеска.
Мирейн встретился в нем с отражением своего взгляда. Вадин, невидимый,
беспомощный, мало-помалу проникал в мысли Мирейна, следуя за ними, как
будто тот произносил их вслух. Спокойные мысли, немного насмешливые, как и
наклон его головы, когда он разглядывал свое лицо. У людей с запада были
гладкие овальные лица, худощавые тела и сильно вьющиеся волосы; кожа их
была светлой, золотистой или - изредка - цвета слоновой кости, а волосы -
соломенно-светлыми. Из всего этого Мирейн унаследовал только вьющиеся
волосы. Он был совершенно темным и несомненно янонцем: высокие скулы, нос
с горбинкой, гордый рот с тонкими губами.
- Представь себе обратное, - сказал Мирейн вслух. - Западное лицо,
северное тело. Сильное, способное противостоять Морандену с оружием в
руках, без обмана или хитрости. - Он вздохнул. - А я все еще
мальчик-подросток, которому только предстоит набраться силы и умения.
Он перевязал волосы обрывком веревки и обхватил руками колени. Вот в чем
была вся суть: Моранден силен, искусен и неумолим в своей вражде; к тому
же его поддерживает сильная магия. Что мешает его матери и ее богине
наделить Морандена искусством, равным искусству Мирейна?
- Отец, - прошептал Мирейн. - Отец, мне страшно.
Когда он был еще маленьким, он иногда плакал, потому что руку его жгло
очень уж сильно и потому что у него не было отца, до которого можно
дотронуться, к которому можно прибежать, на груди которого можно
выплакаться. У него была такая мать, о которой можно только мечтать, и
князь Орсан, которого он звал приемным отцом, и княгиня; и Халенан, а
потом и Элиан, брат и сестра по любви, если не по крови. Но вместо отца у
него была только боль, и далекий огонь солнца, и обряды в храме.
Став постарше, он научился не плакать. Он пошел к своей матери и заявил:
- Может ли это быть правдой? Я знаю, как делаются дети: Хал мне рассказал.
Как мой отец может быть духом огня?
- Он - бог, - ответила она. - А для бога нет ничего невозможного.
Мирейн упрямо поднял подбородок.
- Для этого нужен мужчина, мама. Он приходит к женщине, и...
Она рассмеялась и приложила палец к его губам, заставив его замолчать.
- Я знаю, как это делается. Но бог не похож на человека. Ему не надо
приходить. Он может просто повелеть, и все исполнится. Мирейн нахмурился.
- Это ужасно. Заставить тебя рожать меня в боли и страдании, без всякого
удовольствия.
- О, - выдохнула она с радостью и восторгом. - О нет! Удовольствие было.
Больше чем удовольствие. Экстаз. Он был везде, вокруг меня; а я была его
любовью, его невестой, его избранницей. Я с первого момента знала, что ты
появился во мне, и радость была так велика, что я зарыдала. О нет, Мирейн.
Могла ли я желать жалких плотских удовольствий, когда познала бога?
- Но я не знаю его, - хмуро сказал он, сопротивляясь ее радости.
Мать взяла его на руки, хоть он и был уже большим парнем, семи лет от
роду, и делал первые успехи в военных занятиях.
- Ты знаешь его. Только сегодня утром я видела его в тебе и тебя в нем,
