дат... И я был золдат..."
Что такое, по-вашему, русский
характер? Его достоинства и недо-
статки?
Какой Ваш любимый композитор?
Почему?
Мать спрыгнула с подножки трамвая и
побежала через улицу. Она была без плаща
и через секунду вымокла насквозь.
Подойдя к типографии, поправила мок-
рые волосы и вошла в проходную. Вахтер
молча рассматривал ее пропуск. Мать не-
терпеливо сказала: "Я спешу..."
Вахтер хотел ей что-то возразить, но,
взглянув на ее мокрое платье и осунувше-
еся лицо, сказал: "Да, дело, конечно, сей-
час самое главное..."
Через небольшой коридор она выбежа-
ла во внутренний двор. Дверь напротив,
лестница на третий этаж, полуоткрытая
дверь корректорской... И в пустой комнате
- только Милочка, совсем молоденькая,
блеклая, испуганно обернулась, когда мать
вбежала в комнату.
- Что, Мария Николаевна?
- Где сводки, которые я сегодня вычи-
тывала?
Мать бросилась к своему столу.
- Я не знаю... Я ведь только неделю... -
почти прошептала Милочка, понимая, что
что-то случилось. - Я сейчас...
И она выскочила из комнаты.
Мать тщетно хваталась за стопки гранок,
торопливо просматривала их и что-то гово-
рила сама себе, беззвучно шевеля губами.
В комнату вошла большая полная жен-
щина. Из-за ее спины выглядывала Милоч-
ка.
- Маруся, что? .. Именно в утренних свод-
ках?.. В собрании сочинений? - Женщина
говорила густым, чуть охрипшим от волне-
ния голосом и вдруг почти взвизгнула, но
добро и как-то беззащитно-участливо: - Не
нервничай! .. Маша! ..
- Значит, они уже в работе, - почти спо-
койно сказала мать и потерла виски паль-
цами. - Я, наверное, опоздала.
- Конечно, уже с двенадцати часов печа-
тают, - как большую радость сообщила
Милочка.
Мать направилась к двери, но Елизавета
Павловна остановила ее:
- Но это же не беда... Ты зря нервнича-
ешь!
13
Кадр из фильма. Иван Гаврилович - И.Гринько. Елизавета Павловна -
А.Демидова. (иллюстрация)
Потом эта могучая женщина распахнула
перед матерью дверь и повторила:
- Не беда...
Они молча шли по пустому коридору, и
неожиданно Милочка заплакала.
- Замолчи, идиотка! - мрачно сказала
Елизавета Павловна и положила руку на пле-
чо матери.
- Но ведь в таком издании... Это же та-
кое издание, - бормотала идущая за ними
Милочка.
- Ну и что? Какое такое особенное изда-
ние? Любое издание должно быть без опе-
чаток! - резко сказала Елизавета Павловна.
- Любое издание, - как эхо повторила
мать.
Она первая вошла в цех и, быстро обо-
гнав Елизавету Павловну и Милочку, напра-
вилась мимо станков в тот угол, где за кон-
торкой сидел худой длиннолицый старик.
- Иван Гаврилович... - и не смогла гово-
рить дальше.
Вокруг собирались наборщики.
- Ну, - неожиданно вздохнув, спокойно
сказал Иван Гаврилович, - ну что, сбилась с
толку? Ну, сверил я твои ковырялки. Ну что,
еще нашла ошибку? Ну и что страшного?
Маруся? ..
- Нет, страшного, конечно, ничего нет, -
мать старалась быть спокойной. - Я просто
хочу посмотреть, может быть, я и ошиблась,
то есть я не ошиблась...
- Вот именно, все по порядку, Маша, -
вмешалась Елизавета Павловна и, обернув-
шись к собравшимся около них наборщи-
кам, спросила:
- Ну? Что случилось?..
Некоторые отошли, а кто-то сказал:
- Случилось так уж случилось...
Услышав эти слова, мать окончательно
потерялась.
- Иван Гаврилович, я хочу только ска-
зать... спросить - они еще у вас или в рабо-
те?
- В печатном, - Иван Гаврилович не спе-
ша поднялся. - Ладно, идем, уж больно все
срочно, все срочно, все некогда...
- Я лучше сама схожу, одна, - сказала
мать и быстро пошла к выходу. Ей казалось,
что походка делает ее смелой и независи-
мой. Но со стороны это выглядело иначе.
- Маруся, - негромко, но серьезно ска-
зал Иван Гаврилович.
Мать остановилась.
- Вы думаете, я боюсь? - спросила мать.
- А я знаю, что не боишься, - спокойно
ответил старик, - пусть другие боятся, пусть
будет так - кто-то будет бояться, а кто-то
будет работать...
Мать и Иван Гаврилович вошли в печат-
ный цех, а Елизавета Павловна останови-
лась у входа.
Иван Гаврилович остановил мать и, по-
дойдя к невысокому, полному человеку в
аккуратном, выглаженном халате, о чем-то
спокойно спросил его. Тот пожал плечами.
По движению Ивана Гавриловича можно
было понять, что ему очень хотелось выру-
гаться. Окинув взглядом огромный зал, он
решительно направился к крайней, у само-
го окна, печатной машине.
Мать оправила платье и, слегка нахму-
рившись, деловым шагом двинулась за ним.
Мать просматривала правки. И вдруг не-
ожиданно резко повернулась и, опустив го-
лову, быстро пошла к выходу. Она шла дол-
го, через весь этот зал, мимо огромных
гремящих печатных машин, мимо мерно
поднимающихся и опускающихся рам, вы-
брасывающих листы бумаги, все так же, не
поднимая головы, быстро прошла мимо Ели-
заветы Павловны, мимо отступивших к сте-
не наборщиков и, выйдя за дверь, броси-
лась по длинному коридору к корректорской.
Стеклянная дверь со звоном захлопнулась
за ней.
- Ну? - тихо спросила Елизавета Пав-
ловна, появляясь на пороге. - Ведь ничего
не было? Все в порядке?
И хотя мать ничего не ответила, по како-
му-то почти неуловимому ее движению Ели-
завета Павловна поняла, что действительно
ничего не случилось.
- Тогда чего плачешь, дуреха? - говори-
ла Елизавета Павловна, обняв мать за пле-
чи, но говорить спокойно было трудно и ей.
- Ну, не нервничай... Не нервничай... Не
нервничай, - говорила она, размазывая сле-
зы по своему толстому покрасневшему лицу.
Милочка заглянула было в корректор
скую, но тут же исчезла за дверью.
- Нет, Лиза, это была бы просто дикая
ошибка! Даже сказать неприлично, - за
смеялась вдруг мать, хотя у нее лились сле-
зы. - И чего это меня вдруг кольнуло... Я
представляешь, даже убедила себя, как это
набрано... Как оно выглядит, это слово...
И теперь уже смеялась Елизавета Пав-
ловна, они говорили одновременно, пере
бивая и не слушая друг друга, принимаясь
то плакать, то смеяться.
Отворилась дверь, вошел Иван Гаврило
вич и молча поставил на стол бутылку.
- Спирт... Тут немного, но все к делу. Ты
же промокла вся насквозь. Посмотри, на кого
похожа... Чучело...
- Господи, - вдруг, как бы опомнившись
сказала мать, - я же совсем промокла.
Она подошла к окну, за которым буше-
вал ливень, и шум его сливался с мерным
тяжелым рокотом машин огромной типогра
фии, занимавшей в Замоскворечье целый
квартал...
Мать. Я, пожалуй, пойду в душ. Где же
гребенка?
Елизавета павловна. Боже мой, ты зна-
ешь, на кого ты сейчас похожа?
Мать. На кого?
Елизавета Павловна. На Марию Тимо
феевну.
Мать. Какую Марию Тимофеевну?
Елизавета Павловна. На!
Мать. Что "на"?
Елизавета Павловна. Ну ты же гребен-
ку ищешь? На!
Мать (нервничая). Слушай, ты можешь
наконец, нормально? Какую Марию Тимо-
феевну?
Елизавета Павловна. Ну была такая
Мария Тимофеевна Лебядкина. Сестра капи-
питана Лебядкина, жена Николая Всеволо-
довича Ставрогина.
Мать. При чем тут все это?
Елизавета Павловна. Нет, я просто хочу
сказать, что ты поразительно похожа на,
Лебядкину.
Мать (обиженно). Ну хорошо, допустим
А чем же именно я на нее похожа?
Елизавета Павловна. Нет, все-так
15
Кадр из фильма. (иллюстрация)
Федор Михайлович... Что бы ты тут ни гово-
рила...
Мать. Что "я ни говорила"?
Елизавета Павловна (переходя на крик).
"Лебядкин, принеси воды, Лебядкин, пода-
вай башмаки!* Вся только разница в том,
что братец ей не приносит воды, а бьет ее
смертным боем. А она-то думает, что все
совершается по ее мановению.
Мать (на глазах ее показываются сле-
зы). Ты прекрати цитировать и объясни. Я
не понимаю.
Елизавета Павловна (входя в раж). Да
вся твоя жизнь - это "принеси воды" да "по-
давай башмаки". А что из этого выходит?
Видимость независимости?! Да ведь ты же
пальцем шевельнуть попросту не умеешь...
Если тебя что-нибудь не устраивает - ты или
делаешь вид, что этого не существует, или
нос воротишь. Чистюля ты!
Мать (заливаясь слезами). Кто меня
бьет? Что ты такое городишь?
Елизавета Павловна. Нет, я просто по-
ражаюсь терпению твоего бывшего мужень-
ка! По моим расчетам, он гораздо раньше
должен был бы убежать! Опрометью!
Мать (озираясь, в полной панике). Я не
16
понимаю, что она от меня хочет?
Елизавета Павловна. А ты разве созна-
ешься когда-нибудь в чем, даже если сама
виновата? Да никогда в жизни! Нет, это про-
сто поразительно! Ведь ты же собственны-
ми руками создала всю эту ситуацию. Гос-
поди! Да если ты не сумела довести своего
дражайшего супруга до этого твоего бес-
смысленного эмансипированного состояния,
то будем считать, что он вовремя спасся! А
что касается детей, то ты определенно сде-
лаешь их несчастными! (Плачет.)
Мать (успокаиваясь). Перестань юрод-
ствовать!
Берет из ящика стола мыло, мочалку,
полотенце и направляется к двери.
Елизавета Павловна. Маша! Ну что ты,
ей-богу!
Мать (захлопнув дверь). Оставь меня в
покое!
Елизавета Павловна (неуверенно,
вслед).
Земную жизнь пройдя до половины,
Я заблудился в сумрачном лесу.
Совершали ли Вы ошибки в своей
жизни? Какие это были ошибки?
Всегда ли Вы говорите правду?
Чему бы Вы смогли сейчас больше
всего обрадоваться?
Что такое счастье?
Были бы Вы удовлетворены, если
те, кого Вы любите, были счастливы,
но вопреки Вашему пониманию счастья?
Если нет, то почему?
Вас не пугает высота, или мороз,
или гроза, или темнота?
Простите за несколько бестактный
вопрос.Было ли в Вашей жизни нечто,
чего Вы стыдитесь даже сейчас? Что
это было?
Вы были в Москве, когда кончи-
лась война и был праздничный салют?
Что Вы делали в этот вечер? Если
сможете, припомните поточнее.
Вы думали о том, что большая,
может быть, лучшая часть жизни про-
жита и что Вы уже пожилая женщина?
Или Вы старались никогда не думать
о таких вещах?
Был ли когда-нибудь такой Новый
год, который Вы проспали? Или были
не дома, а где-нибудь в дороге?
Радует ли он Вас больше сейчас, или
больше радовал в молодости, или в
детстве?
Какие Ваши самые любимые стихи?
Или строчка, или четверостишие?
Вам никогда не казалось, что когда
люди веселятся, то Вы чувствуете
себя среди них лишней? Вы умеете
быть веселой?
Вы никогда не желали смерти кому-
нибудь из людей, которых Вы знали?
Я не говорю там о Гитлере, или о
каких-нибудь убийцах, или садистах.
Вы завидуете молодости? Естест-
венной, здоровой молодости, легко-
сти, красоте, беззаботности, с еще
почти детскими представлениями о
мире, наивными, но почти святыми?
Огромная запущенная квартира в одном
из арбатских переулков.
У зеркала - Наталья, бывшая жена авто-
ра. В глубине коридора, у книжной полки -
Игнат, их сын. Тихо.
Автор. Ты что, забыла? Я всегда гово-
рил, что ты похожа на мою мать.
Наталья. Ну, видимо, поэтому мы и ра-
зошлись. Я с ужасом замечаю, как Игнат
становится все больше похожим на тебя.
Автор. Да? А почему же с ужасом?
Наталья. Видишь ли, Алексей Алексан-
дрович, мы с тобой никогда не могли по-
человечески разговаривать.
Автор. Даже когда я просто вспоминаю!
И детство, и мать, то у матери почему-то
всегда твое лицо...
...Кстати, я знаю почему. Жалко вас обе-
их одинаково. И тебя, и ее.
Наталья (обиженно). Почему жалко?
В дверях, со стаканом вина в руках
появляется Игнат.
Автор. Игнат, не валяй дурака. Поставь
стакан на место.(Наталье.) Ты что-то хоте-
ла сказать?..
Наталья. А ты ни с кем не сможешь жить
нормально.
Автор. Вполне возможно.
Наталья. Не обижайся. Ты просто поче-
му-то убежден, что сам факт твоего суще-
ствования рядом должен всех осчастливить.
Ты только требуешь...
Автор. Ну это, наверное, потому, что
меня женщины воспитывали. Кстати, если
не хочешь, чтобы Игнат стал таким же, как
я, выходи скорей замуж.
Наталья. За кого?
Автор. Ну, это уж я не знаю, за кого.
Или отдай Игната мне.
Наталья. Ты почему с матерью не поми-
рился до сих пор? Ведь ты же виноват.
Автор. Я? Виноват? В чем? В том, что
она внушила себе, что лучше меня знает,
