понимает. Она выронила книгу и перекатилась на спину, глядя в железный
потолок кабины пустым, невидящим взором.
Потом она заплакала.
Она была так одинока! Она была совсем одна, одна-одинешенька, у нее
никого не было. В этом мире, полном опасностей и соблазнов, она была
всего лишь украденной девочкой, отстающей школьницей, жалкой маленькой
воровкой.
Глава 7
Весь материальный мир состоит в конечном счете из первовещества.
Никто, однако, этого первовещества не видел, поскольку само его
существование есть лишь потенция, реализуемая только при формообразующем
воздействии. Как плоды этого воздействия возникают воздух, огонь, вода и
земля - и бесчисленное множество других элементов, каждый из которых
есть некоторая комбинация четырех основных. Материя рождается из
эксгалации, которая бывает двоякого рода. При воздействии солнечного
тепла на океан возникает испарение, холодное и влажное, и материя,
рождающаяся из него, по большей части, хотя и не исключительно, состоит
из воды и воздуха. Но, когда солнце согревает землю, возникает
дымоподобная эксгалация, горячая и сухая, и соответствующая материя
состоит главным образом из земли и огня.
Джейн обожала алхимию. Ее приводило в восторг законченное изящество
этой науки. Из бесформенности возникали путем двоякого воздействия
четыре главных элемента и из них все остальное. Дуб, например,
разложенный на составляющие, легко сводится к комбинации этих четырех
элеметов. Для доказательства достаточно взять полено и подвергнуть его
нагреванию. При начале разложения вырвутся пламя и горячий воздух - то
есть обнаружатся первые два элемента. По мере дальнейшего нагревания на
срубе полена выступит смолоподобная жидкость - вот вам вода. И, наконец,
когда сгорание завершится, останется зола - последний элемент, земля.
- Дымоподобная эксгалация, - сказал бледнолобый, - есть мужское
начало, а парообразная - женское. Ртуть - это материнская утроба, где
вынашиваются и созревают зародыши металлов. Поэтому все великие алхимики
принадлежали к женскому полу.
"Женскому", написала Джейн в своей тетрадке и трижды подчеркнула.
***
- А что хорошего быть ивовой королевой, вообще не понимаю! - сказала
Джейн.
Остальные поглядели на нее как на дурочку.
- А слава, а почет! - сказал Хебог. - В школу можно не ходить,
экзаменов сдавать не надо, гулять может с кем только душа пожелает. А
под конец едет в большой телеге, а все глядят и кричат ура. И на голове
у нее дурацкая корона. - Он откашлялся и сплюнул. - Неужели так трудно
понять?
- Да, но...
- Ох, да не будь ты такой занудой! - Саломе вытащила из сумочки
тонкую розовую сигарету и, никому не предложив, закурила.
Происхождение Саломе трудно было определить, но пахло от нее
плесенью, а волосы были постоянно мокрые. У нее были длинное лицо и
дурная привычка грызть в классе ногти. Джейн она не больно-то нравилась,
но выбирать, с кем общаться, особенно не приходилось.
- Можно от скуки умереть, милая, неужели больше не о чем поговорить?
- Да уж! - Крысобой небрежно щелкнул Джейн по макушке. - Смени
пластинку, дурында!
- А вот и Питер, - сказал Хебог, - легок на помине! Привет, старик,
что скажешь?
Хебог был рыжий гном, и, как у многих из этой породы, его настроение
постоянно скакало - от мрачного фатализма до щенячьего восторга и
желания всем угодить. Это было очень смешно.
- Привет, привет! - Питер-с-холма небрежно кивнул гному,
проигнорировал остальных и вдруг, к ее чрезвычайному удивлению,
обратился к Джейн:
- Слушай, ты, говорят, можешь тырить в Торговом дворе кассеты?
- Могу, - ответила Джейн.
- А меня не научишь? Я с русалкой хожу, а они знаешь какие? Подавай
ей эту кассету, как ее, ну ты знаешь, а я на мели!
- Джейн никогда не... - начал Хебог. Она взглядом заставила его
замолчать. В конце концов, это ее дело, и решать ей. И, чтобы всем это
стало ясно, она сказала:
- Ладно! Смотри, вот у меня красная кожаная сумочка. Я ее несу в
правой руке, раскрытую, и левой могу сунуть туда кассету, когда никто не
смотрит.
Все слушали с интересом, особенно Саломе. Обычно Джейн не делилась
своими приемами. У Крысобоя глаза стали как щелочки, он ловил каждое ее
слово.
- А как же контроль на выходе?
- Для того и сумочка! Можно ведь было бы и в карман сунуть. Я подхожу
к выходу, собираюсь пройти и тут как бы вижу в толпе знакомую,
понимаешь? Ее же надо окликнуть, верно? Вот так: Саломе!
Как бы в порыве радостного удивления она встала на цыпочки, подняла
руку с сумочкой и замахала ею, чтобы привлечь внимание подруги. Один шаг
- и она прошла мимо контрольного механизма. Рука с сумочкой опустилась.
Ее друзья засмеялись и зааплодировали. - Ну кто с ней сравнится! - с
гордостью воскликнул Хебог. - Ничего не выйдет! - сказал Питер. - Только
для девчонок годится. - Он повернулся, чтобы уйти. - Ладно, все равно
спасибо.
- Подожди! - сказала Джейн. - Какая тебе нужна кассета?
- Избранное из нового альбома "Оппозитс". Называется "Магико".
- Я возьму для тебя. Просто так, по-дружески. Найди меня завтра.
- Правда? - Он вытаращил на нее глаза, будто в первый раз увидел. -
Классно с твоей стороны!
- Чего это ты так перед ним разговорилась? - спросил Крысобой, когда
Питер ушел.
Джейн и сама не знала. Это вышло само собой.
- Он симпатичный. - Она пожала плечами.
- Неровно дышит, - сказал Хебог. - Безнадежная любовь, ха-ха! Только
парень-то пропал уже. У него все на лбу написано.
- Как предсказано под Священной Горой, - дурачась, протянула Саломе,
- и начертано черенком копья глубоко в ее гранитном сердце...
- Слушай, ты! - Хебог сжал кулаки и свирепо глянул на нее. - Это не
смешно!
Крысобой стал между ними и развел их в стороны:
- Помолчи, Саломе! И ты тоже, Хебог. Он бросил на Джейн испепеляющий
взгляд, словно она была во всем виновата.
- Но Хебог прав, - добавил он. - Безнадежная - не то слово. Эта сучка
русалка, с которой он ходит, знаешь, кто она?
- Нет, - ответила Джейн. Прозвенел звонок. Перемена кончилась. Саломе
бросила сигарету.
- Ну, назад в шахты!
- Иди ты к... - отозвался Хебог. Джейн догнала Крысобоя у двери и
взяла его под руку.
- Кто? - спросила она. Крысобой ехидно ухмыльнулся:
- Зеленая Гвендидва. Да не мотай ты головой, знаешь ты ее! Знаешь
отлично - она и есть ивовая королева.
Джейн проводила много времени в Торговом дворе и из-за этого
взрослела быстрее, чем другие девочки из их класса. В этом блаженном
царстве можно было пропадать целыми днями, а снаружи за это время
проходили секунды. Джейн делала там уроки. Она очень продвинулась в
занятиях, и только из-за того, что учителя все никак не могли расстаться
с предвзятым мнением о ней как о тупице, ее не освобождали от занятий с
бледнолобым.
- Что ждет ивовую королеву? - спросила она его в тот день.
Он поднял глаза от книги и посмотрел в ее сторону, но куда-то мимо.
- Ты знаешь сама.
- Да, но почему?
- Такова традиция. - Он вернулся к учебнику. - Слова, являющиеся
транслитерацией арабских терминов, включают компонент "абрик", возникший
в результате метатезы из аль-кибрит, то есть серы, "алхитрам" - от
аль-китран, смола, "альмагест", или аль-маджисти, что значит...
- Почему такая традиция?
- Традиция есть традиция.
- Но почему?
Бледнолобый вздохнул. Вздох был совершенно лишен выразительности, и
все же это было первое проявление чего-то похожего на эмоцию, которое
видела у него Джейн. Она даже вздрогнула.
Он отложил книгу.
- Некоторые явления, - сказал он, - познаваемы, и их мы изучаем,
чтобы расширить свое понимание и увеличить власть над природой.
Например, алхимия, метафизика и некромантия - как раз такие области
знания, и на них и на родственных им науках основана наша индустриальная
цивилизация. Но бывают и другие, таинственные явления, сопротивляющиеся
интеллекту. Намерения Богини не познаны и непознаваемы. Она кружит нас
всех, мужчин и женщин, в непрекращающейся пляске по сходящимся в одну
точку спиралям, и там, в этой точке, каждый из нас находит свое
предназначение, изменить которое не в силах. Она не объясняет нам
причин.
- Вы же говорили, что не существует внешних сил, направляющих нашу
жизнь! Что есть только вероятность и случайные события.
Он пожал плечами.
- Вы так говорили!
- Богиня непознаваема, и ее цели непостижимы, непредсказуемы и
необъяснимы. Они могут быть и случайными. Мы проживаем короткую жизнь в
неведении и затем умираем. Вот и все.
- Но все мы умрем когда-то, неизвестно когда. А ивовая королева умрет
в этом году!
- Вы слышали, что я говорил? - Коротким гневным движением он сунул в
рот новую сигарету, прикурил и отшвырнул картонную спичку так, что она с
силой ударилась о доску. - Богиня хочет крови. И уж то, чего хочет
Богиня, она получает. Так или иначе. И если, принося ей время от времени
жертвы, мы можем отвести ее желание от себя, тогда это вопрос наибольшей
пользы для наибольшего числа людей.
- Да, но...
Бледнолобый встал - впервые Джейн видела, как он встает, - и подошел
к окну. Голубая струйка дыма потянулась за ним через всю комнату.
Оконные стекла в честь прихода весны были украшены бумажными
фестончиками, фаллическими фигурками, птичьими яйцами. Украшения уже
успели выцвести по краям. Бледнолобый стоял и смотрел сквозь грязное
стекло, защищенное частой решеткой, хотя смотреть было не на что -
только задняя стена спортзала и разгрузочная площадка учебных
мастерских.
- Я не здешний, - сказал он. - Но там, откуда я родом, был один
молодой дурак... Он любил - не ивовую королеву, а одну ореаду. У них там
начинали строить многоквартирный дом, и она была избрана для жертвы. У
нее волосы были как огонь, а кожа прозрачная и чистая, как шелк. А он
был из ученых и носил черную мантию. И, как ты, он думал, что можно
перехитрить Вороньего бога. Так что он изготовил из цветов подобие своей
красавицы. Работа была искусная. Когда цветочную девушку сжигали, она
рвалась и кричала очень убедительно...
Они тайком уехали подальше. Он нашел место помощника учителя. Снял
комнату на деньги, которые нам... им удалось отложить. Первым делом он
купил матрац и телевизор, а потом холодильник, кресло и кровать. Они
были, можно сказать, счастливы.
Но настал вечер, когда воздух наполнился криками сов и злыми знаками,
а экран телевизора стонал и сочился кровью. Тот дом, новый, сгорел, и
двести человек погибло. Ее глаза подернулись белым туманом, а волосы
поднялись дыбом, и в них зашуршали электрические искры. "О Богиня, -
закричала она, - что мы наделали!" Он утешал ее как только мог - но что
он мог? Фактов не изменишь. Ее должны были сжечь. Ее вина была
неоспорима. Ее вина сжигала ее изнутри, так что кожа у нее вздувалась
пузырями и отслаивалась. Я... он просыпался по ночам, оттого что
простыни дымились и тлели. Приходилось держать под рукой ведро с водой.
Однажды я открыл глаза и увидел, что все залито страшным синим
светом. Она пылала как ацетиленовый факел. Пламя гудело, искры летали по
всей комнате. Я набросил на нее одеяло, сбил, погасил пламя. Когда она
снова стала собой, уложил ее в постель. Утром она не разговаривала со
мной. Она плакала, но вместо слез из ее глаз шел пар.
Так продолжалось изо дня в день. Я остриг ей волосы, опасаясь, что
они вспыхнут. Выбросил все спички, чтобы она не глотала их. Убрал все
электроприборы. Перед уходом на работу я смачивал водой половики,
брызгал на стены. Я запирал ее и уносил ключ с собой.
