злобным упоением пленник, сотрясаемый корчами.
- Малыш, не помирай! - умилилась нонка. - Сейчас я тебе горшочек
подам...
- В рот себе засунь свой горшочек! - прохрипел изнемогающий пленник.
- В пасть себе, сука!! Лопну лучше, вам не достанусь...
В эту секунду с грохотом растворилась дверь, атакованная чьим-то
тяжелым сапогом, и в комнату, где помирал от боли, унижения и
невозможности облегчиться четырнадцатилетний пленник, созерцаемый патлатой
тюремщицей, ворвалась еще одна нонка, в которой Вилли, несмотря на
тускнеющее сознание, мигом признал рыжеволосую стерву из патруля,
захватившего его в подземке, ту самую, с которой у него возникла безумная
обоюдная страсть с первых минут знакомства. По милости которой он торчит в
этой комнате...
- Ага-а-а! - по такому торжественному поводу нашел пленник остатки
сил, чтобы приветствовать пассию. - И ты явилась, кошка драная... Ну иди,
иди ко мне, обнять не сумею, но в морду плюнуть во как способен!.. - и он
харкнул в нее. Неожиданно для самого себя обильно и мощно, настоящую
слюнную гранату метнул, но, к несчастью, промазал. Градусов на десять
всего причем. Оскорбленный до глубины души собственной неловкостью, чуть
не зарыдал. Сил для второго плевка не оставалось.
- Гаденыш. - Брезгливо высказалась патрульная нонка, увешанная
оружием и затянутая в боевой черный ноночий комбинезон. - Пес шелудивый.
Это его, что ли, госпожа требует?..
Нос у нее был залеплен пластырем, довольно большим куском,
прикрывающим собственно нос, переносицу и участок лба.
- Его, Дайян, его, - ответила блондинистая телепатка в шортах,
поглаживая себя по груди. Вилли с отвращением заметил, как ногти патлатой
блондинки почесывают левый сосок, коричневый и расплывшийся, и как это
бывшее плоским пятно набухает, формируется в шарик, выпячивается,
увеличиваясь в размерах прямо на глазах. - Я хотела себе взять, но
госпожа... - Вспухший на левой груди шарик, терзаемый кончиками пальцев,
эта гнусная ноночья выпуклость, способна была привести человека в ярость
одним видом своим, а зрелище механического возбуждения, которое Вилли
привелось наблюдать, вогнало его в состояние полнейшей прострации - ярость
переполнила пленника и он чуть было не лишился сознания. Обессиленный и
лишенный возможности без промедления вступить в драку, Вилли распластался
на постели как дохлая крыса, припечатанная прикладом винтовки к бетону.
- Если он госпоже не подойдет, - зловеще пообещала патрульная Дайан,
- ух и натешусь же... По кусочкам его накромсаю... - она пощупала свой
распухший нос, залепленный пластырем.
- Я просила госпожу мне подарить, если ей не понадобится! - обиженно
надулась блондинка.
- Ну ладно, побалуешься, - великодушно посулила зловредная Дайан. -
Но все равно он потом - мой. Надо же, в кои-то веки вышла в патрульный
маршрут поразмяться, по старой памяти порыскать, от кабинетной рутины
отдохнуть, а тут этот!..
- Договорились, сестричка! - блондинка прижалась на мгновение к
патрульной, или кто она там, и лизнула ту в щеку. Патрульная лапнула ее за
обнаженную грудь и покрутила двумя пальцами вставший сосок. Блондинка
охнула и отступила.
Пока Вилли со смешанным чувством омерзения и гадливого любопытства
наблюдал за нонками, тошнота, выворачивающая кишки наизнанку, опять
полезла на волю. И Вилли сам себя надоумил, рывком перекатился на бок,
свесил голову с постели, над полом, исторгая протаранившую плотину
сдерживания блевоту. Невмоготу человеку за нонками глядеть без рвотных
последствий.
Содрогаясь и захлебываясь, пленник булькал и сопел, выдавливая
последние порции гнусной слизи, как вдруг услыхал за спиной противное
хихиканье и почувствовал, как по его голому заду запрыгали прикосновения
чего-то твердого и царапающего. Словно впивался коготь какой-то птицы,
скачущей по ягодицам.
Попрыгав, этот коготь замер, вонзился сильнее, и пленник догадался:
"Это ствол автомата!". Ствол пробороздил правую ягодицу и скользнул между
полушариями... раздвинул, вжался...
- Пошла прочь, мразь!! - выдавил Вилли, в панике пытаясь
перевернуться на спину. Блевотина потекла на подбородок, и Вилли крикнул,
брызгая слизью во все стороны: - Убери пушку, тварь патлатая!!!
Рыжая, продолжая подхихикивать, уткнула безжалостный ствол
перевернувшемуся на спину пленнику в пах, нещадно прищемив мужское
достоинство.
- Только не спусти! - испугалась блондинка, хватая патрульную за
руку. - Только не спусти курок!! Госпожа!..
- Успею, - рыжая отняла ствол и забросила автомат за спину. - Ну,
разматывай щенка давай поживей, сестра...
- Еще стимулятор ввести надо... - забормотала блондинка, выуживая из
карманчика шортов крохотный инъектор. - Госпожа велела... и новые повязки
наложить... круто ты его в лифте...
- Работай, Кэри, работай, - велела Дайан и одним размашистым шагом
отступила в угол. Помолчав, вдруг пожала плечами, зазвенела амуницией: -
Ошалел гаденыш! бредит. - И проворчала что-то тихо, неразборчиво,
поглаживая равномерную щетину накоротко остриженных волос.
Вилли хотел брыкнуть блондинку в рожу пятками, но тут же передумал. -
Славный мальчик, славный, - хваля его, забормотала она, наклоняясь над
пленником и всаживая ему в бедро металлическое жало инъекторной иглы. - Не
стоит драться с девочкой, все равно не побьешь...
Ее груди, два тугих больших шара, нависли над лицом Вилли, когда она
принялась разбинтовывать его голову, и он, подумывая о том, что откусить
ей сосок, эту отвратительную выпуклость, было бы весьма благородно с его
стороны, закрыл глаза и постарался ни о чем не думать, памятуя о том, что
блондинка отпрянет и отскочит раньше, чем он поспеет вонзить зубы.
- ...умный мальчик, ну зачем откусывать, - вдруг зашептала ему в
самое ухо нонка, обжигая своим ароматным до омерзения дыханием, - можно же
так нежненько, легонечко покусать, полизать можно язычком, губками
погладить...
"ЗАКРОЙ РОТ, ПАТЛАТАЯ!!!", - мысленно взвыл Вилли. ЗАТКНИСЬ, не то я
вырвусь и расколочу свой череп окончательно, расколю об стенку!..
Она до странности покорно заткнулась. Видать, всерьез уповала, что
Вилли "не подойдет" неведомой госпоже и тогда обязательно поступит в ее
личное владение... "ЖИ - ВЫМ НЕ ДАМ - СЯ, - мрачно и отчетливо подумал
Вилли, подразумевая, что нонка услышит и поймет. - А МОЕГО БРАТА ФРЕДДИ
ПРОЗВАЛИ НОНКОРУБОМ, ПОТОМУ ЧТО ОН НИКОГДА В ЖИЗНИ НЕ БИЛ НОНОК. ОН ИХ
ПРОСТО УБИВАЛ. ГОЛОВЫ ОТРУБЫВАЛ.".
- Ух, какой ты темпераментный, котик! - сказала нонка весело. -
Поглядим, поглядим, что госпожа скажет...
Вилли стиснул зубы, чтоб не завыть от боли, и постарался выключиться,
но не сумел. Само собой разумеется, вообще не думать, будучи в сознании,
Вилли не наловчился, как ни тужился: и по этой причине с наслаждением
выплескивал и метал нонке в мозги все потоки ядов и хранилища бомб
сквернословия, которые имел в арсенале памяти. Даже те, смысла которых не
понимал, но которые использовали брат и особенно папаша, живший в Городе
еще _д_о_ нонок. Если не врал. Вилли слабо верил, что когда-то такое могло
быть.
...руки ему сковали наручниками за спиной, на ноги накрутили цепь. И
Вилли семенил мелкими шажками, подталкиваемый в затылок непреклонным
стволом автомата патрульной Дайаны. Только сейчас Вилли осознал, что
разгуливает голышом посреди снующей по коридору оравы нонок; не считая
бинтов, намотанных на голове и верхней половине туловища, пленник был
раздет до нитки, даже паршивых тапочек на ноги не обули, раздраженно думал
он, обдирая подошвы, шаркая по усеянному всевозможным мусором бетонному
полу. Коридор был длинный, и нонка зловредная протолкала пленника в самый
его конец, сквозь строй дверей, тянущихся по обеим сторонам. Затем пихнула
налево, в новый предлинный коридор. По бокам этого туннеля ряды дверей не
тянулись, стены сплошь из стекла оказались сработаны, стекла,
перемежаемого опорными железобетонными столбами, и Вилли подумал, что
теперь его ведут по чему-то, весьма напоминающему галерею. Переход
откуда-то куда-то. Нонка пихала его стволом по оси коридора, и Вилли
принялся ненавязчиво смещаться левее, чтоб мельком глянуть вниз, через
окно. Дайан злобно пнула его по заднице носком сапога и гаркнула: - Топай
по центру, гаденыш собачий!!
Эге, подумал Вилли. Что-то любопытное внизу есть, ежели не позволяет
обозреть...
- От кошки драной и слышу, - прохрипел в ответ, чтобы не оставлять
последнее слово за нонкой. - Ствол тебе в дырку!..
23. КАН-КУДАЛБ-ШАМАН
- Я посылал тебя за _ч_е_м_? - гневно вопросил Кан-Кудалб ученика. -
Ты принес мне ни на что не годную шкурку. Пойди и принести изволь то, за
чем я тебя посылал.
Ученик жалобно посмотрел на Кан-Кудалба.
Но учитель был неумолим.
- Если ты не научишься отличать то, что нужно, от того, что ни на что
не годно, толку не будет. Я тебя прогоню. А теперь иди.
Ученик понуро убрел. Кан-Кудалб улыбнулся.
- Хороший ученик, - сказал, - но туповатый. Впрочем, я сам был такой
вначале.
Кан-Кудалб подцепил двумя пальцами принесенную учеником шкурку и
брезгливо отбросил в огонь. Вспышка озарила внутренность пещеры, на
мгновение вышвырнула тьму прочь, даже из дальних углов и закоулков.
- Никуда не годная шкурка, - прокомментировал Кан-Кудалб. - В такой
разве сунешься в пламя?
Он обмакнул кончик пальца в месиво, которое, негромко урча и булькая
пузырями, бурлило в небольшом горшке; облизал палец и удовлетворенно
почмокал губами.
Отменное зелье, подумал он. Хоть сейчас пропитывай наконечники...
Если бы кто-нибудь из сородичей Кан-Кудалба случайно подсмотрел, как
шаман пробует на язык смертельный яд, применяемый на практике лишь с
одной-единственной целью, вполне определенной и функциональной, а именно:
для сокращения численности врагов, - такой счастливчик не сходя с места
вывихнул бы челюсть, отвесив оную: не имело бы границ изумление, которое
он испытал бы при виде того, как Кан-Кудалб запросто лижет отраву,
малюсенькой капельки коей вполне достаточно для отправки к праотцам
здорового крепкого воина. Духи любят, обожают шамана, это всем известно,
но не до такой же степени!..
Но Кан-Кудалбу показалось мало, и он позволил себе добавку: зачерпнув
горстью, хлебнул. Кипящая отрава не обожгла его кожу, и не отправила к
праотцам его самого. Потому-то Кан-Кудалб и был шаман, однако. Духи его
любили. Он один знал, до какой степени.
Все сородичи неукоснительно считались с мнением шамана. Человек,
любимый духами - очень полезный человек.
Напившись отравы, Кан-Кудалб закусил сушеными червями, вкусными
такими, хрустящими на зубах, отлично провяленными на солнышке, и
неторопливо поднялся на ноги. Убрел в глубину пещеры, долго там возился,
перекладывая с места на место какие-то предметы; вернулся к очагу, сжимая
в правой руке нож устрашающих размеров, с широченным таким лезвием,
остро-остро наточенный. Осмотрев лезвие, приблизив его к огню очага, чтобы
лучше видеть, Кан-Кудалб хмыкнул довольно так, и сунул нож в огонь.
Подержал; вытащил. Делая надрез на левом предплечье, бормотал витиеватые
заклинания неразборчиво, бегущим шепотком: духи любили Кан-Кудалба, и он
пользовался их благорасположением без стеснения, однако знал, что
подстраховаться никогда не мешает. Осторожность прежде всего, учил
когда-то мальчика Кудалба наставник, посылая за шкурками, и заветы Учителя
