Насверкал пятками убежденный анархосиндикалист в Бессарабию, и
дальше, все на юг; в Констанце чудом пристроился на французский пароход
кочегаром и сказал последнее "мерси" Черному морю. В Марселе распрощался с
командой и направил стопы, обутые старыми матросскими ботинками, в
обратном направлении - курс норд.
Стремился в Париж. Слыхал, сказывали в румунских корчмах: не только
золотопогонники сползаются во французский стольный град, улепетнув от
большевиков, но и сторонники товарищей Бакунина и Кропоткина. Надеялся:
Мать Порядка еще воспрянет из пепла кровавого и воцарится повсеместно.
Верил: черное знамя свободы не позабыто, обляпанное красными пятнами,
растоптанное красными сапожищами и заслоненное кожанками, звездочками и
совнаркомом тех, с кем плечом к плечу бежал через Дворцовую в октябре
семнадцатого, обляпанное зеленым цветом неубитых остатков тех, с кем
штурмовал в лоб Перекоп в двадцатом, и взреет когда-нибудь это гордое
ночное знамя над всем миром, а не только над Гуляй-Полем... Знал:
государство - любое государство, буржуазное, феодальное, "народное",
в_с_я_к_о_е_ государство человечью свободу гробит. И не будет человек
свободным, покамест им кто-то управляет. Только Анархия, полная и
повсеместная Анархия, принесет человеку долгожданную свободу и наведет
порядок во всемирном бардаке, сообразуя индивидов в добровольные
объединения производителей, в профессиональные синдикаты незакабаленных
никакими хозяевами крестьян и ремесленников. Больше и думать не желал ни о
чем Витька по кличке Маузер. Жаждала душа свободы, и только свободы...
Снилось Черное, гордо реющее над миром Ночное Знамя...
Но - не уйдешь от судьбы, как ни тщись. В Париже одноглазый,
обезображенный страшным шрамом русский матрос, бывший питерский
пролетарий, бывший махновец и бывший красноармеец, убежденный анархист
по-прежнему, сунувшийся было в "круги российской эмиграции", попал в
переплет. С одной стороны прищемили хвост лягушатниковы власти, с другой -
белая гвардия, окопавшаяся в Париже в полный профиль. Дал в морду одному
полковнику казачьему, за что был жестоко бит соотечественниками и сдан на
съедение французской полиситэ как шпион комиссаров. Как лягушка последняя,
попался...
Совдеповского лазутчика в парижском застенке мытарили на совесть,
вешали связки собак и вменяли все смертные грехи. Бежал, изумив
тюремщиков. Подсобили в том товарищи социалисты-революционеры. Со времен
дореволюционных волн эмиграций их люди традиционно имели место в самых
неожиданных департаментах и местах. Благодарный, едва сам не заделался
эсером.
Вовремя спохватился: ведь их левое крыло делило с большевиками
власть!! И не простил даже за мятеж и восстание, не простил даже за
Мирбаха. Эсеры грезили о власти в России, а ежели же власть, стало быть,
государство, а государство, стало быть - Черное Знамя на клочки.
Маялся; в конечном итоге порешил на время чхнуть - на политику.
Спокойно пожить, подумать. Разобраться в себе, возможно. Так и жил.
Вкалывал золотарем: спасибо, товарищи эсеры подмогли пристроиться, с
голодухи помереть не дали. Иногда ходил на площадь Пигаль - благо в городе
Париже даже за сущие гроши можно купить немного женской ласки... Искал
связи с бакунинцами - глухая стена, лбом не проломить. Или всех
повыбивали, или так законспирировались, наученные горьким опытом, что без
знания явок не разыщешь. Обмирал иногда, отчаявшись: неужто всех
перещелкали в бескрайних просторах российских?!. И местных (все же родина
товарища Прудона!) отыскать не смог...
Потрясающую весть: "Умер Ленин!!!", - принял с восторгом. Напился на
радостях до умопомрачения, а протрезвев, спустил все оставшиеся деньги на
площади Пигаль. Думал: "Уж теперь - жди перемен!". Каких и зачем они ему -
сам не знал.
Перемены происходили и произошли: еще и какие. Захаживая к
товарищам-эсерам, узнавал такое, что кровь в жилах стыла. У него даже, ко
всему притерпевшегося и разучившегося изумляться.
Тридцатилетие свое отметил как траурную дату: ровно четверть
двадцатого века позади, а знамя свободы - поругано и забыто, растоптано и
утоплено в крови.
Но не им, Витькой-Маузером.
Перебрался в Испанию, посоветовали. Спасибо, добрые люди, за совет! О
счастье!! Здесь наконец-то разыскал _с_в_о_и_х_!!! Подарок
смилостивившейся судьбы - Леха Шемякин, товарищ дорогой, правая рука
товарища Кропоткина, - в свое время. Еще раньше был Шемякин канониром
балтийского дредноута "Полтава". Когда Леха рассказывал о грандиозном
шествии в Москве, устроенном в двадцать первом в день похорон Мятежного
Князя, которое большевики не осмелились разогнать и расстрелять, аж
заплакал от обиды. Он в это время тут, в Париже, шалав подзаборных тискал
и не мог своих разыскать, а _т_а_м_ такое происходило...
Испанские товарищи в российских товарищах души не чаяли, чуть ли не
на руках носили, нарадоваться каждому не могли. Под мудрым руководством:
готовились поднимать над Мадридом и всем полуостровом Черное Знамя.
Однако в стране апельсинов, горячих и охочих девок, корриды и
грандов, Витька не засиделся. Леха послал за океан, к тамошним товарищам -
полпредом. В Американских Соединенных Штатах бывшему революционному
матросу и бывшему золотарю понравилось. Парни в профсоюзах тутошних
решительные подобрались, орлы!! представить их в тельниках, с закушенными
в зубах ленточками бескозырок, с маузерами под черным знаменем - проще
простого, даром что янки.
Чесать языком по-ихнему за полгода навострился; до того как, помогала
шибко товарищ Аня. Бывшая дворянка, ну да ничего, товарищ Кропоткин тоже
не из крестьян. Идеи мятежного князя товарищ Аня приняла еще в
империалистическую, революции делала в родном Владивостоке вовсю. Три года
успела погнить в большевистских темницах, бывших царских. Огонь, вода и
медные трубы - то еще цацки по сравнению с тем, что испытала бывшая
дворянская дочь, засаженная комиссарами по обвинению в причастности "к
контрреволюционной деятельности мелкобуржуазного политического течения",
как они обзывали анархизм. Бежала через Китай в Австралию и дальше: знала
адреса в Америке, так сказала ему. Чтобы заработать на билеты, торговала
собой - более быстрого способа вернуться к борьбе не было. В постели это
чувствовалось. Профессионализм - это вам не хухры-мухры. После полной
победы Анархии только профессиональная принадлежность будет разнить людей.
А не всякие там предрассудки. И чем лучше овладеет человек профессией, тем
больший ему почет и уважение от членов его синдиката.
Поженились. Без попа и свадьбы, само собой - убежденным товарищам
некогда глупостями заниматься...
Ждали приезда Лехи. Главнее не было в мире борца за свободу личности
в тот год!..
Лехин труп выбросила на загаженный берег мутная гудзонова вода.
Ошалели: "_К_т_о_???!!!"
Схоронили вождя анархии на чужбине заокеанской. Искали: кто же,
кто-о-о-о-о-о-о?..
Узнал сам. И не поверил. ЖЕНА!..
Но источник сведений - надежнейший. Проверил: как полпред, имел
средства и каналы. Оказалось - истинная правда... Чекистка. Член ВеКаПеБе.
Комиссарша краснопузая, врагиня клятая! Даже - бывшая подстилка
Менжинского. Кто б мог подумать?!!
- ...Ненавижу... - прошептал Вик. Сжал до побеления костяшек пальцев
край столика.
- Она, - добил Вика собеседник, - собственными ручками, Вить, Леху
заколола. Теми, что тебя ласкала. Тварь. Дай, я сам ее, паскуду...
- Нет, - прошептал Вик, задыхаясь от боли, спазмом перехватившей
горло и леденящими когтями вонзившейся в сердце. - Нет... я сам...
ЕЕ. САМ, подумал он. Стало быть, и МОЕГО СЫНА... _С_А_М_.
"Сам, сам, сам, сам, сам, сам, сам, сам, сам, сам, сам", - как топор
палача шею приговоренного, кромсало страшное слово мысли, разбрызгивая их
по сторонам, по стенкам черепа, кровавыми каплями. "Сам, сам, сам..." -
как нож в спине Лехи, торчало слово в мозгу. "САМ!!!"
"Но смогу ли?.."
- Ты чего, Вить, а?! - испугался собеседник, пораженный. - У тя физия
аки у висельника!..
- Ни - че - го... - с неимоверным усилием проталкивая звуки наружу,
насилуя горло, исторг Вик по слогам. Удушье схватило грудь стальными
когтями и сжимало безжалостно. - Я... сам... ее... Так... и... пе... ре...
дай...
Он встал и - раскачиваясь как в хмельном угаре, словно по беснующейся
в шторм палубе передвигаясь, ничего не видя залитым бешеной тоской глазом,
- побрел к выходу из бара наугад.
Посетители обращали внимание - еще бы! Сухой Закон во все тяжкие
свирепствует, а тут человек, не таясь, нахлестался вдребезину и
вознамерился продемонстрироваться во всем угарном великолепии ближайшему
фараону. Ближайший фараон, конечно, отлично осведомлен о происходящем и о
порядке вещей, ему за это капают, но проигнорировать пьяного НА УЛИЦЕ
блюститель "порядка" не сможет...
У двери его кто-то попытался задержать, схватил за плечи, потянул.
Вик крутанулся корпусом, наотмашь ударил, трахнул кулаком куда-то, и
хватка чьих-то рук значительно ослабела. Вик поспел второй раз услать
кулак в звенящую мглу, окутавшую его со всем сторон, тянущую из своего
нутра хватающие лапы, и почувствовал, как что-то мягкое и влажное
спружинило под кулаком. Звенящую мглу раскромсал чей-то пронзительный
вопль, так жиды орали, сжигаемые живьем батьковыми хлопцами... и Вик
ощутил, как на него обрушился рой многочисленных ударов: со всех сторон,
взамен пустоты, звеневшей и клубившейся вокруг. Ну, получать удары Вику не
впервой, привычное дело, донельзя обыкновенное, самое что ни на есть...
...то, что он расшвырял всех, кто пытался его остановить, Вика не
удивило. Самое поразительное, что случилось с ним в этот день, произошло
позднее - под вечер. А сейчас, круша челюсти и ребра ни в чем не повинных
подручных бутлеггера, державшего заведение, где Вик встретился с
собеседником и уяснил до конца факт предательства жены, бывший матрос
российского императорского флота даже не мог представить, в каких
запредельных весях повстречает "товарища" Аню, и само собой, даже не смог
бы вообразить, кто ему поможет ее повстречать...
28. "НЕЛЮДЯМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!!!"
Кроваво-красная надпись, четкими печатными буквами выведенная на
желтом плостиковом щите, перегородившем проход между зданиями, гласила:
STOP!!! THE POWER OF MEN ENDS HERE!!!
DANGER!!! ACROSS THE STREET.
THE TERRITORY CONTROLLED BY NONCKY BEGINS THERE!!!
[СТОП!!! ЗДЕСЬ КОНЧАЕТСЯ ВЛАСТЬ ЛЮДЕЙ!!!]
[ОПАСНОСТЬ!!! На той стороне улицы.
Там начинается территория, захваченная нонками!!!]
- Всяк туда входящий да оставит человечность здесь, дабы не сослужила
она ему плохую службу в ноночьих лапах, - угрюмо промолвил Грэй, вылезая
из "тройки". Потянулся, разминая затекшее тело. - Вилли, ты мне пособишь
экипироваться?
- Угу, - коротко согласился Неудачник. В эту минуту его мысли были
заняты первым из сделанных Грэем замечаний - насчет клички. А ведь он
прав! Мужики нарекли Вилли Неудачником потому, что он _т_р_и_ раза попадал
к нонкам в плен - куда уж большее невезение! Но - _в_е_д_ь_ он _т_р_и
раза возвращался, оставаясь мужиком! - кто в Квартале может подобным
похвалиться? Были некоторые, попавшие в проценты отсева и сбежавшие по
пути к душегубке, но - _о_д_и_н_ раз...
- Какой умник нацепил эти леденящие кровь предостережения? - спросил
