и жеманно беседуют о вещах, столь же далеких от реальности, как
зависимость роста числа старых дев от степени облучения телеграфных
столбов космическими лучами.
Я лучше блины горелые буду жевать, соль горстями глотать. Давиться,
но глотать. Блевать, но глотать. В такой кондитерской жизни не усижу,
затошнит. Только дай мне Бог Мой, когда затошнит вконец и терпежу не
останется, дай мне отыскать в одном из кривых коридоров мироздания дверь в
забегаловку, задрипанный какой-нибудь бар, где пускают с грязными душами,
заляпанными сапогами, вонючих и изможденных, куда меня пустят такого, как
есть, и где у стойки сидят такие же как я, как ты, как они все, горемыки,
и среди них, вас, нас, отыщутся-таки настоящие друзья..."
30. ТО ЛИ СТИХ, ТО ЛИ ПРОЗА
(в ящиках столов пишущих людей
немало таких опусов валяется)
ВОТ ЭТО ЖИЗНЬ...
Приходит время - ты родился. Приходит час - и ты умрешь. Пробьют
куранты, стал мужчиной. Звенит будильник - и вот уж муж...
Осветит утро - ты проснулся. Обжарит полдень - ты поешь. Гудит сирена
- ты свободен. Темнеет за окном - как скучно спать...
Пошел ты в школу первый раз - первый раз и в первый класс!.. Но в
пятом и восьмом ты думаешь - _з_а_ч_е_м_?!! Девятый, передышка - ты
гуляешь и мечтаешь. Звенит последний... как хочется назад, и в первый
раз!..
Тебе пятнадцать - все вокруг рычит. Наступит двадцать - вот и
отслужил... На тридцать пятом - дети и "бумажки". Под шестьдесят - еще
как-будто и не жил...
Впервые с женщиной - хаос! и возрожденье! Десятый раз - и ты вошел во
вкус!!! Три тыщи двадцать пять - ужели пресыщенье?!! Мильен шестьсот - и
чем я только раньше занимался?!!
Обрел друзей - и крепче отношений нет. Единственный пятак отдашь ты
другу на билет! Но предал друг (как правило, всегда бывает так), и ты
сопишь, и строишь планы, как ему покрепче насолить...
Когда работаешь - мечтаешь о карьере. Когда выходишь - забываешь до
утра. По вечерам не хватит времени на то, чтоб жить. По выходным не
успеваешь отсыпаться...
На праздники ты ходишь в гости (если пригласят). По будням ждешь к
себе, но не придет никто.
Сидишь в кино, в уютном полумраке безопасном - ты герой! Но выйдешь
из кино - не дай бог мой! - чтоб в жизни ТАК...
Ты полюбил - звезда сияет!!! Тебя не любят - черная дыра. Здоров и
статен - "no problems". Болит живот - о боже, поликлиника и врач!..
Когда не верят - это страшно. Когда поверят, не всегда победа. Когда
доверятся - это слишком. Когда не доверят - значит, не судьба...
И вот приходит миг, когда остался на один с собой: и честно
признаешься сам себе - не жил, и не герой.
Что скажешь детям - если нечего тебе сказать? И что ответят дети -
если не научены тобою отвечать?
Когда рождался - закричал от первого шлепка. Когда влачил по жизни -
зубьями скрипел. Когда задумался - тихонько про себя завыл...
Когда ты умер от последнего удара сердца - тишина. Гнетущая и вечная
как Вечность, если Вечность есть. Твоя среда она отныне, и конечно,
навсегда. Там - смерть...
Лежишь, холодный и бездушный, только червь грызет тебя. Червяк не
черный, белый он, а черной жизнь твоя была...
Т_ы_ _к_т_о_?! - задаст вопрос на кладбище прохожий. _Н_е
з_н_а_ю_... - тихо шепчут обелиски и кресты... Ты не оставил после
ничего, и дети у тебя такие же как ты.
Ты только звенышко в цепи мильенов поколений... О, сколько было их,
таких как ты.
Но цепь - связует.
ЧТО И С ЧЕМ?
Сыскать ответ бы в бездне суеты... (из цикла "БЕЛОЕ И ЧЕРНОЕ; 1981 г.
от Р.Х.)
31. СОЗДАНИЕ УСЛОВИЙ
Провинциальная карьеристка...
...лаборатория почудилась маленькой деревянной хибаркой, сляпанной
рядышком с королевским дворцом - в сравнении с Институтом, одним из
полноценных приделов Храма Большой Науки. В действительности дело подобным
образом и обстояло. Но, приглядевшись, Марина с удивлением отметила, что
хибара неплохо оснащена. Ожидая регресса в каменный век, Марина угодила в
окончание века бронзового. Если брать за точку отсчета уровень
оборудования Института, определяемого как начало железного века. По
сравнению с лучшими западными образцами, расцветом века железного в Науке.
Ну что ж, в последние десятилетия даже у затерянных в саванне
африканских кочевников в домашнем скарбе вполне можно обнаружить
что-нибудь этакое вроде магнитолы "Панасоник", компьютерной игровой
приставки или мощного портативного радиопередатчика. Не говоря уже о таких
"прелестях" цивилизации, как Автомат Калашникова, пластиковая взрывчатка и
ручные противотанковые комплексы...
Приняли Марину вначале с распростертыми объятьями. Как же. Выпускница
Института - это вам не хухры-мухры. Институт - все ж таки Школа!
Американцы и те не прочь поучиться, несмотря на превосходство всяких там
своих хай текнолоджи и ноу хау. Как на допотопных "станках" делаются
стоящие вещи. Просились, в порядке научного обмена, экзотика для них
Институт, да. Не пущали проклятых империалистов. Со стыда, наверно.
Скрепя сердце, стараясь не фокусировать внимания на лицах, впряглась
выпускница Института в телегу провинциальной науки. Готовилась за рулевое
колесо скоростного лимузина усесться, ан жизнь по-своему рассудила... Да
так мощно Марина впряглась, что за полгода вытащила из ямы одну
небезынтересную темку, перспективную и немаловажную, однако - в местных
условиях, при здешних беспросветных "кадрах", - успешно было загробленную.
Когда Марина, презрительно ухмыляясь, слушала восторги, ахи, охи и
славословия, источаемые лицемерными "соратниками по битве за прогресс
человечества", слушала комплименты, обильно исторгаемые шефом, пузатым
седобородым докторишкой пенсионного возраста (а кстати, о темке, которую
она одолела, упоминалось еще в его второй диссертации, которую он защитил
еще лет сто назад, неужели это он когда-то ее первый поднял?..), она
поняла, что в сложившейся ситуации, даже в местных условиях, у нее есть
шанс. За прошедшие полгода, в работе над загробленной темкой и в ночных
общаговских бессонницах, ИДЕЯ выкристаллизовалась, и хотя Марина еще не
знала, _к_а_к_ будет ее воплощать, но уже знала, _в_о_ _ч_т_о_. Это залог
успеха и половина дела - когда ясна Цель. Когда точно знаешь, чего хочешь.
Тем паче - когда намереваешься достигать Цели, средств не выбирая. Это
значит - половина ступеней лестницы осуществления уже позади.
Марина выдала шефу лаборатории пару авансов, и потребовала создания
условий. Старичок страшенно заколебался, он давно не был тем перспективным
молодым доктором, разум которого рождал потенциально важные темки. И
Марина, по-прежнему презрительно улыбаясь, один из авансов превратила в
реальный результат. Знай, мол, наших: за полтора месяца расщелкала еще
одну повисшую в воздухе крепенькую, не для здешних зубов, темку. И ничтоже
сумняшеся "подарила" мешок лавров шефову зятьку, не менее тестя пузатому,
но поседеть не поспевшему, чернобородому сорокалетнему кандидатишке.
(Видела Марина как-то шефову дочку - ну вылитая мадам Грицацуева!..). Тема
без сомнений и оговорок потянула на докторскую и шеф не знал, с тех пор,
как зять защитился, в какой красный угол Марину поместить и как с нее пыль
сдувать понежнее, чтобы не повредить.
Две темы за несколько месяцев: это уже показатель, а не счастливая
случайность. Шеф энергично засоздавал условия. В итоге: спустя год после
окончания Института в активе у выпускницы, до того скитавшейся по общагам
едва ли не всю свою жизнь, уже имелась в этом южном городе малогабаритная
двухкомнатная нора (с телефоном даже), имелась должность эСНээС, солидная
зарплата (полторы ставки), потом и кипением мозгов заработанный научный
авторитет и... энная сумма с тремя нулями на сберкнижке. Задарма отдавать
докторскую зятьку начальникову Марина и не помышляла.
Она сознавала, что в завидущих глазках "коллектива сотрудников"
выглядит совершеннейшей стервозой. И это ее забавляло. Тешило самолюбие.
На злобные взгляды "соратников" она не обращала ни малейшего внимания.
За последующие полгода, в умопомрачительном темпе, не щадя себя
ничуть, расщелкала еще три малоизгрызенных орешка, "подарила" их
сердцевины шефу и его родственничку, увеличив счет в сберкассе ровно в
пять раз, и сказала: "Хватит".
Больше вкусных орешков и не нашлось.
И приспел час вплотную подступиться к _с_в_о_е_й_ теме.
Послала шефа подальше на ближайшие пару лет, и осчастливленный
"патриарх науки" без возражений самоустранился. Ему хватало забот и возни
с неожиданной славой, свалившейся на седую его голову. Еще бы. На старости
лет приобрести чуть ли не всемирную известность - молиться на
благодетельницу, не то что в покое оставить, надобно, товарищи доктора
наук...
Так что шеф в компании со своим "сыночком" готовы были ей ручки
целовать за все, что она сделала для них лично и для лаборатории,
прозябавшей на задворках Большой Науки.
Зятек - не только ручки; но уж это - его личное горе.
За полтора года Марина несколько раз бывала атакована воинственными и
не очень претендентами на ее тело и душу. Разного калибра: от кандидатов
наук до слесаря-сантехника, как-то пришедшего чинить кран, по собственной
воле причем, Марина его не вызывала, но видать, ЖЭКовский дон-хуан
приметил ее на улице. Преследующими разные цели: от просто "перепихнуться"
и предложений "установить длительные взаимовыгодные в сексуальном и
моральном плане отношения" (как выразился один шибко интеллигентный
конструктор), до предложений руки и сердца (с нерешенными жилищными и
материальными проблемами или без оных - были варианты) и "просто дружбы".
Просто дружбу она могла бы и завести, с одним неуклюжим
верзилой-толстяком, как-то наведавшимся в Лабораторию, по делу к своему
приятелю, МэНээСу из соседнего отдела. В руках у толстяка Марина приметила
книжку, которую не прочь была бы прочесть. Контакт установила быстро,
повинуясь неожиданному импульсу. Тип сначала дичился, смотрел как-то
странно (не вожделеюще даже, а вообще... будто у нее на лице три глаза или
два носа!), но потом расслабился. Несколько недель некоторую толику своего
времени она уделяла ему, он оказался полупрофессиональным книголюбом,
помог достать некоторые дефицитные издания, в частности "НЭПовскую" еще
книжку Фрейдовского "Психоанализа". (Вражескую философию изучать нужно
обязательно! Особенно много в этом плане Марине дали труды Ницше. Такого
яростного, слюнобрызжущего женоненавистничества она больше ни у кого не
встретила). Оказался толстяк интересным собеседником, даже более чем; но
Марина, с трудом выносившая установившееся с ним более близкое, нежели со
всеми прочими "хомо", общение, в конце концов была вынуждена его отшить.
Не хотелось терять собеседника, но. Грубо с ним порвала. Когда злобно
бросала последнее "Прощай!", он снова посмотрел на нее странно, как тогда,
при первой встрече. Будто у нее на лбу рог или вместо ушей - щупальца...
Она тут же выкинула его из памяти.
Всех прочих "претендентов", естественно, убрала круто сразу же, без
проблесков надежды оставила, придушила в зародышах возникшие
страсти-мордасти...
Первая кровь...
...но как-то, несколько менее непреклонно настроенная, развлекаясь,
попудрила мозги лабораторному Казанове, чернокудрому тридцатилетнему
