инженеришке с пошлым именем Вова. Сдерживая отвращение, позволила
красавчику довести отношения до постельных. Хотела проверить себя -
окажется ли способна вынести "интим" с особью вида "хомо". Выяснилось, что
способна. Но ощущение при этом испытала весьма новое. Будто занималась
жуткими извращениями, некро и зоофилией одновременно. Выкопала труп собаки
и... Устроила "казанове" "ночь в Бангкоке", показала класс, который и не
снился никому в этих провинциальных степях, и наутро вышвырнула вон.
Вовочка, шваркнутый об лестничную площадку, как нашкодивший котенок,
преследовал ее месяц денно и нощно, не отлипал, как голодная пиявка, а
когда насилу допетрал, что сексу боле не заполучит до смерти, и что
выделенный ему кусочек - единственный, от щедрот хозяйских, - принялся
мстить, распуская слухи, взращивая росток лжи в благодатном для сплетен
агар-агаре лабораторного "коллектива". За что поплатился жестоко, дальше
некуда. Марина не то чтобы сильно оскорбилась, вовсе нет, но она не
любила, когда ее обсуждали не за то, что она в действительности совершила.
"Потаскуха столичная", якобы сменив гнев на милость, пригласила
обездоленного, и злобствующего поэтому, поклонничка к себе домой как-то
поздним вечером. Оглоушила сияющего от предвкушения кобеля по макушке -
специально подходящий дрын на улице подыскала, не пожалела времени для
"близкого человека". Била долго. Так, чтобы не оставлять более следов,
мокрым полотенцем, шерстяным носком, песком наполненным... Связанный и
лишенный возможности (под кляп приспособила грязную тряпку, которой иногда
подтирала пол в прихожей, нанося с улицы слякоть) кричать Вовочка
извивался и мычал только, а Марина вдруг, неожиданно для себя, испытала
острое чувство наслаждения. Почти оргазм. Ей даже захотелось, чтобы еще
больше унизить самца, сменить кляп на окровавленные, еще не отстиранные
после месячных трусики, но вовремя остыла. Это уже клинический симптом,
подумала, и не стала. Но тогда бы точно оргазм испытала, почему-то была
уверена...
К тому же во рту его могли бы остаться нежелательные улики.
Малость перекурив, приготовила все нужное для инъекции и ввела
нокаутированному самцу "хомо" адскую смесь, кишевшую диплококками
Френкеля, стрептококками, стафилококками золотистыми и белыми, палочками
Пфейфера, диплобациллами Фридлендера, короче говоря, впрыснула в кровь
вовочкину целую ассоциацию пневмококков, всех четырех типов.
Бросив связанного любовничка стонать на полу кухни, ушла в ночь.
Искала припаркованный во дворе какого-нибудь дома автомобиль. Таковых,
естественно, имелась масса. Один шанс из ста, что нарвусь на сиренную
сигнализацию, подумала Марина, остановив выбор на сером стареньком
"москвиченке". И несколько больше шансов, что хозяин заклинил руль. У нас
пока не "дикий" запад, к моему счастью. Хотя кто знает, как оно будет
через несколько лет, когда пресловутая демократия воцарится... Понатыкают
суперсигнализаций... Ничего, и на них спецы появятся. Спецы всегда
появляются, было бы - на что. Наш народ - самый талантливый народ в мире.
"И я - его порождение", - ухмыльнулась. А ведь и правда...
Повезло. Машина была чистенькой. Вот бы удивились в Институте,
подумала Марина уже на проспекте, заруливая в свой двор, кабы узнали, что
я не только по науке ударяю, если что, и другие профессии на черный день
имеются...
Угонять авто ей, правда, пришлось впервые (ВСЕ когда-нибудь
приходится делать впервые! главное - Сделать.), но устройство машин она
знала отлично; своеобразное хобби, в редчайшие часы досуга штудировала
справочники по автоделу и копалась в ходовых и двигателях машин знакомых и
приятелей, если позволяли.
Погрузив бесчувственную жертву собственной болтливости,
оттранспортировала подальше, чуть ли не на другой конец города. Фары
высветили забор какой-то стройки, под него и уложила Вовочку,
предварительно влив ему в рот полбутылки "Экстры". Помахав на прощание
ручкой, с места врубила вторую, выдерлась на подъем и укатила. "Москвич"
шел ходко, почувствовала это, еще когда везла через город кобеля. Желание
немножко покататься подавить не сумела... Переехала через мост, вернувшись
в центр города, помчалась по прямым как корабельные мачты широким
улицам... свернула в какой-то переулок... И заблудилась: город-то узнать
времени не было, работала как проклятая. Кажется, свернула на квартал
дальше, подумала, когда осознала, что не имеет ни малейшего понятия, как
ехать домой. До рассвета недолго, надо бы успеть аккуратно вернуть "тачку"
хозяину...
Как назло, незнакомая улица будто вымерла. Проехав по ней до самого
конца, свернула налево, обогнула территорию какого-то промышленного
предприятия, огороженного серым, как одолженный ею "москвич", высоченным
забором. И везде-то мне заборы попадаются, подумала с черным юмором.
Не паниковала. В конечном итоге блужданий, решила, брошу утром машину
и доеду на такси. Мало ли машин угоняется... Ну и что же, что "чистота
эксперимента" пострадает. Первый раз, что ли...
Но этакий "эксперимент" - на самом-то деле впервые, подумала,
выруливая на еще одну незнакомую, но по-прежнему широкую, улицу. И что
чувствуешь, убийца? - спросила себя.
Не чувствовала ничего. Спокойна была, аж сама изумилась позже, когда
обдумывала произошедшее. Одна забота тяготила: вернуть бы авто в тот двор,
откуда увела, вовремя. Не потому, что боялась чего-то. Просто: какой
ученый не любит, когда эксперимент вопреки проблемам проходит "чистенько".
Профессиональная болезнь. Мания чистоты...
Бередило что-то - все же. Видимо. Но осознала это не в ту ночь,
осознала позднее. В ту ночь подспудное беспокойство лезло наружу,
интерпретировавшись как страстное желание поставить "москвичек" на место
до рассвета.
Мимо промчался какой-то "рафик". Бибикнула ему, но он только
габаритками сверкнул и за углом канул. "Триллер, - подумала, - заправский
детектив. Убийца, заблудившийся в незнакомом городе. Сюжет!".
Но должна же я когда-нибудь наткнуться на аборигена, подумала без
нервов, без сопливого мандража. Город не такой уж большой. Не Москва.
Может, в район попала безлюдный, не повезло. Доеду же в места, где
движение пооживленней.
И доехала. По широким улицам и более узким, но тоже не в три шага от
стены до стены, переулкам, выпетляла на какой-то типа бульвар. Совсем
широченный, с раздельными мостовыми и аллеей деревьев между ними. Ну что
за город такой! Улицы широченные как нигде... По центральному тротуару
аллеи, хорошо освещенному фонарями, неторопливо шагал некий индивид,
здоровенный субъект в кожаной кепке и темном, вроде коричневом, плаще. В
обычных обстоятельствах может и не стоило к этакому громиле подъезжать...
Взвизгнув тормозами, перерезала ему путь, когда он собрался переходить
мостовую перпендикулярной улицы. - Эй, парень! - позвала, приоткрывая
дверцу. - Не подскажешь, как проехать на улицу Космонавтов?
Субъект встал как вкопанный, и молча повернул лицо к "москвичу" и
высунувшейся из салона Марине. "Привидение увидел, что ли?", - подумала
она. Выражения лица его она не увидела, тень козырька кепки скрывала, да и
не стремилась, на кой ей сдалась рожа этого хомо.
- Чего молчишь? - спросила. - Язык съел?
Индивид, затянув паузу еще секунд на пятнадцать, насилу вымолвил
надтреснутым, одышливо-хриплым голосом: - Нет, почему... На Космонавтов,
да?.. Мне в тот район... могу показать.
- Ну... садись, - помедлив буквально секунду, разрешила Марина. Вряд
ли маньяк какой, подумала. Это было бы слишком большим подарком судьбы.
Тогда пришлось бы бросать машину с еще одним трупом, прямо на дороге. В
том, что справится с маньяком, если что, не сомневалась ничуть. Тот, кто
не боится, побеждает. Субьект влез на заднее сиденье, хотя она ему открыла
дверцу переднего пассажирского. - Прямо, - забурчал за спиной у Марины, -
а через два квартала направо. И до кольца.
Ехали молча. У нее охоты беседовать, само собой, возникнуть не могло,
а случайный спутник не вякал, сопел себе в две дырки за спиной. Если
полезет, настороженно думала Марина, подъезжая к дорожной развязке, глаза
выцарапаю!.. не зря же он уселся на заднее, неужели я ошиблась, что не...
Приступ ненависти накатил как приливная волна, неотвратимо. "Скорей
бы уж его выкинуть, остолопа!.."
- Налево теперь, - пробормотал субъект. - По этому проспекту. А я
здесь выйду, мне прямо. Доедете до второго кольца, это уже будет
Космонавтов.
- Я знаю, - буркнула Марина в ответ. Места, в самом деле, были
знакомые. Автовокзал - ориентир приметный, не забудешь. А этот проспект,
что прямо, и по которому ей не нужно, кажется, называется Октябрьским... и
если по нему дальше проехать, там тоже перекресток с Космонавтов. Но тогда
пришлось бы терпеть присутствие этого еще несколько минут...
- Гуд бай, - соизволила сказать "проводнику", - сенкью.
Он открыл дверцу и полез наружу. Медведь, сущий медведь, подумала
Марина. И как только машина не развалилась. Хорошо хоть, не попросил
довезти до нужного ему места. И что он, интересно, ночью на улице делал?..
Откуда такой мог топать под утро...
- No good byes... We'll meet someday, - вдруг хрипло сказал неуклюжий
медведь, наклоняясь к окошку и на секунду всовывая голову в салон со
стороны пассажирского сиденья. - It's not an accidental meeting.
Everything is rilated in this world somehow. God's will! ["Не прощаюсь...
Мы еще встретимся. Наша встреча не случайна. Все в этом мире
взаимосвязано. Даст Бог!"]
Сильно хлопнув дверцей, двинулся прочь от машины.
Проводив взглядом его сутулую спину, Марина подумала, что психов в
этом мире гораздо больше, чем даже она подозревала.
Аккуратно и вовремя вернула "москвич" владельцу. Благодаря ночному
попутчику со знанием English'а. Еще не рассвело, успела. В пустом дворе -
ни единой души.
Вовик не возникал в Лаборатории три дня; когда приполз, в глаза ей
старательно не глядел, шмыгал под стеночками, как мышка мимо капкана.
Марина нагло ухмылялась, сталкиваясь с ним в коридорах.
Через несколько дней "казанова" угодил в больницу. Более не появился
в Лаборатории никогда. "Коллектив" зашептался, выдвинул версию, что у
Марины, дескать, дурной глаз. Все "соратники" дружно начали ее бояться.
Ненавидеть - ненавидели, теперь и боялись. Марина была полностью
удовлетворена. Атмосфера в Лаборатории, после того, как Вовочка скончался
от скоротечного крупозного воспаления легких, установилась как нельзя
более благоприятная, воздействующая на рост древа ненависти,
укоренившегося в душе Марины, как богатая солями вода на пышность ягодных
кустов.
Бездействие... ("Per Aspera...")
...таким образом, незаметно, в трудах и заботах, пролетели полтора
года. Марина продолжала ездить в Лабу на троллейбусе, хотя могла себе
позволить приобрести автомашину. Не покупала. В троллейбусе заряжалась
дополнительной злобой. Созерцала перекошенные мелкими страстишками рожи,
задыхалась от вони, едва ли не корчилась от боли, отвращения, ощущения
ирреальности происходящего. Все вокруг казались жуткими уродами, монстрами
из фильма ужасов. Ни единого человеческого лица не разглядела Марина в
сонмище отвратных харь...
Кроме Лабы и своей квартиры, не бывала нигде. В норе - ночевала, в
Лабе - работала. Иногда наоборот.
Тем временем наступила вторая половина второй зимы, проживаемой
