и держат верный курс?.. В этой стране все возможно. История - она существо
спиралеобразное, говорят... Вылитая тебе спирохета. Когда бледная, когда
вороная...
Ладно, ну их всех. "Сажусь" на телефон. Звякаю. Там - гужбан в
разгаре, там - глухо: "все ушли на фронт". Не в родных пенатах заливаются
праздничными дозами кефира, следовательно. А я, как потерянный; гонимый
собственными предрассудками, корчусь. Заблудившись в тумане удушливом
собственного сплина, сижу и не могу выбрать - иль повеситься, иль
застрелиться. Бог Мой, еще три-четыре года назад я был правоверным
красным... А сейчас - подался бы в ультраправые террористы, ежли бы еще
хоть во что-то верил в этом мире, так званом: реальном. (Да и где они у
нас, настоящие ультра?.. Может, при капитализьме появятся, как
положено?..). ОДНА отрада: отключиться, настроиться на волну, _у_й_т_и_ в
свои миры, воображеньем созидаемые. Но вполне вероятно, вовсе и не
созидаемые, а духом моим осязаемые, _г_д_е_-_т_о_, _к_о_г_д_а_-_т_о_,
к_а_к_-_т_о_ существующие реально. Кабы не ведал, куда и как уйти,
наверняка глотнул бы давно порошочку, горьким миндалем тхнущего, есть у
меня щепотка... О Демоны Ада, думаю, через несколько недель мне стукнет
четвертак, рубеж своего рода, м-да. А чего достиг? По большому счету - аж
ничегошеньки! Умру вдруг через минуту: а ведь и следочка в этом мире после
меня не останется. Несколько человечков некоторое время повспоминают - и
все. Любимых растерял - или они меня? Презираемых отвадил, презирающих
отпугнул; детей, которые бы за сердце от горя схватились и потом со
слезами на могилу приходили, своим детям тоже приходить завещав - не
успел... Принес ли в этот мир хоть мизерную толику добра, как я его
понимал, - не ведаю; сотворил немало зла, как я, опять же, его понимаю, -
о, да, этого не отнять, старался. Как мог. Хотя и не всегда сознательно...
И что дальше?
Самое унизительное, невыносимое, давящее, угнетающее, ошеломляющее:
надо за что-то в этой жизни цепляться, цепляться, хоть кончиками пальцев
за выступ скалы, повиснув над пропастью, - иначе недолго и сверзиться в
нее, пропасть небытия, или, что гораздо хуже, в пропасть безумия, в темные
подвалы подсознания, в черные миры хаоса. Но - за что уцепиться? За что
схватиться в мире, где главный дефицит: понимание, и где отчуждение стало
таким же неотъемлемым атрибутом, как необходимость вдыхать воздух... И -
зачем? Что у меня имеется в арсенале средств выживания?.. Музыка, да:
единственная "Женщина", которой ни разу не изменил, даже в помыслах, и
которая ни разу не изменила мне, не лишила наслаждения, острее которого я
не познал; и еще - мир моих "фантазий", фрагментарно изложенный на бумаге,
а по большей части все там же бурлящий, живущий и умирающий, благостный и
порочный, героический и подлый, обустроенный и не очень, все там же
ревущий, поющий, молчащий, сверкающий, поразительный и прекрасный,
страшный и безграничный, все там же вынужденный обреченно гибнуть и
возрождаться - все там же, _в_о_ _м_н_е_, в душе моей... Разум и плоть -
здесь, душа - там. Для своего Мира я, наверное, Бог, хотя мне вовсе не
нравится такое положение. Если этот Мир все же создал я, а не
просто-напросто случайно научился проваливаться _в_ _и_н_о_й_... А если
о_н_ - плод моего воображения, то логично сделать вывод, что я
просто-напросто шизофреник, заблудившийся в собственной патологии...
Бр-р-р-р-р, ну их, такие мысли. Буду думать о том, что, слава Богу Моему,
у меня _х_о_т_ь_ _э_т_о_ _е_с_т_ь_. Это: Музыка и мой Мир, в который я
могу уйти, какова бы ни была его природа, каково бы ни было его
происхождение - внешнее или внутреннее. Что б я делал, не имея их... Вот и
прекрасненько. Хвала мне, творцу доморощенному. Аминь.
Однако - memento more..."
13. "ТРОЙКА"
..."тарантас" долго разыскивать не пришлось. Он был сер и визуально
сливался с окружающим "ландшафтом", но синяя тройка на "морде" его
бросалась в глаза мгновенно, стремительно, да и конструкция торопыгиного
кара отличалась необычностью. И где он такой отхватил? - подумал Вилли
недоуменно. Подобных машин воочию видеть ему прежде не доводилось. Даже у
нонок.
Кар был маленький, бесколесный, футов десяти длиной и вдвое короче
шириной. Приплюснутый, фута четыре от поверхности высотой всего-навсего.
Однако выглядел солидно вполне. Вилли к этому ладно скроенному кару начал
испытывать симпатию с первого взгляда. Это ж кар на воздушной подушке, так
называемый, подумал Вилли. Брезжившей догадкой, вспыхнувшей лучом
прожектора озарения, мысль подобная не являлась. Уж кто-кто, а Вилли много
чего знал о технике. Он слышал о подобных системах передвижения, и, хотя
никогда их не видел, догадался сразу. Когда-то их делали, ими
пользовались, но давно. Правда, Вилли казалось, что кары на ВП должны быть
побольше размерами: по крайней мере толкающий винт диаметром ярда два...
Время есть, подумал Вилли, и принялся тщательно осматривать машину той
любопытной системы, которой ныне почему-то пренебрегали. Вентилятор на
корме, забранный в решетчатый кожух, имел всего лишь две лопасти, каждая
пару футов длиной, однако, по всей видимости, толчковой силы этих обрубков
хватало для того, чтобы кар двигался. Это ж какие зверские обороты надобно
дать! - думал Вилли, пытаясь заглянуть под машину. Заглянуть не
получилось, днище плотно прилегало к покрытию улицы, но Вилли уже
догадался, что там, судя по всему, еще парочка двухлопастных
винтов-обрубков. Выпрямившись, Вилли задумчиво поскреб щетину на правой
щеке. Откинул колпак кабины. По-сути, кар этот почти весь состоял из
кабины; двигатель и винт, а также плоскости рулей, установленных позади
толкающего вентилятора, составляли сравнительно небольшую часть машины.
Два удобных кресла предназначались для пассажиров, кресла эти были смещены
назад, и за их спинками, перед решетчатым кожухом, раполагался двигатель,
достаточно компактный с виду: даже миниатюрный, можно сказать. Доступа к
двигателю Вилли не приметил, колпак, прикрывающий кабину, кабину и
прикрывал, а секция двигателя выглядела монолитной, без какой бы то ни
было крышки, капота. И на чем же он работает? - подумал заинтересованный
исследователь, влезая на водительское кресло, расположенное впереди. Нос
кара сужался, образуя подобие окончания лезвия стилета, только очень
тупого - и если опустить колпак.
Утонув в кресле, Вилли опустил колпак, превратив кар в острие
стилета, поудобнее пристроил автомат на коленях и внимательно прислушался
к собственным ощущениям. Неудачнику почему-то показалось, что в этом
кресле ему еще сидеть и сидеть... Вот свалился на мою голову! - подумал о
новичке.
Сиделось в торопыгином каре очень даже удобно. Правда, лобовое стекло
с намалеванной ниже уровня взгляда тройкой находилось в опасной близости
от лица водителя, но ничего, думал Вилли, осторожно берясь за ручку,
главное, не делать резких движений, а там поглядим, каково в этой
симпатичной машинке ездить, удобно ли... Зато аэродинамические формы -
отличные. Трехгранник стилета в воздух вонзается как разогретый нож в
масло, со свистом...
Ручка управления была единственная, и торчала перед самым носом.
Баранка, подумал Вилли. Помимо рычага с этой плостиковой рифленой ручкой,
прихватистой и сподручной даже с виду, никаких приспособлений для
управления каром Вилли не обнаружил.
Только бы какая-нибудь бомбочка не материализовалась под колпаком, с
черным юмором подумал Вилли, и слегка сдавил рукоять рычага. Догадка
оказалась верной. В тот же миг за спиной ожил двигатель. Кар вздрогнул и
приподнялся над поверхностью улицы. Фута два или около того, скосил глаза
за борт Вилли. Ага, подумал он. Управление упрощено до идиотизма. Одним
шарнирным рычагом с динамометрической ручкой... Этакий "джойстик" с
установкой величины скорости силою сжатия рукояти... Ну что ж, милая,
поехали!..
Вилли сдавил рукоять посильнее и толкнул рычаг от себя. Кар метнулся
вперед, взвыв пропеллерами. И Вилли ощутимо втиснуло в спинку кресла.
Скорость движения будем определять субъективно, решил Вилли и сдавил
рукоять еще сильнее. Кар прибавил скорости, и через несколько секунд уже
выскочил на перекрестье Сорок Девятой Ист и Пятой Авеню. Вилли дрыгнул
рукой влево, и кар, послушный мановению, рыскнул носом в этом же
направлении. Хорошая штучка, мелькнуло у Вилли в мыслях, и почему мы таких
не делаем?..
Заложив крутой вираж, "тройка" вынесла Вилли на середину Пятой, и тут
Неудачник едва не окончил свой жизненный путь. "Сам виноват!", - сказал бы
инспектор безопасности движения, кабы такой экзотический фрукт в Квартале
имелся. Не приноровившись к управлению резвым каром, нечего было браво
выскакивать на обычно оживленную Авеню...
По Пятой напористо катил тяжелый танк и, увлеченный водительскими
изысками, Вилли едва ли не впервые в жизни перестал бдительно
контролировать окружающую обстановку. Для бывалого мужика - оплошность
непростительная...
К великому счастью Вилли, громадная машина оказалась поворотливее.
Жутко лязгая гусеницами, пятьдесят тонн стали вертанулись на полном
ходу, и "тройка", чиркнув бортом об угол брони, свистнула мимо. Стоило
танку недовернуть на пару градусов, и вечером Квартал отпевал бы
Вилли-Неудачника... Нелепо, но факт. Был бы... Вилли разжал пальцы, и
"тройка", плюхнувшись наземь, заскрежетала по бетону. Наконец
остановилась... Сердце Вилли, колотящееся где-то в пятках, впрыгнуло назад
в грудь. Люк на башне танка с грохотом отворился, из нутра боевого монстра
выскочил... Курносый Джек и гаркнул на весь Квартал: - Остолоп
недоделанный, куда прешь?! Разуй гляделки!!!
Вилли трясущимися руками откинул колпак, встал во весь рост, стараясь
не подать виду, что ноги едва держат, и вежливо извинился. Кажется, голос
его не дрожал в отличие от конечностей.
- Ты чего, Неудачник, пьянючий вдребезину?! - поинтересовался Джек,
несколько поостыв.
- Не-е, - ответил Вилли, - не пьяный я... Я неопытный. - Рухнул в
кресло, захлопнул колпак и чуть сдавил рукоять. "Тройка" приподнялась, как
ей и положено. Вилли развернул кар дугообразным поворотом рычага и
порхнул, завывая пропеллерами, вдоль танка, обогнул его корпус и навострил
"тройку" в направлении Сорок Восьмой. Когда буду тормозить в следующий
раз, запоздало догадался он, ни в коем случае не отпущу сразу рукоять,
даже с перепугу. При самом малом нажатии врубаются нижние, опорные, винты,
а последующее стискивание регулирует обороты толкающего пропеллера...
Он готов был в эту минуту думать о чем угодно, только не о том, как
чуть было не размазался в блин о танковую броню. От того, чтобы стать
блином, его без всяких шуток отделили всего лишь два градуса поворота,
позволившие проскочить. "Как часто людям не хватает всего лишь этих
долбаных "градусов", - вдруг подумал Вилли вопреки собственному желанию, -
и сколько погибает людей ни за понюх табаку, всего лишь потому, что где-то
там, не знаю где, какой-то высший или низший водила не успевает
отвернуть..."
"Значит, и Квайлу иногда везет?.."
Красавчиком же я, однако, выглядел бы, подумал тут же Вилли, этакий
блин кетчупного цвета.
Вилли стало стыдно. Многие мужики Квартала знали его лично, и
предстать перед ними в подобном виде - позорище. Отпеть-то отпоют, но
позже нет-нет да и вспомнит кто из них, каким уродом Неудачник отправился
