Господи, подумал Андрей. Какую же надо прожить жизнь, чтобы докатиться до
такой философии? Нет, я ему должен помочь. Просто обязан. Как?..
- Ну хорошо, - сказал он наконец. - Как хочешь. Только на болота тебе
ехать совершенно незачем. Ты не знаешь случайно, кто теперь директором
биржи?
- Отто Фрижа, - сказал Ван.
- Что? Отто? Так в чем же дело?..
- Да. Я бы к нему пошел, конечно, но он ведь совсем маленький, он
ничего не понимает и всего боится.
Андрей схватил телефонную книгу, нашел номер, снял трубку. Ждать
пришлось долго: видимо, Отто спал, как сурок. Наконец, он отозвался
прерывающимся, испуганно-сердитым голосом:
- Директор Отто Фрижа слушает.
- Здравствуй, Отто, - сказал Андрей. - Это Воронин говорит, из
прокуратуры.
Наступило молчание. Слышно было, как Отто несколько раз откашлялся.
Потом он проговорил осторожно:
- Из прокуратуры? Слушаю вас.
- Ты что - не проснулся? - сердито сказал Андрей. - Это Эльза тебя
так укатала? Андрей говорит! Воронин!
- Ах, Андрей?! - совсем другим голосом сказал Отто. - Что ты, в самом
деле, среди ночи? Фу ты, сердце как колотится... Что тебе?
Андрей объяснил ситуацию. Как он и ожидал, все свершилось без сучка
без задоринки. Отто был со всем и полностью согласен. Да, он всегда
считал, что Ван находится на своем месте. Да, он безусловно полагал, что
директор комбината из Вана все равно не получится. Он очевидно и
недвусмысленно восхищен стремлением Вана остаться на столь незавидной
должности ("Побольше бы нам таких людей, а то все лезут вверх, что твои
горные егеря!.."), он с негодованием отвергает самое идею отправки Вана на
болота, а что касается закона, то он полон священного негодования
относительно идиотов и бюрократических кретинов, подменяющих здоровый дух
закона его мертвенной буквой. В конце концов закон существует, чтобы
ограничить поползновения разных ловкачей пролезть вверх, а людей, желающих
остаться внизу, он никак касаться не должен и не касается. Директор биржи
совершенно ясно понимал все это. "Да! - повторял он. - О да, конечно!"
Правда, у Андрея осталось смутное, смешное и досадное впечатление,
что Отто согласился бы на любое его, Андрея Воронина, предложение -
например, назначить Вана мэром или, наоборот, посадить его в карцер. Отто
всегда питал к Андрею болезненно-благодарные чувства, потому, наверное,
что Андрей был единственным человеком в их компании (а может быть, и во
всем городе), который относился к Отто по-человечески... Впрочем, в конце
концов, важнее всего было дело.
- Я распоряжусь, - в десятый раз повторял Отто. - Ты можешь быть
совершенно спокоен, Андрей. Я дам указание, и Вана больше никто никогда не
тронет.
На том и порешили. Андрей положил трубку и принялся писать Вану
пропуск на выход.
- Ты прямо сейчас пойдешь? - спросил он, не переставая писать. - Или
подождешь до солнца? Смотри, сейчас опасно на улицах...
- Благодарю вас, - пробормотал Ван. - Благодарю вас...
Андрей удивленно поднял голову. Ван стоял перед ним и мелко-мелко
кланялся, сложив ладони перед грудью.
- Да брось ты эти китайские церемонии, - проворчал Андрей с досадой и
неловкостью. - Что я тебе - благодеяние, что ли, оказал? - он протянул
Вану пропуск. - Я спрашиваю, ты прямо сейчас пойдешь?
Ван принял пропуск с очередным поклоном.
- Я думаю, мне лучше пойти сразу, - сказал он, как бы извиняясь. -
Прямо сейчас. Мусорщики, наверное, уже приехали...
- Мусорщики... - повторил Андрей. Он посмотрел на тарелку с
бутербродами. Бутерброды были большие, свежие, с отличной ветчиной. -
Погоди-ка, - сказал он, вытащил из ящика старую газету и принялся
заворачивать бутерброды. - Возьмешь домой, для Мэйлинь...
Ван слабо сопротивлялся, бормотал что-то о чрезмерном беспокойстве,
но Андрей сунул пакет ему за пазуху, обнял за плечи и повел к двери. Он
чувствовал себя страшно неловко. Все было не так. И Отто, и Ван как-то
странно реагировали на его действия. Он ведь только хотел сделать все
по-справедливости, чтобы все было правильно и разумно, а получилось черт
знает что - благотворительность какая-то, кумовство, блат... Он торопливо
искал какие-то слова, сухие, деловые, подчеркивающие официальность и
законность ситуации... И вдруг ему показалось, что нашел. Он остановился,
поднял подбородок и, глядя на Вана сверху вниз, холодно сказал:
- Господин Ван, от имени прокуратуры приношу вам глубочайшие
извинения за незаконный привод. Ручаюсь, что это больше никогда не
повторится.
И тут ему стало совсем неудобно. Чушь какая-то. Во-первых, привод не
был, строго говоря, незаконным. Был он, прямо скажем, вполне законным. А
во-вторых, следователь Воронин ни за что ручаться не мог, не имел такого
права... И тут он вдруг увидел глаза Вана - странный и очень знакомый
своей странностью взгляд, и он вдруг все вспомнил, и его обдало жаром при
этом воспоминании.
- Ван, - проговорил он, внезапно охрипнув. - Я хочу тебя спросить,
Ван.
Он замолчал. Глупо было спрашивать, бессмысленно. И уже нельзя было
не спросить. Ван выжидательно смотрел на него снизу вверх.
- Ван, - сказал он, откашлявшись. - Где ты был сегодня в два часа
ночи?
Ван не удивился.
- Как раз в два часа за мной пришли, - сказал он. - Я мыл лестницы.
- А до этого?
- А до этого я собирал мусор, мне помогала Мэйлинь, потом она пошла
спать, а я пошел мыть лестницы.
- Да, - сказал Андрей. - Так я и думал. Ладно, до свиданья, Ван.
Прости, что так получилось... Или нет, подожди, я тебя провожу...
4
Прежде чем вызвать Изю, Андрей все продумал заново.
Во-первых, он запретил себе относиться к Изе с предубеждением. То,
что Изя циник, всезнайка и болтун, то, что он готов высмеять - и
высмеивает - все на свете, что он неопрятен, брызгает, когда
разговаривает, мерзко хихикает, живет с вдовой, как альфонс, и неизвестно,
каким образом зарабатывает себе на жизнь, - все это в данном случае не
должно было играть никакой роли.
Надлежало также выкорчевать без остатка примитивную мысль, что Кацман
есть простой распространитель панических слухов о Красном Здании и о
прочих мистических явлениях. Красное Здание - реальность, непонятно зачем
и кому понадобившаяся, но - реальность. (Тут Андрей полез в аптечку и,
глядясь в маленькое зеркальце, помазал сочащуюся гулю зеленкой.) В этом
плане Кацман - прежде всего свидетель. Что он делал в Красном Здании? Как
часто там бывает? Что может о нем рассказать? Какую папку он оттуда вынес?
Или папка действительно не оттуда? Действительно из старой мэрии?..
Стоп, стоп! Кацман неоднократно проговаривался... нет, не
проговаривался, конечно, а просто рассказывал о своих экскурсиях на север.
Что он там делал? Антигород тоже где-то на севере! Нет, Кацмана я задержал
правильно, хоть и впопыхах. Так ведь оно всегда и бывает: все начинается с
простого любопытства, сунет человек свой любопытный нос куда не следует, а
потом и пикнуть не успел, как его уже завербовали... Почему он никак не
хотел отдать мне эту папку?.. Папка явно оттуда. И Красное Здание оттуда!
Тут шеф явно что-то недодумал. Ну, это-то понятно - у него не было фактов.
И ему не пришлось там побывать. Да, распространение слухов - это страшная
штука, но Красное Здание пострашнее любого слуха. И страшно даже не то,
что люди исчезают в нем навсегда - страшно, что иногда они оттуда выходят!
Выходят, возвращаются, живут среди нас. Как Кацман...
Андрей чувствовал, что ухватился сейчас за главное, но ему
недоставало смелости проанализировать все до конца. Он знал только, что
Андрей Воронин, который вошел в дверь с медной ручкой, был совсем не тот
Андрей Воронин, который вышел из этой двери. Что-то сломалось в нем там,
что-то утратилось безвозвратно... Он стиснул зубы: "Ну нет, здесь вы
просчитались, господа хорошие. Не надо было вам меня выпускать. Нас так
просто не сломаешь... не купишь... не разжалобишь..."
Он криво ухмыльнулся, взял чистый лист бумаги и написал на нем
крупными буквами: "КРАСНОЕ ЗДАНИЕ - КАЦМАН. КРАСНОЕ ЗДАНИЕ - АНТИГОРОД.
АНТИГОРОД - КАЦМАН". Вот как все это получается. Нет, шеф. Нам не
распространителей слухов искать надо. Нам надо искать тех, кто вернулся из
Красного Здания живым и невредимым - искать их, вылавливать,
изолировать... или устанавливать тщательнейшее наблюдение... Он написал:
"Побывавшие в Здании - Антигород". Так что пани Гусаковой придется-таки
рассказать все, что она знает про своего Франтишека. А флейтиста,
наверное, можно выпустить. Впрочем, ладно, не о них речь... Может быть,
шефу позвонить? Спросить благословения на переориентировку? Рановато,
пожалуй. Вот если мне удастся расколоть Кацмана... Он снял трубку.
- Дежурный? Задержанного Кацмана ко мне в тридцать шестую.
...А расколоть его не только должно, но и можно. Папка. Тут уж он не
открутится... У Андрея мелькнула на мгновение мысль, что не совсем этично
ему заниматься делом Кацмана, с которым неоднократно выпивалось и
вообще... Но он одернул себя.
Дверь отворилась, и задержанный Кацман, осклабясь и засунув руки в
лоснящиеся карманы, разболтанной походочкой вступил в камеру.
- Садитесь, - сухо сказал Андрей, показав подбородком на табурет.
- Благодарю вас, - отозвался задержанный, осклабляясь еще шире. - Я
вижу, вы еще не очухались...
Все ему, мерзавцу, было как с гуся вода. Он уселся, дернул бородавку
на шее и с любопытством оглядел кабинет.
И тут Андрей похолодел. Папки при задержанном не было.
- Где папка? - сказал он, стараясь говорить спокойно.
- Какая папка? - нагло осведомился Кацман.
Андрей сорвал трубку.
- Дежурный! Где папка задержанного Кацмана?
- Какая папка? - тупо спросил дежурный. - Сейчас посмотрю...
Кацман... Ага... У задержанного Кацмана изъяты: носовых платков - два,
кошелек пустой, подержанный...
- Папка там есть в описи? - гаркнул Андрей.
- Папки нет, - отозвался дежурный замирающим голосом.
- Принесите мне опись, - хрипло сказал Андрей и повесил трубку. Потом
он исподлобья поглядел на Кацмана. От ненависти у него шумело в ушах. -
Еврейские штучки... - сказал он, сдерживаясь. - Где ты девал папку,
сволочь?
Кацман откликнулся немедленно:
- "Она схватила ему за руку и неоднократно спросила: где ты девал
папку?"
- Ничего... - сказал Андрей, тяжело дыша носом. - Это тебе не
поможет, шпионская морда...
На лице Изи мелькнуло изумление. Впрочем, через секунду он уже вновь
ухмылялся своей отвратительно-издевательской ухмылкой.
- Ну, как же, как же! - сказал он. - Председатель организации
"Джойнт" Иосиф Кацман, к вашим услугам. Не бейте меня, я и так все скажу.
Пулеметы спрятаны в Бердичеве, место посадки обозначим кострами...
Вошел испуганный дежурный, неся перед собой в далеко вытянутой руке
листок описи.
- Нету тут папки, - пробормотал он, кладя листок перед Андреем на
край стола и отступая. - Я в регистратуру звонил, там тоже...
- Хорошо, идите, - сказал Андрей сквозь зубы.
Он взял чистый бланк допроса и, не поднимая глаз, спросил:
- Имя? Фамилия? Отчество?
- Кацман Иосиф Михайлович.
- Год рождения?
- Тридцать шестой.
- Национальность?
- Да, - сказал Кацман и хихикнул.
Андрей поднял голову.
- Что - да?
- Слушай, Андрей, - сказал Изя. - Я не понимаю, что это с тобой
сегодня происходит, но имей в виду, ты на мне всю свою карьеру испортишь.
