вкусовщина и групповщина будут ликвидированы и на месте нынешнего болота в
"Молодой гвардии" вновь выстроится сверкающее здание советской фантастики.
Репино
СЛОВО ПИСАТЕЛЕЙ
Есть идеал - коммунистическое человечество; вот с этих позиций и надо
пером вытаскивать из всех щелей сегодняшнюю дрянь. И не удивляться ее
шипению, а то и укусам. Ведь если советские фантасты будут искать
спокойных бережков над речкой, у общества одним гребцом станет меньше. А
этого быть не должно.
Мы рады, что "Книжное обозрение" свой специальный выпуск посвящает
фантастике. Нам представляется это и своевременным, и симптоматичным.
Тридцать лет назад мы написали свою первую статью о положении в
советской фантастике. Она не была напечатана, и слава богу, ибо читать ее
сегодня было бы, наверное, и странно, и неловко.
То было время, когда девяносто пять процентов издательских работников
и литературоведов искренне полагали, будто фантастика - это такая
специальная научно-популярная литература для подростков. И что характерно
- большая часть писателей-фантастов понимала фантастику так же.
Издательства выпускали в год не более полдюжины названий - главным образом
переиздания классиков (Жюль Верн, Г.Уэллс, А.Беляев), а писательский актив
составляли авторы, имена которых сегодня помнят только специалисты да
коллекционеры.
Впрочем, любителей фантастики было много уже и тогда, но никто из них
не слыхал в те времена имен А.Днепрова, Е.Войскунского и И.Лукодьянова, С.
Гансовского, И.Варшавского, В.Савченко, М.Емцева и Е.Парнова, Д.Биленкина,
В.Михайлова, Кира Булычева. Михаила Булгакова знали только библиофилы.
А.Азимова, Р.Брэдбери, С.Лема - только те, кто читал по-английски и
по-польски. Р.Шекли, К.Воннегута, С.Кинга - вообще никто.
Как видите, кое-что все-таки переменилось за эти тридцать лет.
Появились новые имена, наша фантастика пережила небывалый взлет 60-х и
сокрушительный разгром в 70-х. Престиж ее внутри нашей страны и за рубежом
неизмеримо вырос. Заявили о себе специалисты-теоретики этого вида
литературы. Фантастика пришла в кинематограф.
И в то же время количество проблем не уменьшилось, а вроде бы даже
возросло.
Казалось бы, названий литературной фантастики, издаваемой ежегодно,
не так уж и мало, но ХОРОШАЯ фантастика по-прежнему остается дефицитом.
Казалось бы, авторский актив увеличился на порядок, но буквально
десятки талантливых авторов пробиться к читателю так и не могут.
Казалось бы, уже и сами инстанции, от которых зависит издание
высококачественной фантастики, на словах признали роль и важность этого
вида литературы, но на практике не делают ничего для его успешного
развития, а зачастую попросту мешают этому развитию.
И сегодня, как и тридцать лет назад, приходится объяснять, убеждать и
ругаться.
ТРИ КИТА
Что внушает оптимизм? Вопрос для целой книги. Скажем только, что все
решится в ближайшие год-два. Если перестройка не изменит своему
поступательному движению, то хорошо будет не только в недалеком будущем,
но и в следующем веке. Фантазии вообще больше присущи молодым. Нас же
порой "вынуждает" на то профессия. Хотя мы всегда считали, что
прогнозирование не есть задача фантастики и, если фантастам что-то
удавалось угадать, то это, как правило, случайность. О будущем, особенно в
наше время, нужно не фантазировать - его надо рассчитывать. Угадать его
просто невозможно. Реальность окажется все равно невероятнее.
Разум и нравственность отвоевывают позицию за позицией: недавние
события - подписание Договора о ликвидации ракет средней и меньшей
дальности - мощное тому подтверждение.
Мы все успешно учимся говорить и слышать правду, хорошо бы на основе
этого энергичнее переходить к делу, действию, поступкам. В искусстве пока
еще положение весьма типичное. Есть творцы, а есть потребители. Творцы,
соответственно, творят, но вот потребители не всегда получают их
произведения. Сложности существуют с передаточным механизмом. У
литераторов - это издатели, а в кино - кинофикаторы. Надо, наверное,
поменять механизм.
Мы верим в фантастические возможности человека. К тому же мы оба
большие оптимисты. А поскольку пессимисты в наше время не доживают до
старости, то из нас самый большой оптимист - Аркадий, как старший брат.
Хотелось бы пожелать всем крепкого здоровья, что всегда необходимо. А
еще радостной и счастливой личной жизни, которая покоится на "трех китах"
- дружбе, любви и работе.
Что внушает пессимизм? Иногда ряды противников перестройки, вольных
или, что еще хуже, невольных, кажутся несокрушимыми. Ужасаешься при мысли
о том, какую же работу надо сделать, чтобы перестройка давала свои плоды.
Огромные массы людей еще остаются на своих позициях, как будто ждут
команду: "Все назад". Вот это пусть останется в области их фантазий.
КУДА Ж НАМ ПЛЫТЬ?
Вопросы без ответов
Кажется, Марк Твен сказал: "Девятнадцатый век отличается от
двадцатого, главным образом, тем, что в девятнадцатом слова
о_п_т_и_м_и_с_т_ и _д_у_р_а_к_ не были синонимами". Двадцатый век приучил
нас к тому, что сбываются только мрачные пророчества, а ошибки в прогнозах
происходят лишь в дурную сторону.
Впрочем, может быть, так было всегда? Не случайно же возник "основной
парадокс футурогностики": все хотят знать будущее, но никто не хочет знать
правды о будущем.
Лет пятнадцать назад мы впервые задумались над вопросом: возможно ли
стабильное общество, в котором высокий уровень благосостояния сочетается с
полным отсутствием свободы слова и мнений. Нам представлялось тогда, что
наше общество движется именно в этом направлении - во всяком случае, с
инакомыслием у нас уже было покончено, а достижение благосостояния
казалось делом техники (как в переносном, так и в прямом смысле этого
выражения).
Безусловно, такое состояние общества выглядело бы идеальным с точки
зрения любой Административно-Командной Системы (АКС).
Самые широкие народные массы материально полностью ублаготворены:
научно-технический прогресс денно и нощно поддерживает достигнутый
материальный уровень и, более того, всячески норовит его повысить: хорошо
оплачиваемые деятели литературы, кино, театра и прочей культуры воспевают
существующий порядок и развлекают почтеннейшую публику высоконравственными
притчами, поучительными историями и точно выверенными по глубине
экскурсами в прозрачные рощи души Нового Человека... Господи, да это же
Эдем - в натуральную величину и притом рукотворный, созданный по мановению
и благодаря АКС! Всякий инакомыслящий, всякий противник существующего
порядка вещей, всякий критик АКС выглядит в этой системе попросту чучелом
гороховым, он, собственно, даже не опасен, он смешон.
Мы до сих пор толком не понимаем, почему, но такой мир, видимо,
невозможен. Во всяком случае, ни одной АКС в истории человечества создать
такой мир не удалось ни в античные времена, ни в эпоху НТР.
Любопытно знать, как отнесся бы к такому устройству мира Томас Мор?
Или Фрэнсис Бэкон? Сочли бы они такое устройство общества утопическим? С
точки зрения Герберта Уэллса, это - типичная антиутопия. С точки зрения
Карела Чапека или Евгения Замятина - тоже. А с точки зрения Кампанеллы?
Представления о том, каким мир должен быть, а каким не должен, в
каком мире хочется жить, а в каком - страшно, к чему человечеству надобно
стремиться, а от чего бежать, - представления эти меняются от эпохи к
эпохе разительно, диаметрально, так что кажется иногда, что добро и зло в
представлении человека способны меняться местами.
Хотелось бы нам жить в Городе Солнца? Упаси бог! Кому понравится жить
в казарме?.. А в мире "Туманности Андромеды"? Не знаем. Холодно. Стерильно
чисто и холодно... А вам, читатель?
А сами авторы утопий хотели бы оказаться в мирах, ими созданных?
Утопия и антиутопия - это не антонимы. Утопия - это мир, в котором
торжествует разум. Антиутопия - мир, в котором торжествует зло.
Создатель утопии всегда руководствуется рассудком, создатель
антиутопии - чувством.
Автор утопии рисует мир, каким он _д_о_л_ж_е_н_ быть с точки зрения
разумного человека, автор антиутопии изображает мир, в котором
с_т_р_а_ш_н_о _ж_и_т_ь_.
Поэтому, на наш взгляд, правильнее все же говорить не об антиутопии,
а о романе-предостережении. Этот термин более отвечает содержанию
соответствующих литературных произведений, да и сути авторских намерений.
Пусть поправят нас специалисты, но нам кажется, что утопия родилась
очень давно, а умерла в XX веке. Что же касается романа-предостережения,
то родился он на грани XIX и XX веков и умрет не скоро, ибо литература
вкусила от сладкой горечи и познала болезненное наслаждение мрачных
пророчеств.
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья,
Бессмертья, может быть, залог!
А может быть, с помощью романов-предостережений мы заклинаем наше
будущее, чтобы оно минуло нас, заклинаем катаклизмы, чтобы они не
состоялись, - дикари двадцать первого века! - называем зло, чтобы
отпугнуть его?..
Во всяком случае, практическая прогностическая польза от
романов-предостережений ничтожна. Разве удалось крупнейшим литераторам
начала века предостеречь нас хоть от чего-нибудь? Нет, не удалось. Разве
сумели они предугадать и "вычислить" тот рукотворный ад, в который
погрузилось человечество двадцатого века? Ведь и Уэллс, и Хаксли, и
Замятин в конечном счете оказались не столько глубокими мыслителями,
сколько великими поэтами, не столько футурологами, сколько прорицателями в
самом что ни на есть античном смысле этого слова. Они почуяли страшную
угрозу, почуяли трупный запах из будущего, но кто будет гореть на кострах,
кто будет корчиться на дыбе, какой Сатана станет править бал и почему это
все произойдет, они не поняли и не угадали.
Они видели, какую апокалипсическую угрозу таит в себе победное
вторжение научно-технического прогресса в косный мир, едва-едва начавший
освобождать себя от морали и догм перезревшего феодализма. Они
догадывались, что это такое: вчерашний раб, сегодняшний холоп за штурвалом
боевого летательного аппарата или, хуже того, за пультом машины
государственного управления. Именно в научно-техническом прогрессе видели
они главную опасность, ибо им казалось, что наука всемогуща, а
всемогущество в лапах дикаря - это гибель цивилизации. И самое страшное,
что виделось им за горизонтом, - это превращение человека в робота,
исчезновение индивидуальности, номера вместо людей, рационализация чувств
и надежд, программируемый механизм вместо общества - по сути дела им
виделся все тот же Город Солнца, но выстроенный самыми современными
физиками, химиками, биологами, математиками под управлением самых
современных (извечно безжалостных) политиков...
Однако мы знаем теперь, что реальность оказалась гораздо страшнее,
чем эти их сумрачные прорицания. Опыт гнусных тоталитарных режимов XX века
обнаружил, что с человеком может происходить кое-что похуже, чем
превращение в робота. Он остается человеком, но он делается плохим
человеком. И чем жестче и беспощаднее режим, тем хуже и опаснее делается
массовый человек. Он становится злобным, невежественным, трусливым,
