между Угуогой и Сентер. Виллэдж.., перевернулся фургон на дороге №11..."
Днем мимо промчался Омар Норрис на своем агрегате, засыпав снегом две
подвернувшиеся машины. На ленч мать приготовила взбитые яичные белки.
День казался бесконечным, как серое небо.
У себя Питер нашел в справочнике телефон Ф. Робинсона и набрал номер
с сердцем, подступившим к горлу. После двух гудков кто-то снял трубку и
сразу же положил обратно.
Радио продолжало сообщать о бедах. Пятидесятилетний мужчина из
Лестера умер от сердечного приступа, когда чистил снег; двое детей
погибли, когда машина их матери врезалась в мост у Хиллкреста. Старик в
Стэмфорде умер от переохлаждения - не мог заплатить за отопление.
В шесть снегоочиститель опять прогрохотал мимо дома. Питер сидел у
телевизора, ожидая новостей. В комнату заглянула мать в облаке кухонных
ароматов.
- Скоро придут гости. Ты не хочешь надеть галстук?
- Думаешь, в такую погоду они придут? - он указал на экран, покрытый
падающим снегом: люди вытаскивали жертву переохлаждения
семидесятишестилетнего Элмора Дизи из его жалкой хижины.
- Конечно. Им же всем близко.
Через полчаса вернулся отец, заглянул в комнату и тут же скрылся в
ванной.
В семь он пришел в гостиную с мартини и орешками.
- Мать хочет, чтобы ты надел галстук. Она в хорошем настроении, так
почему бы тебе не выполнить ее просьбу?
- Ладно.
- От Джима Харди по-прежнему никаких вестей?
- Нет.
- Элинор с ума сойдет.
- Еще бы.
Он вернулся к себе и лег на кровать. Торчать на этой дурацкой
вечеринке, отвечать на давно надоевшие вопросы ("ты что, собрался в
Корнелл?"), бегать туда-сюда с подносами - сейчас он был готов к этому
меньше всего. Ему хотелось закутаться с головой в одеяло и не вылезать
как можно дольше. Тогда с ним ничего не случится. Снег занесет весь дом,
а он будет спать.., и, может быть, никогда не проснется...
В полвосьмого зазвонил звонок и он встал. Он слышал, как отец
открывает дверь: пришли Готорны и еще кто-то, чей голос он не узнал.
Питер снял рубашку и надел чистую, потом завязал галстук, быстро
пригладил волосы и вышел.
Когда он спустился вниз, отец вешал пальто гостей в особый шкаф.
Незнакомец оказался высоким мужчиной лет тридцати в твидовом пиджаке
и голубой рубашке без галстука. "Не адвокат", - отметил Питер.
- Писатель, - сказала мать где-то в отдалении. - Как интересно!
- А это наш сын Питер, - раздался голос отца, и все гости посмотрели
на него: Готорны с улыбкой, незнакомец с интересом. Он пожал всем руки,
в который раз удивляясь, как женщина такого возраста, как Стелла Готорн,
умудряется так хорошо выглядеть.
- Рад видеть тебя, Питер, - сказал Рики. - Что-то у тебя усталый вид.
- Я в порядке.
- А это Дон Вандерли, он писатель и племянник мистера Вандерли, -
рука писателя была твердой и теплой, гораздо теплее руки Рики. - Питер,
ты не мог бы принести нам немного льда?
- А вы похожи на дядю, - сказал Питер.
- Спасибо.
- Питер, лед, - сказала мать, поворачиваясь к Стелле с несколько
нервной улыбкой. Он побрел на кухню и начал высыпать кубики льда в
вазочку. Скоро прибежала мать и стала засовывать в печь цыплят.
- Оливки и крекеры достал?
Он кивнул.
- Положи на поднос и отнеси гостям, пожалуйста.
На поднос перекочевали из печки и пирожки с яйцами и куриными
потрохами. Он обжег ими руки, но в награду получил поцелуй от матери.
- Питер, ты умница, - она уже казалась пьяной, хотя ничего не пила. -
Ну, что еще? Мартини готов? Тогда отнеси это все, возвращайся и захвати
бокалы. Отец тебе поможет. Ах да, еще каперсы с анчоусами! Ты так хорошо
выглядишь, Питер. Я так рада, что ты надел галстук.
Звонок зазвонил опять; новые знакомые голоса. Дантист Харлан Баутц и
Лу Прайс, похожий на гангстера, и их смиренные жены.
Он обносил гостей пирожками, когда явилась чета Венути. Сонни сразу
сунула в рот пирожок, воскликнула "горячо!" и чмокнула его в щеку. Эд
Венути, компаньон его отца, дыхнул ему в лицо джином и спросил: "Ты что,
собрался в Корнелл, сынок?" Да, сэр, - и Питер поскорее улизнул на
кухню.
Мать подливала что-то зеленое в готовящуюся кассероль.
- Кто пришел?
Он сказал ей.
- Долей эту штуку и сунь все в печь. Я пойду поздороваюсь, - она
вышла, отдав ему банку.
Питер остался один. Он вылил в кастрюлю жирную зеленую массу, помешал
ложкой и поставил все это в печь. Тут появился отец.
- Где поднос с напитками? Не надо было разливать мартини, тут
собрались любители виски. Сейчас возьму другие бокалы. Слушай, Пит,
поговори с этим писателем, он интересный парень. Эдвард говорил, что он
пишет про всякие ужасы. Вообще тебе должно быть интересно в такой
компании, правда?
- Что? - Питер закрыл дверцу печки.
- Говорю, тебе должно быть интересно.
- Конечно.
- Ладно. Иди поговори с гостями. Твоя мать просто счастлива. Рад
снова видеть ее такой. .
- Да, - Питер пошел в комнату, захватив поднос с пирожными.
Мать действительно выглядела счастливой, порхая вокруг стола в
облаках сигаретного дыма с блюдом оливок.
- Они говорят, что Милберн может оказаться совсем отрезанным, -
сказала Стелла Готорн громче остальных, что сразу прекратило беседу. - У
нас только один снегоочиститель, а силы графства заняты на дорогах.
- Да еще кто на нем работает, - заметил Лу Прайс. - Омар Норрис
большую часть времени слишком пьян, чтобы убирать снег.
- О нет, Лу, он сегодня уже два раза проезжал мимо нас! - мать так
защищала Омара Норриса, что Питер заподозрил, что она волнуется. К тому
же она то и дело поглядывала на дверь.
- Должно быть, он спит в гараже или в старых вагонах на станции. В
таком состоянии он скорее раздавит чью-нибудь машину, чем вычистит
улицы.
Прозвенел звонок, и мать едва не уронила бокал.
- Я открою, - Питер пошел к двери.
Это оказался Сирс Джеймс. Его лицо под широкими полями шляпы было
совсем белым. Потом он сказал "привет, Питер" и снова стал нормальным
Сирсом Джеймсом.
Следующие полчаса Питер разносил пирожные, подливал напитки в бокалы
и кое-как участвовал в разговоре (Сонни Венути, потрепав его по щеке,
сказала: "Я знаю, тебе не терпится удрать из этого городишки в колледж,
к девочкам, правда, Пит?") Когда он смотрел на мать, ее глаза всякий раз
были устремлены на входную дверь. Лу Прайс громко говорил что-то о
блестящем будущем сои Харлану Баутцу; миссис Баутц выслушивала советы
Стеллы. Готорн по декорированию комнат ("говорю вам, розовое дерево
лучше всего"); Эд Венути, Рики Готорн и его отец обсуждали в углу
исчезновение Джима Харди. Питер вернулся на кухню, сел и ослабил
галстук. Через пять минут зазвонил телефон.
- Уолт, я сама возьму, - крикнула мать.
Звонок смолк. Мать говорила из комнаты, где стоял телевизор. Питер
смотрел на белый молчащий телефон. Может, это не ее.., может, это Джим
Харди. "Не волнуйся, старик, я в "Яблоке". Он непроизвольно взял трубку.
Голос принадлежал Льюису Бенедикту.
- ... Нет, Кристина, я не могу приехать. У меня снег в шесть футов.
- Кто-то на линии, - сказала мать.
- Не глупи. И еще, Кристина, ты знаешь, что мне не стоит к вам
приезжать.
- Пит?
Это ты слушаешь?
Питер затаил дыхание.
- Черт возьми, это ты? - голос матери зазвенел, как рожок.
- Кристина, извини. Останемся друзьями. Желаю тебе хорошо провести
время.
- Нечего извиняться, - и мать повесила трубку. Питер тоже поспешно
опустил свою.
Он сидел в шоке, не веря тому, что услышал. Шаги. Дверь кухни
открылась. Он повернулся - перед ним стояла мать. Ее лицо было бледным.
- Ты подслушивал?
Он отвернулся к окну и застыл. Там белым пятном выделялось другое
лицо, лицо мальчика. Он просяще улыбался, умолял впустить.
- А ну говори, маленький шпион!
Питер закричал, зажимая рот рукой, и закрыл глаза. Он чувствовал, как
мать обнимает его; чувствовал ее слезы, наконец-то прорвавшиеся. Где-то
вдалеке Сирс Джеймс говорил: "Да, Дон приехал сюда, чтобы вступить во
владение домом и заодно помочь нам в некоторых изысканиях". Потом Сонни
Венути спросила что-то неразборчивое, и Сирс ответил: "Это касается той
исчезнувшей актрисы, мисс Мур". Еще какие-то голоса, удивленные и
любопытствующие. Он отнял руку от рта.
- Прости, Питер.
- Я никому не скажу.
- Это не то.., не то, что ты думаешь.
- Я думал, может, это звонит Джим Харди.
Зазвонил звонок.
- Бедный мальчик, у тебя такой друг и такая психованная мать, - она
поцеловала его в щеку. - Я заплакала тебе всю рубашку.
Еще звонок.
- Отец откроет. Давай немного успокоимся.
- Кто это? Ты приглашала кого-то?
- Наверное. Кто это еще может быть?
- Не знаю, - он снова взглянул в окно. Там никого не было, только их
отражения, бледные, как огоньки свечей.
Она вытерла глаза.
- Иди к гостям, а я пока достану кассероль.
- Кто это?
- Это друг Сирса и Рики.
Он пошел к двери. В холле стоял писатель, племянник мистера Вандерли.
- Знаете, меня сейчас интересует взаимосвязь реальности и
воображения. Вот скажите, вы слышали несколько дней назад далекую
музыку, что-то вроде джаза?
- Да, - сказала Сонни Венути. - А что?
Питер застыл в проходе, глядя на писателя.
- Пит! - окликнул его отец. - Иди, я представлю тебе твою соседку за
столом.
- Я хочу сидеть с молодым человеком, - запротестовала Сонни Венути.
- Посидите со мной, - сказал Лу Прайс.
- Иди сюда, старина.
Питер медленно повернулся к отцу. Во рту у него пересохло. Отец стоял
рядом с высокой молодой женщиной с красивым, немного лисьим лицом.
Это лицо он видел в телескоп в темном окне отеля.
- Анна, это мой сын Пит. А это Анна Мостин.
Она взглянула на него. На миг он ощутил, что они и Дон Вандерли
образуют некий треугольник, а остальные - отец, Сирс, Рики - стоят по
сторонам, как зрители. Потом она отвела взгляд, и остался только страх.
- О, я думаю, у нас с Питером найдется о чем поговорить, - сказала
Анна Мостин.
Из дневников Дона Вандерли
Глава 14
Мое введение в милбернский свет закончилось скандалом.
Устроил его Питер Берне, высокий черноволосый парень, выглядящий
достаточно разумным. Сперва он не проявлял тяги к общению, исполняя,
скорее, роль слуги. Тепло относился только к Готорнам - из-за Стеллы? Но
за его отчужденностью крылось что-то еще, похожее на страх. Кажется,
исчез его друг. Когда я говорил с Сонни Венути, Питер просто пожирал
меня глазами. По-моему, он хотел поговорить со мной.
Может быть, он тоже слышал ту музыку.
И тогда...
Тогда месть доктора Заячья лапка должна обрушиться на весь Милберн.
Странное впечатление на Питера произвела Анна Мостин. Он прямо
задрожал, увидев ее. Она красива, соединяет в себе лучшие черты Норфолка
и Флоренции, где, по ее словам, жили ее предки. Выглядит симпатичной и
неглупой. Поразительно спокойна и даже холодна. Самоуверенная,
невозмутимая холодность.
За обедом Питер Берне сидел рядом с ней. Он уткнулся в тарелку и не
смотрел на Анну Мостин. В конце концов она взяла его за подбородок и
повернула к себе, а потом сказала, что хочет покрасить кое-что в своем
новом доме и просит его и каких-нибудь его школьных друзей помочь ей. Он
обомлел - это старомодное слово подходит здесь больше всего. Стелла
Готорн успела подхватить его прежде, чем он упал лицом на стол. Его
увели наверх, и гости поспешили разойтись.
Только что заметил: Анна Мостин. Эти инициалы. Неужели это тоже
"простое совпадение"? Она совсем не похожа на Альму Моубли, но...
